Поединок. Выпуск 7
Шрифт:
Начальник отдела кадров поначалу взялся ворошить папки без особой охоты, но постепенно вошел в раж… А закрыв последнюю, развел руками:
— Нету. Видите сами: среди шоферов ни одного Якова…
— Вижу, — сокрушенно согласился Родионов. — И хорошего в этом мало. Для меня, естественно.
— Я понимаю и рад бы помочь. Если хотите, завтра выясним, кто у нас с таким именем в других цехах… Только надо во–он сколько документации поднять, а у меня, как назло, времени в обрез, райком вызвал. Завтра, договорились?
—
Вошли они вместе и, уже пожав Родионову руку и направившись к своему «газику», начальник отдела кадров спохватился:
— Подвезти вас? Усаживайтесь.
— Спасибо, у меня машина, — откликнулся Родионов.
И увидел выбежавшую из–за угла Тину… Грузно устраиваясь на сиденье, начальник отдела кадров распорядился:
— В райком, Сережа.
А когда «газик», развернувшись, проехал мимо встретившихся молодых людей, благодушно хмыкнул:
— Хм! Ну вот — не одно, так другое нашел.
— Что? — не понял Сережа.
— Я говорю — искал молодой человек одно, а нашел другое. Между делом к ладной девушке подкатился.
— А что? Это нам никогда не вредно, — рассудил шофер и мельком оглядел себя в зеркальце.
Он был очень недурен собой, и синяя мушка под глазом, дань своеобразной моде, его совсем не портила.
…Обрадовавшись встрече, Родионов невольно задержал руку Тины в своей, и сейчас она, хоть и не сразу, осторожно освободила ее.
— Что же теперь обо мне думать станут?
— Вы о чем? — не понял Родионов.
— Ну как же… Милиция через кадры ищет! Интересуется… Или вы не назвались — откуда?
— А–а… — он решил, что в этой ситуации ничего объяснять не надо. — Не назвался.
— Во–он моя работа, — кивнула она наверх. — Видите, девчонки руками машут? Перерыв кончается, долго вы там, в кадрах, выясняли.
— Что вечером делаете, Тина? Свободны? Она отрицательно покачала головой:
— Занята. — А взглянув на него и с радостью убедившись, что он огорчился, объяснила: — Школа у меня сегодня… Раньше не удосужилась, теперь догоняю. Вот если завтра…
— А встретимся где?
— Домой приходите… Часов в шесть! — крикнула Тина, уже отбегая, и взмахнула рукой: — Счастливо!
Родионов тоже помахал на прощание и, все еще улыбаясь, пошел к машине.
Тесное помещение, в котором он ютился, было переоборудовано из чулана, названия, комнаты не заслуживало, и обычно он возвращался домой без особой охоты.
Но сегодня по дороге домой настроение оставалось отменным, на четвертый этаж взбежал, прыгая через несколько ступеней разом, и квартирный звонок просигналил весело.
Дверь открыла Катя, это только еще улучшило его настроение — с братом отношения были сложные.
— Что это вы сегодня такой радостный? — Кате было двадцать шесть лет, но выглядела она старше. — На работе похвалили?
— Работа есть работа, работа есть всегда! — попытался он вспомнить мотив. — Во–первых, не работой единой жив человек, во–вторых, я не люблю, когда ты называешь меня на «вы», а в–третьих, у меня к тебе просьба…
— Большая? — тоже заулыбалась она.
— Во! — он, как мог, широко развел руки. — Выстираешь мне рубашку на завтра, а?
— Ох и просьба! Я думала, что такое у него? — Катя понимающе усмехнулась: — А у него завтра свидание. Правда?
Родионов поднял руки, скроив постную мину:
— Сдаюсь. Разоблачен мгновенно, и отпираться бессмысленно… Разбор дела закончен, суд удаляется. — Он вышел на кухню, вернулся и все показал дальше: — Суд возвращается, все встают, а меня сажают… Десять лет строгой изоляции без любви!
В серенькой Катиной жизни поселение родственника все еще составляло приятное новшество, и сейчас она весело смеялась до тех пор, пока в скважине входной двери не заскреб ключ. Тогда убежала в кухню и там загремела посудой. Родионов успел скроить глубокомысленное лицо, и как раз вошел брат.
Старший Родионов уже к пятнадцати годам ухитрился сформироваться в солидного человека и с тех пор приобрел лишь избыточный вес и кислую мину брюзгливой официальности.
— Здравствуй, Игорь.
— Здравствуй, Леонид.
Брат снял и повесил шляпу, сбросил туфли, вдевая ноги в шлепанцы, с облегчением распустил пояс на брюках и заглянул на кухню:
— Из–за двери слышал, ты что–то про любовь рассказывал… Не анекдот?
— Про любовь? — Напускная глубокомысленность на лице младшего Родионова сменилась недоуменной задумчивостью. — Разве было произнесено это слово? А ведь действительно…
В торге только что начался рабочий день.
В коридорах собрались на первый за день совместный перекур мужчины, женщины за столами доводили до полной кондиции наспех сделанные перед выходом на службу прически, но где–то уже сухо щелкали счеты, вразнобой постукивали машинки.
Молоденькая сотрудница со вздохом спрятала зеркальце в сумочку, а сумочку — в ящик и, пройдя меж столов, постучала в дверь с надписью: «Старший товаровед».
— Вот сводки, Валерий Кузьмич.
— Хорошо, оставьте, я потом просмотрю.
Когда она вышла, Тихомолов перевернул страницу календаря, нашел записанный номер и взялся за телефон. Набирал медленно, додумывая, поскольку было о чем думать.
— Товарищ Родионов? Тихомолов говорит, приветствую вас… Да не слишком хорошо получается! Почему? Выяснилось, видите ли, одно неприятное обстоятельство… Такое, что оказались вы правы, а мы проявили известное разгильдяйство… Конкретно — то, что Федякина, как судимая в прошлом, вообще не могла быть допущена к работе у нас. Я же говорю — вопиющая халатность! И с этим мы разберемся… Что? Хорошо. Хорошо. Обязательно! Будьте здоровы.