Поединок. Выпуск 10
Шрифт:
— Золотишко? Камушки? — заволновался Семеныч.
— Вот, — сказал Саша, из внутреннего кармана вытащил Артурову финку и с силой воткнул ее в стол. — Купи.
Финка твердо стояла. Семеныч не отводил глаз от наборной ручки, на которой отчетливо читалось: «Пуха».
— Гражданин, вы испортили скатерть и портите стол, — строго осудил Сашу подошедший официант. — Вам придется возместить ущерб…
— Семеныч возместит. Возместишь, Семеныч? — Саша смотрел Семенычу в глаза не отрываясь.
—
— Ну как, покупаешь? — громко, как у глухого, спросил Саша.
— Сколько?
— Пятнадцать тысяч. Сейчас же.
— Я с собой таких денег не ношу.
— Здесь соберешь.
Саша выдернул из стола нож и бережно возвратил его во внутренний карман. Семеныч проследил за этой операцией, подумал недолго и постучал вилкой о фужер. Официант возник как из-под земли.
— Слушаю вас, Михаил Семенович?
— Гриша, Аполлинария Макаровича позови.
— Будет сделано, — официант как сквозь землю провалился. Зато явился монументальный и суровый, как монумент, метрдотель.
— Аполлинарий, мне пятнадцать тысяч нужно, — просто сказал Семеныч.
— Когда? — невозмутимо осведомился вальяжный Аполлинарий.
— Сейчас.
— Двадцать минут имеете? — Аполлинарий обращался только к Семенычу. Сашу он просто не замечал.
— Сашок, двадцать минут потерпишь? — заботливо спросил Семеныч.
— Потерплю. Только сотенными. Чтобы в карман влезли.
— Не рублями же, — презрительно кивнул Аполлинарий Макарович и направился за кулисы. Одновременно откинувшись в креслах, Саша и Семеныч молча смотрели друг на друга. Внезапно лицо Семеныча исказилось, и он застенчиво признался:
— Живот прихватило.
— Без шуток, дядя, — предупредил Саша.
— Да какие шутки? Обделаюсь сейчас! — с неподдельной искренностью завопил Семеныч.
— Пошли, — скомандовал Саша, и они поднялись. В туалете Семеныч ринулся к кабине. Саша придержал дверцу.
— Не запирайся.
— Бога побойся, Сашок! Прикрой хоть слегка!
— Ты меня за фрайера не держи. Если в кабинке после тебя знак какой найду, все тридцать потребую, а в наказание пером пощекочу. Не до смерти. — Саша полуприкрыл дверцу, постоял с отсутствующим видом. Через некоторое время спросил, глядя в потолок: — Все?
— Все, — ответил Семеныч, зашумел водой и вышел, подтягивая брюки.
— Подожди здесь, — распорядился Саша, прошел в кабину и внимательно изучил стены, ящик для туалетной бумаги. Даже бачок осмотрел. Вышел, подмигнул Семенычу, предложил: — Ручки помыть не мешало бы.
Вымыли руки, вернулись в зал и опять откинулись в креслах, изучая друг друга. Наконец подошел Аполлинарий Макарович и, по-прежнему игнорируя Сашу, почтительно
— Прошу вас, Михаил Семенович.
— Благодарю, — Семеныч кивнул Аполлинарию Макаровичу, и тот достойно удалился. — Давай перо.
Саша небрежно швырнул на стол нож и притянул к себе пакет.
— Все? — спросил Семеныч. — Ну, тогда я пойду?
Саша с трудом загнал пачку в задний карман бриджей и ответил благодушно:
— Ты же водки предлагал выпить. Вот теперь в самый раз.
Из ресторана они вышли в обнимку. Размягченный водкой, Семеныч признался:
— Вот ограбил ты меня, Сашок, а все равно я тебя люблю. Нравишься ты мне, потому что хорошо ограбил, весело.
— Я все хорошо делаю, — согласился Саша, отпустил Семенычевы плечи, шагнул на проезжую часть улицы Горького и поднял руку: от Охотного ряда шел грузовик. Могучий «додж» затормозил рядом. Саша открыл дверцу, рассмотрел у водителя погоны: — До Сокола подкинешь, сержант?
— Садитесь.
Саша взобрался в высокую кабину и перед тем, как захлопнуть дверцу, обратился к одинокому Семенычу:
— До свидания, старичок!
У Шебашевского он сошел. Темень стояла в переулке. Саша держался ближе к заборам безмолвных домиков и уверенно шагал знакомой с детства дорогой.
Сзади негромко зашумел автомобильный мотор. Саша обернулся. От Ленинградского шоссе, мирно светя кошачьими зрачками прорезей в затемненных фарах, небыстро догоняла его полуторка. Саша остановился, чтобы проводить взглядом машину, но полуторка вдруг дико взревела и, резко выворачиваясь, ринулась прямо на него.
Она промахнулась на несколько сантиметров: дыша бензинным перегаром, нос машины скользнул по Сашиному бедру и с треском сокрушил забор.
Выигрывая время, Саша кинулся в обратную от автомобильного разворота сторону — картофельным полем к Инвалидному рынку. Полуторка ненавистно взвыла, развернулась и помчалась за ним.
Саша успел добежать до рядов. Петляя между ними, он стремился к кирпичным палаткам, которых не сокрушить. Полуторка разломала один ряд, отодвинула другой, пошла на третий, мучительно ноя.
Саша стоял, прижавшись к глухой кирпичной стене. Мотор полуторки заглох. Подождав несколько секунд, Саша осторожно двинулся, скрываясь в тени палаточных крепостей.
Полуторка безжизненно стояла среди раскрошенных рядов. Быстрыми неуловимыми перебежками Саша приблизился к ней и замер. Тишина была всюду, тишина. Резким движением Саша распахнул дверцу. В кабине, упав головой на рулевое колесо, сидел человек. Саша осторожно тряхнул его за плечо, и он откинулся на сиденье. С ножом в горле лежал перед Сашей мертвый Пуха-Артур.