Поединок. Выпуск 3

Смирнов Виктор Васильевич

Тот, что шел первым, резко обернулся. Увидел, все понял. Растерялся. Стал стаскивать карабин, висевший у него на спине. Согнулся, чтобы было удобнее. Разогнуться не успел.

То, о чем не знал Кононов

Именно в тот день патруль береговой охраны обнаружил следы на побережье. Следы вели в глубь материка, терялись в болотах. Начался поиск. В нем приняли участие служба безопасности и группы полевой жандармерии. Блокировались болота. Была установлена постоянная слежка за эфиром. По следу Кононова пустили лыжников и собак. В незамерзших болотах след Кононова обрывался. Пройти такие болота могли единицы. Но и в этом случае территория исследовалась,

следы находились.

То, что он обнаружен, Кононов понял к концу следующего дня. Над ним зависла «рама». Немецкий летчик не мог видеть Кононова. Разведчик скрылся в ельнике, едва заслышав гул самолета. Но следы Кононова летчик, по всей вероятности, разглядел. Он кружил точно над тем местом, где шел, где прятался Кононов. Верная примета. Вот здесь-то и вспомнил Кононов старшину Звягина, его советы. «Если тебя все-таки обнаружили, — советовал старшина, — сделай все возможное, оторвись от преследователей».

Каким образом?

Думай, думай.

До моря, до места встречи с группой прикрытия, оставалось двенадцать километров. Десять из них — болотом, два — по каменной гряде до кромки океана. Но это... Если не выходить к мосту. До него оставалось восемь километров. Туда и обратно шестнадцать. И еще двенадцать до океана. Арифметика... «Наши авиаторы не единожды бомбили этот проклятый мост, — говорил полковник Денисов. — Есть данные фоторазведки. По всему выходит, что от моста и опор не осталось. Эшелоны тем не менее идут. В чем там заковыка? Обманывает нас фашист...»

Шестнадцать и двенадцать... Положение критическое. Те разведданные, которые он уже добыл, потратив на это почти две недели, многое значат для фронта, их уже можно передать по рации, но мост... Как быть с мостом?

Прежде всего, не паниковать. Есть рация. Есть, кроме того, неизрасходованный боезапас...

Боезапас... Гранаты и патроны... И карта района... И топи, в которых освоился.

Подумав, взвесив многие «за» и «против», Кононов решил дать бой преследователям. Не совсем обычный, свой, особенный, но бой. Он сделает все возможное, постарается оторваться от противника. И сделает это так, как учил Звягин, специалисты школы. Ведь фашисты конечно же пойдут по его следу. В болотах нет выбора. Шаг в сторону, и засосет трясина. Это понимают и преследователи. Раз так, значит, надо готовить «сюрпризы».

Гранату-лимонку Кононов закрепил в рогатке кустарника рядом со своим следом. Чеку почти вытащил. Оставил самый кончик, сдерживающий боек. Бечевку от чеки протянул через лыжню, припорошив ее снегом. Изменил направление движения. Теперь он шел к океану. Через каждые сто метров оставлял за собой натянутые через лыжню бечевки, но без гранат. Расчет его был прост. Подорвавшись, преследователи станут более внимательны, бечевка их будет останавливать. Когда же их бдительность притупится, когда они устанут от пустых поисков зарядов, тогда-то и сработает еще один «сюрприз».

Установить вторую гранату без бечевки оказалось сложнее. Чеку на этот раз удерживала едва заметная веточка, которых росло здесь множество. Они выглядывали по всему следу Кононова. Он всего лишь воткнул в снег еще одну такую веточку. Приспособил третью гранату в кроне ели, которую преследователи никак не могли миновать... Только после этого вновь сменил направление, пошел к реке, к мосту.

За спиной раздался взрыв. «Сюрприз» сработал, подумал Кононов и огляделся. Темнота становилась все гуще и гуще. Дальше они не пойдут, решил он. Можно отдохнуть. С этим он и выбрал чащу погуще, забрался в снег. Открыл первую с начала перехода банку, поужинал консервами. Заснул.

