Поединок с Кремлем

Ходорковский Михаил Борисович

«Тюремные тетради» Антонио Грамши — лидера итальянских коммунистов, погибшего в фашистских застенках (он провел в тюрьме девять лет и умер через три дня после выхода на волю), — стали классикой европейской политической мысли. Не дай Бог Михаилу Борисовичу Ходорковскому такой же судьбы. Будем надеяться на его скорейшее освобождение и возможность очной дискуссии с ним.

Что касается его статьи «Левый поворот», то при субъективности отдельных исторических оценок автора, ее основной тезис абсолютно бесспорен. Путинский авторитарный режим, ведущий Россию к кризису и деградации, является естественным и органичным продолжением режима ельцинского. Позволю себе напомнить, что еще в январе 2000 года я опубликовал статью «Путинизм как высшая и заключительная стадия бандитского

капитализма в России» (см. далее).

Мне очень приятно, что Михаил Борисович пришел к тем же выводам. Впрочем, пришел он к ним и начал свой левый поворот гораздо раньше. Он и в тюрьме оказался не потому, что был частью порочной системы, а потому, что захотел с ней порвать и, что еще страшнее для власти, захотел ее изменить. Его выступление о коррупции в высших эшелонах власти на роковой для него встрече в Кремле стало первым шагом Ходорковского-политика.

Его новая статья вызвала ярость одновременно и Кремля (перевод в камеру с одиннадцатью уголовниками), и праволиберальных публицистов, близких к СПС. Целым залпом золотых перьев обрушилась на политического узника либеральная интеллигенция, не стесняясь ни личных нападок и издевок, ни аргументов «сам дурак». Видимо, задел за что-то очень живое.

Особенно огорчительно присутствие в этой стае такого яркого и талантливого человека, как Леонид Радзиховский, который успел отметиться дважды. Сначала в «Независимой газете» (для своих), а потом еще и в «Российской» (для начальства).

Впрочем, это не первое грехопадение Л. Радзиховского в объятья Власти. Помнится, и после «Норд-Оста», и после Беслана он разражался истерическими статьями, требуя военно-полевых судов и смертной казни. Понимаю, конечно, что, как разъяснил когда-то другой классик, Михаил Шолохов, пишет Радзиховский не по указке администрации президента, а по указке собственного сердца.

И действительно ведь по указке горячего сердца. В своей страстной апологии «просвещенного авторитаризма» он выбалтывает столько, что его в администрации по умной головке не погладят: «Элиты боялись народа, старались править через его голову. Ситуация не изменилась и сегодня. Демократии нет, большинство власти не имеет. Правящие элиты пошли на блеф. Подыгрывали народу на словах, а в настоящей жизни, где власть, собственность, деньги, элиты делают все по-прежнему. Этот блеф и стал основным содержанием проекта «Путин-2000». Авторитарного проекта, который явился прямым логическим продолжением и следствием «Ельцин-1996»… Да, этому пути противостоит большинство населения. Ну и что? Большинство не критерий ни справедливости, ни разума, ни правды».

Браво, Радзиховский! Впервые Власть устами талантливейшего политического поэта своей эпохи говорит со своими подданными так откровенно и так бесстыдно. Быдло не может быть критерием ни справедливости, ни разума, ни правды. «Только жестокий и доводящий до отчаяния путь в стиле капитализма XIX века, в сочетании не с демократией, а с просвещенным авторитаризмом, является шансом России».

Откуда у наших правых либералов такая приверженность к социальному садизму, такое высокомерное презрение к собственному народу? И где они лично «дошли до отчаяния» — бесконечно «перепиливая» нефтегазовые активы, в своих дворцах на Рублевско-Успенском, в Куршевеле, в vip-ложе Абрамовича? Откуда такая убогость мысли — решать задачу прорыва в постиндустриальное общество методами капитализма XIX века? Да прошли мы уже этот «жестокий и доводящий до отчаяния путь» в середине XX века во главе с «просвещенным авторитарием» тов. И.В. Сталиным. С невосполнимыми жертвами, но с определенным результатом — индустриальная модернизация страны.

Постиндустриальная модернизация требует максимальной свободы, максимального сбережения человеческого капитала. Восторженно воспеваемые Л. Радзихов-ским такие важнейшие преимущества России, как «антисоциальность, огромный разрыв между 10 % самых бедных и самых богатых, более грубые формы эксплуатации», — это движение в никуда, к демодернизации страны, к социальной и геополитической катастрофе.

