Поединок. Выпуск 3
Шрифт:
Выехали они с матерью из Третьяков рано утром. Дорога из деревни вела в лес на зазимок, как свернули — пошла целина.
Зимний день короток. К вечеру остановились покормить лошадь овсом. Мать встала, сошла с саней. Низко над землей сверкали звезды, легко пронзая своим далеким светом морозный воздух. С крутого южного берега реки на разные голоса, в разной тональности стонали, выли, плакали волки. Словно какой-то незримый, но могучий дирижер выводил этим оркестром дикие, древние мелодии.
— Страшно было? — спросил я Михаила Ивановича.
— Это страшно для тех, кто не слышал... Когда-то от них отбивались огнем,
Много раз я собирался съездить на свою родину...
Николай Павлович Власьев был в Третьяках председателем большого животноводческого колхоза. Вернулся туда сразу после плена. Отлежался, отдохнул... Выбрали председателем. В конце пятидесятых годов ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
...Раскольцев — в Москве. Врач с обширной частной практикой, специалист по заболеваниям печени, автор многих научных изданий. До войны он успел закончить первый курс медицинского института. Вернулся, поступил на второй курс. Окончил институт с отличием. Был направлен в одну из московских клиник, ассистировал у известного специалиста.
А как же с польской крестьянкой, с его невестой, с которой обручил его такой невероятный случай?
Волоков по документам обнаружил след польской крестьянки. Она тогда же приехала с Раскольцевым в нашу страну. В какой-то степени история выглядела даже романтично.
Раскольцев был возвращен в ряды Советской Армии. Зося Шаскольская упросила зачислить ее в ту же часть санитаркой.
Раскольцев был ранен на Одере... Зося вынесла его с поля боя и выходила. В госпитале они зарегистрировали свой брак. А чтобы не было осложнений по тем временам, была отмечена Шаскольская советской гражданкой. Имени не меняла — война и не такое перемешивала... Зося дошла до Берлина. Волоков нашел в военкомате ее послужной список.
В сорок восьмом году родилась у них дочь. Назвали ее Еленой. В пятьдесят втором году Зося умерла...
— Не так ли, как и Шкаликов? — бросил реплику Василий.
Безделицей счесть этот вопрос было бы неосторожным. Мы прикоснулись к вещам крайне путаным, закрытым пластами времени. В таких расследованиях каждый документ надо по нескольку раз перепроверить.
С ее смертью безнадежно затерялся след того польского военнопленного, который якобы указал на нее Шкаликову.
Так к кому же обратиться? К Раскольцеву или к Власьеву?
Шкаликов прятался за закрытыми ставнями, Раскольцев и Власьев не прятались, жили на виду. Так кому же отдать предпочтение, к кому безопаснее обратиться, исходя из интересов дела?
Предположим, что тот, кто ищет Шкаликова, пришел бы в своих поисках к Раскольцеву или к Власьеву. Как бы выглядел этот приход?
Раскольцев врач. Он принимает в клинике и у себя на даче. Частная практика. У него есть квартира в Москве, но больных он принимает на даче. Каждый день к нему приходят десятки незнакомых людей.
Встреча с человеком, который навестил Шкаликова, могла пройти незамеченной. А если бы этот незнакомец, некий Сальге, сегодняшний Иоахим Пайпер, поехал к Власьеву?
До Томска он мог доехать на поезде или долететь на самолете. А от Томска до Чичка-Юла? Там ему пришлось бы пересесть на самолет местной авиалинии или ехать на пароходе. На пароходе долго... На самолете. Самолет местной авиалинии — это уже только десять пассажиров. Каждый новый человек приметен и остается в памяти его случайных спутников. На этом перегоне, не доезжая до Третьяков, мы уже обнаружили бы следы незнакомца.
Но это еще только часть пути. В Третьяки рейсовые самолеты не летают. От последнего аэродрома местного значения до Третьяков около двухсот километров. Двести километров лесной, никак не благоустроенной дорогой. Пешком там не пройдет непривычный человек. Таежный гнус до костей обгложет. Машина. Стало быть, еще более сузится горловина, в которую нырять этакому путешественнику. Предположим, он уговорит какого-то шофера заработать на такой поездке. Машина не иголка — ее никуда не спрячешь. Приезд в Третьяки чужой машины — событие. Все будут знать не только ее номер, но и шофера по имени и отчеству. Попутная машина? Его обязательно подробнейше расспросят, поинтересуются из простого любопытства, куда и зачем он едет. Здесь уж мы никак не проглядим его следы.
...До подмосковного аэродрома в тридцати километрах от города мы ехали сорок минут, до Томска три тысячи километров покрыли на реактивном лайнере за четыре часа. Три часа мы добирались на автомашине до Пышкино-Троицкого, до последней точки между Томском и Третьяками, которая была связана с областным центром автомобильной дорогой. Прыжок на самолете до Зимовского (это туда не доехала моя мать в ту зимнюю ночь), и мы на последнем до Третьяков аэродроме. Здесь местные жители знали друг друга в лицо. Знали здесь все и Николая Павловича Власьева. Работник областного управления без труда установил, что за весь год к Власьеву и в Третьяки ни один человек, сколько-нибудь похожий на посетителя Шкаликовой, не приезжал. И вообще не заезжал сюда никто из лиц неизвестных. Приезжали из областной газеты корреспонденты, работники обкома партии, работники разных областных организаций. Сам Власьев не выезжал из Третьяков с весны. Весной он выезжал на совещание, которое собирал обком партии. А дальше — посевная, сейчас в разгаре сенокос. Не до поездок председателю колхоза.
Из предосторожности мы еще раз сузили площадку. В Третьяки выехал предварительно сотрудник областного управления. Нам представлялось необходимым в Третьяках окончательно установить, не навещал ли кто Власьева. И тут в Зимовском меня настиг телефонный звонок Василия...
6
Вернемся немного назад и посмотрим, что происходило на станциях Рязань-I и Рязань-II.
Василий несколько дней кряду выходил к поездам дальнего следования и опрашивал проводников. Не так-то это было легко.
Представиться по форме нельзя. Ему могли ничего не ответить, а Шкаликову сообщить, что им интересуются.
К станции Рязань-II подошел поезд из Волгограда. Он шел в Москву. Василий начал опрос с первого вагона. Шел от проводника к проводнику. Приглянулась ему проводница попроще и подобрее, угадал ее общительный нрав.
— Скажите, — начал он, — вам никогда не приходилось делать денежные переводы?
Что и говорить, вопрос от незнакомого человека вполне удивительный и даже в какой-то степени нелепый. Но надо знать Василия. Очки, несколько растерянный и отрешенный вид. Проводница удивилась и переспросила: