Поединок. Выпуск 10
Шрифт:
— Давайте разберемся, кто что перепутал? — Коньков вынул из кармана коробку спичек, погремел ей, поочередно глядя на каждого собеседника. — Вот вам коробка спичек. Чтобы спичка зажглась, ее нужно провести с нажимом по коробке. Тогда вспыхнет огонь, — он вынул спичку, зажег ее и приподнял кверху. — От этого огня может сгореть и дом, и целый поселок. Причина зла — вот она — спичка. Ведь можно и так на вопрос ответить. А как же руки, которые пустили ее в дело? Они что же, значит, ни при чем?
— Да что ты нам здесь побасенки рассказываешь? —
— А то и рассказываю, что этими руками были мы с вами, — живо обернулся к нему Коньков и с выдержкой поглядел на него, потом на Стародубова. — Что скажешь, Никита Александрович? Не посылал ты Чубатова за лесом? Не знал, как он его заготавливает? Какими методами? С луны вам приходил этот лес? Вы его только по колхозам распределяли. А вы, товарищ прокурор, тоже не знали, каким образом добывают лес?
— Ты не путай божий дар с яичницей, — зло сказал Савельев. — Одно дело — промысел, а другое — метод, которым он осуществляется.
— Ну конечно, методы были скрыты за семью замками. Волшебник Чубатов проводил сеанс черной магии. Алле-хоп — и бумажные ведомости превращались в кубометры чистого леса.
— Я прокурор. И какое мне дело, в конце концов, до заготовки леса?
— Как? Ты разве не присутствовал на заседаниях исполкома? — вскинул удивленно голову Всеволод Николаевич и, обернувшись к председателю, спросил: — Никита Александрович, разве вы на исполкоме не решали вопрос о заготовках леса?
— Решали, — слегка конфузясь, ответил Стародубов.
— И что же, Савельева не приглашали на исполком?
— Был Савельев на исполкоме, — помедлив, ответил Стародубов.
— Ну, как же так, Владимир Федотыч? — с недоумением спросил Всеволод Николаевич, разводя руками и выпячивая нижнюю губу.
Чуть пригнув голову, Савельев с расстановкой сказал:
— Повторяю: я прокурор, и моя обязанность следить за выполнением закона.
— Да, это ваша обязанность, — прихлопнул ладонью об стол Всеволод Николаевич. — Но никто нас с вами не отстранял и от другой обязанности: наведения порядка в районном хозяйстве… Я так думаю, товарищи, что вопрос о лесозаготовках надо поставить на бюро. И там хорошенько разобраться, кому давать пышки, а кому шишки. Твое мнение, Никита Александрович?
— Будем собирать бюро, — Стародубов шумно вздохнул и добавил: — Дело Чубатова не частный вопрос.
— Вот именно, не частный вопрос! — Всеволод Николаевич поднял палец кверху. — Следователь прав, Савельев!
— Так что ж, прикажете дело прекращать? — спросил тот как бы с обидой и вызовом.
— Я не областной прокурор… — Всеволод Николаевич подался грудью на стол и пристально поглядел на Савельева.
Тот слегка смутился и сказал извинительно:
— Да не в том дело…
— Вот именно, — как бы согласился с ним, не требуя иных пояснений, первый секретарь. — Я не хочу исполнять чужие функции, но вижу, дело Чубатова в надежных руках и отстранять Конькова не советую, — последние слова произнес
— В самом деле, Владимир Федотович, тут что-то от недоразумения или от амбиций. Такие стычки бывают. Надо снисходить как-то, сообразуясь… — Стародубов запутался в словах, но смотрел на Савельева с затаенной надеждой.
— Да я не против в общем-то… — Савельев поглядел себе на руки, похрустел пальцами. — Пусть работает… Но чтобы принципы не нарушались.
— Это само собой! — подхватил Коньков, вставая. — Разрешите идти?
— Идите и работайте, — Всеволод Николаевич встал и пожал ему руку.
— Премного благодарен!
Коньков по-военному повернулся, щелкнул каблуками и вышел.
ЮРИЙ АВДЕЕНКО
АХМЕДОВА ЩЕЛЬ
1
Красное пятно на дне ущелья напоминало отсвет заката, но тучи над горами слиплись крутые, черные, и ни один луч солнца не мог протиснуться между ними.
Дорога заметно шла вправо и вверх. Кавказская пихта и кизиловые деревья, оплетенные плющом, ожиной, лианой-обвойником, скрыли от глаз Крюкова ущелье и красное пятно. На машину надвигалась мокрая дорога. Осклизлые ребра скал нависли над ней.
Крюков кинул взгляд на часы. Они показывали 18 часов 42 минуты. Полчаса назад ливень настиг Крюкова при въезде на перевал.
Внизу, в долине, было тепло, солнечно. Цвели персики, вишни, яблони. В небо хотелось смотреть легко, вздыхать радостно, до того голубым и ясным оно было.
В огородах темнели вскопанные грядки. Впереди на взгорье паслись козы. Лохматая черная собака щипала траву рядом с ними. Идиллия!
На перевале по смотровому стеклу и крыше ударил град. Ударил с такой силой, что Крюков притормозил машину, перешел с третьей скорости на вторую, осторожно двигаясь в темноту, казалось, внезапно рухнувшей ночи. Вслед за градом хлынул ливень. Дорога стала похожей на русло реки, по которому урча, жилясь, извиваясь несется стремительный поток воды. Крюков включил габаритные огни. Съехал на обочину к скале. Остановился. Сзади него затормозила «Волга». Возможно, водитель ее тоже решил переждать ливень, а может, просто не рискнул обогнать желтый «Жигуленок», на крыше багажника которого было крупными синими буквами написано: «ГАИ».
«Дворники», словно задыхаясь, тяжко скользили по ветровому стеклу, вода дыбилась над ними, как над веслами, фонтанила на капоте мелкими белыми пузырями, похожими на лопавшиеся одуванчики.
Крюков устало прикрыл глаза, хотя еще минуту назад чувствовал себя бодрым, энергичным. Шум дождя всегда расслаблял его…
Дождь стих лишь через четверть часа. Но тучи висели так низко, что касались и скал, и дороги, клубились над ней, точно над прошлогодней сжигаемой травой. Крюков включил двигатель, посмотрел налево. Водитель «Волги» тоже собирался ехать дальше. Сигналил левым указателем поворота.