Весь следующий день шел. Обратил внимание на одну странность. Во второй половине дня, после того как до слуха донеслось два взрыва оставленных им гранат, в воздухе перестала кружить «рама». В чем дело? Начинался какой-то новый маневр. Что задумали гитлеровцы?

То, о чем не знал Кононов

«Сюрпризы» сработали. Командир группы лыжников подвижного отряда зондеркоманды «Зет-7» лейтенант Хайндрих Гертц докладывал начальнику тылового района «Норд-4а» полковнику Бергарду Кляйну: «...в результате потерь дальнейший поиск русского разведчика значительно осложнился. Непонятным образом минирована не только лыжня, но и нетронутое пространство вокруг, а также кроны деревьев. Мы вынуждены исследовать каждый сантиметр пути, и тем не менее трое убитых и четверо раненых...» Лейтенант Хайндрих Гертц просил усилить группу квалифицированными саперами.

Полковник Кляйн принял другое решение. Группу Гертца он отозвал. Приказал прекратить слежку за русским разведчиком с воздуха. По следу Кононова Кляйн послал следопыта, специалиста по Северу фельдфебеля Эгона Шилке. Отныне только Шилке скрытно должен был продвигаться по следу русского, постоянно докладывать о его маршруте.

...Кононов насторожился. Появилось чувство близкой опасности. Будто зашел он в темную комнату, ощутил, что кто-то затаился рядом, ждет его следующего шага. Это чувство было сродни ощущению надвигающейся бури в лесу, когда вдруг замолкают птицы. «Чуешь, какая тишина свалилась на лес? — спрашивал в такие минуты Семушкин и объяснял: — Быть урагану». Подводил Володю к стволу осины, заставлял приложиться ухом к шершавой ее коре: «Слышишь?» Володя и впрямь слышал то ли свист, то ли едва различимый гул. А Иван Захарович вел своего подопечного к муравьиной куче, показывал, как насекомые закрывают входы и выходы своего жилища, пояснял: «Лес предупреждает живое об опасности. Лес сигналит».

Кононов подошел к стволу ели. Прислушался. Выбрал тонюсенькую осину. Слушал. Деревья были немы. Но откуда-то это чувство появилось! Преследователи или отстали, или ушли совсем. Он специально останавливался, ждал, проверял. Их не было. Перестал кружить над лесом самолет. Что же, фашисты отказались от преследования? От соблазна взять его? Такого быть не может. Что-то он не понимает, и от этого ощущение опасности.

Кононов забрался в чащу, затих. Он решил ждать. Чтобы увидеть, понять непонятное, а уж потом принять решение. Он уже три недели ходит по этим болотам. Увидел насыпь и железнодорожный мост, местонахождение которых оказалось на пятьсот метров ближе к океану. Кононов понял, что тот мост, что указан на его карте, не единожды уничтоженный нашей авиацией, был ложным. А этот? Он видел его издали. Ему не удалось приблизиться. Но хорош он будет, если после стольких трудов наведет авиацию на ложный объект. Семушкин, а позже и Звягин говорили ему о том, что в жизни, если уж браться за что-то, то дело надо исполнять только хорошо. Учишься ли, дрова ли пилишь... Или хорошо, или совсем не браться. Он так и поступал в жизни. И теперь. Он просто не мог уйти от этого моста, не определив точно — цель настоящая, объект тот самый.

Каким образом?

Кончался срок, отпущенный Денисовым на весь его рейд. Кончались продукты. Данные не могут устареть, но они нужны к определенному времени. И надо было на что-то решаться.

Старшина оглядел окрестность. Будто в бок что толкнуло. Он увидел человека. Далеко, в зарослях кустарника, которым он пробирался недавно. Человек легко бежал на лыжах. Кононов понял, что за ним следят. За каждым его шагом. Что брать его будут позже.

Медленно зрел план. Кононов подумал, что этого преследователя и тех, кто стоит за ним, надо вести на побережье. Примерно на полпути убрать следопыта. Спутать их планы. Чтобы не знали фашисты точки, в которой он выйдет на побережье. Тогда им придется растянуть охрану на многие километры.