Если этого еще не поняли либеральные певцы «авторитарной модернизации» и «суверенной демократии», то те, кто наверху, уже почувствовали, что «под ними хаос шевелится». Лейтмотив всех последних открытых

и закрытых докладов и записок сурковых, Медведевых, коза-ков — «Россия на грани распада, немедленно сплачивайтесь вокруг нас». Они сами уже вынесли самый беспощадный приговор и собственному режиму, и насквозь лживой философии «просвещенного авторитаризма».

М. Ходорковский не сказал о них ничего нового. По существу он повторил оценку ельцинского-путинского режима, которую давала партия «Яблоко» все двенадцать лет, со дня своего основания. И, что еще важнее, предлагала альтернативу— подлинно демократическую и либеральную платформу, а не вечный выбор «наименьшего зла». И боролась за нее и в 1996 и в 1999 годах. И поэтому «Яблоко» всегда шельмовалось властью и обслуживающей ее праволиберальной прессой. Сегодня, когда всем ясно, что «Яблоко» было право, а «правые» оказались банкротами, способными лишь лизать задницу Путина и оруэлловский сапог силовой бюрократии, наступивший на лицо страны, оно тем более злобно шельмуется апологетами режима. «Яблоко» всегда было для них чужим.

А вот Ходорковского, даже бросив в тюрьму, они продолжали почему-то считать «своим».

Именно этим, видимо, и объясняется та ярость, которую вызвало последнее письмо Ходорковского из тюрьмы у Путиных, сечиных, Чубайсов и радзиховских.

Ату его! В камеру с одиннадцатью уголовниками…

Путинизм как высшая и заключительная стадия бандитского капитализма в России

Характер социально-экономической реальности, сложившейся в России за последние 10 лет, не является предметом дискуссии. Все наблюдатели от Анпилова до Чубайса в России и от Сороса до Саммерса за рубежом описывают ее приблизительно в одинаковых терминах — приятельский капитализм, семейный капитализм, олигархический капитализм, бандитский капитализм. Выбор того или иного эпитета является вопросом лингвистического вкуса. Сути это не меняет. Суть системы заключается в полном слиянии денег и власти на персональном уровне, когда слово «коррупция» становится уже неадекватным для описания происходящих явлений. Классическая коррупция требует наличия двух контрагентов — бизнесмена и правительственного чиновника, которому бизнесмен дает взятки. Но российским олигархам (потаниным, березовским, абрамовичам) не надо было тратить время и деньги на государственных чиновников. Они сами стали либо высшими государственными деятелями, либо теневыми фигурами в президентском окружении, обладающими распорядительными государственными функциями, о чем откровенно и громогласно объявили городу и миру в знаменитом интервью Б. Березовского «Financial Times» в октябре 1996 года. Так бесстыдное соитие власти и денег достигло своего логического завершения.

Система, окончательно сложившаяся после президентских выборов в 1996 году, оказалась к ужасу даже некоторых ее собственных творцов удивительно устойчивой ко всем попыткам деприватизации государства. Одним из ее создателей был Анатолий Чубайс. После своей отставки из правительства он говорил в одном из интервью: «В 1996 году у меня был выбор между приходом коммунистов к власти и бандитским капитализмом. Я выбрал бандитский капитализм».

Чубайс, как и многие другие реформаторы, полагал, что не важно, как распределить собственность, а важно создать собственника, который, наворовавшись, начнет эффективно развивать производство. Не начнет. В России произошла не столько приватизация собственности, сколько приватизация контроля над финансовыми потоками, и прежде всего, потоками бюджетных средств. В такой системе эффективный собственник не может возникнуть в принципе.

Реформаторы создали Франкенштейна реформ, который, почувствовав вкус сказочного обогащения, уже, как наркоман, никогда не слезет с иглы бюджетных денег.

Лично назначив сверхбогатых, А. Чубайс наивно полагал, что начиная с какого-то момента он сможет ввести новую систему честных и транспарентных правил игры. Месть олигархов была мгновенной и беспощадной. Все принадлежавшие им средства массовой информации обрушились на Чубайса с целью его морального уничтожения. К сожалению для А. Чубайса, им без труда удалось обнародовать ряд эпизодов его биографии, делающих его уязвимым для обвинений по меньшей мере в «конфликте интересов».