Поджигатели (Книга 2)
Шрифт:
– Может быть, ты и прав, ты даже наверно прав, но я всегда хочу все потрогать своими руками. Я думаю, что мы будем свидетелями полной победы над фашизмом.
– А ты мог бы усомниться в этом?
Варга не ответил. Они помолчали.
– А Зинна все нет...
– Варга обеспокоенно взглянул на часы.
– Куда он мог деться?
– Он с Цихауэром ищет скрипача, - помнишь, того, что аккомпанировал певице.
– Француз, которому оторвало пальцы?
– Они хотят держать его ближе к себе, чтобы не потерялся в горах.
– Надо пойти поискать
Варга сбросил одеяло и с неожиданною для его полного тела легкостью поднялся на ноги. Словно умываясь, чтобы разогнать сон, потер щеки ладонями. Раздался такой звук, будто по ним водили скребницей.
– У тебя, видимо, нет бритвы?
– спросил Энкель.
– Не буду бриться, пока не попаду в Венгрию!
И Варга рассмеялся, потому что это показалось ему самому до смешного неправдоподобным, но Энкель не улыбнулся и тут.
Поддев штыком уголек, Варга старался прикурить от него сигарету.
– Проклятый климат, - ворчал он между затяжками.
– Или пересыхает все до того, что мозги начинают шуршать от каждой мысли, или отсыревает даже огонь... А у нас-то, в Венгрии...
– мечтательно проговорил он.
Сигарета затрещала и выбросила пучок искр.
Варга в испуге прикрыл усы и рассмеялся.
– Все фашистские козни... Петарды в табаке!
И рассмеялся опять. В противоположность Энкелю он мог смеяться постоянно, по всякому поводу и в любых обстоятельствах.
– Пойду поищу Зинна, - повторил он, когда, наконец, удалось раскурить сигарету, и, подобрав концы накинутого на плечи одеяла, вышел.
Его коротенькая фигура быстро исчезла из поля зрения Энкеля, стоявшего у хижины и молча смотревшего на север, стараясь восстановить в памяти сложный рельеф тех мест, по которым предстояло итти бригаде. Он был ему хорошо знаком по карте.
Ветреная и не по-весеннему холодная ночь заставила его поднять воротник и засунуть руки в карманы. Он стоял, слушал рокот горного потока, доносившийся так ясно, словно вода бурлила вот тут, под самыми ногами, смотрел на звезды и думал о печальном конце того, что еще недавно рисовалось им всем, как преддверие победы. Они думали, что многое простится их несчастной родине за то, что они, тельмановцы, водрузят свое знамя рядом с победным стягом Испанской республики... Тельмановцы! Сколько человеческих жизней! Неповторимо сложных в своей ясности и простоте. Сколько больших сердец! Тельман! Для многих из них он был олицетворением самых светлых мечтаний о жизни, которая придет за их победой, - он, носитель идей, завещанных Лениным, идей Сталина... Он, знаменосец, которого они мысленно всегда представляли себе идущим впереди их батальона...
В темноте послышались шаги, стук осыпающихся камней. Энкель хотел было по привычке окликнуть идущего, но услышал перебор гитары и хриплый голос Варги:
Товарищи, мы обнимаем вас.
Прощаемся с испанскими друзьями
Возьмите чаше боевое знамя,
Шагайте с ним в сраженье в добрый час
Во имя братства, что связало нас...
Из
– Посмотри-ка, что за инструмент.
– И Варга придвинул к самому лицу Энкеля гитару, на которой тускло поблескивала инкрустация из перламутра.
...Два жарких года схваток и побед
Мы с вами честно шли сквозь смерть и пламя,
В сердцах боев жестоких выжжен след.
И где могил любимых братьев нет!
Так жили мы, так умирали с вами...
Варга умолк, прислушиваясь к утихающему звону струн. Негромко повторил:
И где могил любимых братьев нет!..
И Энкель так же тихо:
И горе у живых в груди теснится,
Нам незачем сегодня слез стыдиться...
– А Варга неожиданно резко:
– Слез нет!.. Нет, и не будет!..
– Нет... не будет... А где Зинн и другие?
– Тащат своего цыпленка.
Варга исчез в хижине и через минуту сквозь звон гитары весело крикнул:
– А ты знаешь, Людвиг, моего эскадрона прибыло! Они ведут сюда еще и того чешского летчика Купку, которого, помнишь, вытащили из воронки...
– Он расхохотался.
– Бедняга тоже безлошадный, как и я. Говорит, что, как только вырвется отсюда, раздобудет новый самолет и перелетит обратно в Мадрид... Вообще говоря, неплохая идея, как ты думаешь?
– Вопрос о выводе добровольцев решен, - размеренно произнес Энкель, - и мы не можем...
– Ты не можешь, а мы можем!
– нетерпеливо крикнул Варга.
– Чорт нам помешает!.. Вернемся - и больше ничего... Плевать на все комитеты! Только бы вывести отсюда немцев, а там, честное слово, вернусь в Мадрид! Непременно вернусь!
– Верхом?
– иронически спросил Энкель.
– Чех возьмет меня с собою на самолете.
Пальцы Варги проворней забегали по струнам.
– Эх, нет Матраи!.. Без него не поется.
Из темноты хижины до Энкеля донесся жалобный гул отброшенной гитары. Он пожал плечами и сказал:
– Пожалуйста, минуту внимания, майор... Я изменяю порядок движения бригады. Твои люди поведут лошадей с больными.
В дверях выросла фигура Варги.
– Мы условились: эскадрон отходит последним. Мы прикрываем тыл!
– Нет, - голос Энкеля звучал сухо, - последними идут немцы.
– А что, по-твоему, мои кавалеристы...
– начал было Варга, однако Энкель, не повышая голоса, но так, что Варга сразу замолчал, повторил:
– Последними идут тельмановцы... So!
Варга шумно вздохнул.
– "So", "so"!
– передразнил он Энкеля.
– Значит, мы... госпитальная команда?!
Он хотел рассмеяться, но на этот раз не смог.
Это был уже третий пограничный пункт, к которому французские власти пересылали бригаду, отказываясь пропустить ее через границу в каком-либо ином месте. И вот уже третьи сутки, как бригада стояла перед этим пунктом. Полосатая балка шлагбаума была опущена; в стороны, насколько хватал глаз, тянулись цепи сенегальских стрелков, виднелись свежеотрытые пулеметные гнезда. Вдали, на открытой позиции, расположилась артиллерийская батарея.