Поединок. Выпуск 3
Шрифт:
— Глупо. Вы пришли с повинной. Для вас ничего не потеряно.
Трефолев молчал.
— Ладно, забудем об этом. Расскажите нам с самого начала, как все произошло.
— Вы о чем?
— О том, как вас завербовали.
— Опять?
— Опять.
— Но вы все знаете.
— Трефолев, вас просят рассказать.
— Вы знали все еще до того, как я явился с повинной. Гражданин начальник.
— Повторенье — мать ученья, — дежурный по отделу сидел верхом на стуле, — Говорите, не тяните время. Слышите,
— Хорошо, гражданин начальник. Пожалуйста. Так. Я шел в столовую. Пришел. Выбил чеки. Сел, как обычно.
— Где, когда, — сказал дежурный. — Не забывайте, Трефолев, — где, когда. Время дня, время года. Все до точки.
— Осенью, три года назад. Часов в семь вечера. В Риге, в районе торгового порта. Шел в столовую из дому. Ходил туда обычно. Выбил чеки, стал есть. Ко мне подсел человек. По-русски говорил чисто. Почти. Немножко, может быть, с акцентом. Поговорили. Так, обо всем. За жизнь. Спросил: хочешь заработать двадцать пять рублей — отнеси пакет.
— Дальше.
— Я отнес пакет. Передал другому. В порту.
— Этот человек двадцать пять рублей вам дал сразу?
— Сразу.
— Больше ничего не говорил?
— Предупредил — можешь со мной не связываться, это опасно. Но если захочешь — сможешь заработать рублей пятьсот.
— И вы связались? — спросил Сторожев.
— За двадцать пять рублей продали душу? — добавил дежурный.
— Вы же знаете все, гражданин начальник.
— Хорошо. Давайте дальше.
— Теперь уже поздно. Что жалеть. Я ведь не знал, что так получится. Думал — фарцовка. То, се.
— Рассказывайте.
— Ну, относил несколько раз пакеты в порт. За пятьдесят, за двадцать пять рублей. Потом попросили отвезти передачу в поселок.
— В Сосновск?
— В Сосновск.
— Передавал вам пакеты и платил деньги всегда один и тот же человек?
— Я ведь уже говорил. Всегда разные. Тот, который первый раз был, был чаще. Раза три.
— Сколько всего их было? За все время?
— Сейчас уже заучил, помню точно. Пять человек, гражданин начальник.
— Иностранцы? Или, может быть, хоть один из них был иностранцем?
— Вроде бы и да и нет. Не скажу точно. Все говорили по-русски очень хорошо. Но один или два, мне показалось, были одеты, как одеваются на иностранных пароходах.
— Дальше.
— Потом уже стал только возить передачи в Сосновск.
— Ни разу не пытались узнать, что было в пакетах?
— Нет. Они предупредили — если попробую узнать, будет плохо.
— Какие были пакеты? Как выглядели?
— Пакетов много было. Я уже не помню даже, сколько всего. Так, приблизительно.
— Те, что возили в Сосновск.
— Разные. Некоторые как будто были набиты пачками бумаги. Такими аккуратными, ровными.
— Могли это быть деньги?
— Да. Я часто думал — взять бы этот пакет целиком. И смотаться. Если бы только знать точно, что это деньги. Уехать куда-нибудь на юг. Взять жену.
— Это вы нам потом расскажете.
— Кошмары уже начали мучить. Поймите, гражданин начальник. Просто не мог. Жалел потом, хоть пулю в лоб.
— Поздно они вас начали мучить.
— Все из-за жены вышло.
— Ну, ну, ну. Спокойно.
— Я спокойно. Детей у нас нет, я ее люблю. А она... Вот из-за нее все и вышло. Я говорил же вам, все как на духу.
— О семейных обстоятельствах поговорим потом. Продолжайте.
— Что продолжать. Начал возить передачи в Сосновск. И все. Возил пакеты. Потом пришел к вам.
— Вам давно уже деться было некуда.
— Но пришел же? Я ведь пришел?
— Какого характера были остальные пакеты?
— Часто очень тяжелые. Совсем. Будто там гири.
— Как часто были такие тяжелые?
— Раз пять. Может быть, шесть. Я же не записывал.
— Сколько всего пакетов вы перевезли в Сосновск?
— Так... Если считать — они давали в два месяца раз. Пакетов пятнадцать перевез. Пятнадцать-шестнадцать.
— Как и кому вы передавали пакеты в Сосновске?
— Обычно я их возил в авоське. Сойду в Сосновске, и сразу в камеру хранения. Там камера автоматическая. Тут же прямо, в зале ожидания, за перегородкой. Беру себе ящик, кладу пакет в ящик прямо в авоське, запоминаю шифр. Иду к телефону. Набираю номер. Один и тот же номер все время — три-шестнадцать.
— Вы знали, в каком доме установлен этот номер?
— Не знал.
— Два года ездили и не знали?
— А откуда? Я в поселок и не заходил.
— Всегда один и тот же был номер?
— Один и тот же.
— Кто отвечал?
— Там тоже всегда был один и тот же голос. И звонить я должен был всегда в один и тот же час. С двух до трех. Такой не очень густой. Сказал бы — почти старческий. «Да, слушаю». Ну, я так, будто переспрашиваю, правильно ли номер набрал. А сам говорю номер шифра. Например, набрал на ящике я шифр двадцать пять — четырнадцать. Звоню. Там снимают трубку. Я сразу: «Простите, это двадцать пять — четырнадцать?» Он отвечает: «Ошиблись. Три-шестнадцать». И вешает трубку. Все. Значит, я могу уезжать. Обычно я так и делал.
— Никогда не пытались подождать и посмотреть, кто будет брать пакет?
— Нет.
— Почему?
— Зачем мне на свою шею неприятности искать? Рыпаться-то зачем?
— Те, кто давали вам пакеты, предупреждали, что делать этого нельзя? Что пытаться проследить, кто берет пакеты, лучше не пробовать?
— Да. Говорили — положишь пакет, не торчи больше. Езжай назад. Только без хвоста. Без конторы. Ну, понимаете. Это вы — контора.
— Можешь не объяснять.
— Вот и все. Так до последнего раза.