Поединок
Шрифт:
— Ничего. Я постою. О Яковлеве?.. Ну, он... Нет, вы уж лучше задавайте вопросы.
— Ладно, — согласился Мельников. — Скажите, его сегодняшнее поведение не показалось вам странным? Может быть, он был необычно грустным?
— Да нет. Как всегда. Впрочем, пожалуй, да.
С этого придется тянуть да тянуть, с неприязнью подумал Александр Васильевич. С сердцем отчитал:
— Вы, как я понимаю, были командиром Яковлева. Командир должен быть более внимательным к подчиненным.
— Да я... — Лопахин опустил голову, а Волков, почуяв в голосе Мельникова
— Ты не сердись, сержант, на капитана. Понимаешь, мы тоже не каленые. Хотелось бы узнать, как ты действовал, услышав выстрелы?
— Выстрелы?.. Гм... — прокашлялся Лопахин. — Ну, значит, лейтенант когда вышел, я остался за него. Книгу читал. И вдруг в здании как бахнет. Потом еще. И тут же крик: «Начальник караула — на выход!» Это Ядров кричал. Он рядышком у Знамени стоял. Я выбежал в коридор. Никого. Только поднял всех «в ружье», как с улицы забабахало. Троих отправил на улицу, троих с собой по штабу, остальных оставил в караулке. Вот и все.
— Быстро вы нашли комнату, где стреляли? — спросил Мельников.
— Тут же. Дверь там полуоткрыта была.
— А вы не заметили, раньше та дверь была заперта или нет?
— Да нет. Не заметил, — конфузливо ответил Лопахин.
— В штабе после работы никого не видели?
Лопахин задумался.
— Постойте... Да, люди были. Точно! В курилке курили. Я как раз Яковлева на пост вел. Было где-то около пяти вечера.
— В лицо никого не приметили?
— Нет. Память на лица у меня не ахти, товарищ капитан! — виновато вздохнул Лопахин. — Вы с рядовым Ивченко потолкуйте.
— Спасибо, сержант! Обязательно побеседуем, — сказал Степан Герасимович. — Но и к тебе еще вопрос. Не обратил внимания, сколько было времени, когда послышались выстрелы?
— Как же, очень точно могу сказать. Без пяти восемь.
— Откуда такая точность?
— Откуда?.. Ходики у нас в караулке на стене висят. Глядь — без пяти восемь. Только захлопнул книгу, чтоб подчаска у входа в штаб сменить, а тут: бах! бах!
Ивченко оказался действительно наблюдательным солдатом. Не зря и Козырев, и Лопахин рекомендовали с ним побеседовать. Вскоре, как он принял пост у Знамени, «блондиночка такая красивенькая в здание прошла». А примерно через час она вышла. Вышли еще два сверхсрочника да человек пять-шесть офицеров. Еще позже — высокий лейтенант. Но назвал Ивченко только майора Кикнадзе. Он его знал.
Еще одну деталь подметил: дверь в ту комнату, в которой убит Яковлев, не была заперта. Он хорошо помнил, как в семь вечера сменил его Лопахин с поста и они пошли «сменять Федю». Когда шли обратно, Ивченко и приметил ту «заклятую» дверь. Она была приоткрыта. Он еще ущипнул Яковлева. Дескать, гляди какой-то чурбан дверь не запер.
Показания Ивченко были ценными. Стало ясно, что в комнате, в которой убит Яковлев, вечером шло какое-то заседание. На нем присутствовал майор Кикнадзе. Оно закончилось до семи вечера, так как Ивченко в то время еще стоял на посту. А где-то около восьми произошло убийство.
Мельников потер виски. Сильно хотелось курить,
Наблюдавший за ним Ивченко вдруг осмелился:
— Разрешите, я сейчас вам у лейтенанта «стрельну»?
И «стрельнул». Через несколько минут он принес, уложенные в пучок, с десяток папирос. Мельников закурил.
Показания других солдат нового ничего не дали. Никто не знал, имел ли покойный в городе знакомых.
Кто же тогда недоговоренный Марк?.. — осаждала Мельникова навязчивая мысль. В голове так и крутилась фамилия: Маркин. Но какая могла быть связь между недавно прибывшим техником-лейтенантом и солдатом из роты охраны?
— Вот что, Александр Васильевич! Пойдем-ка прогуляемся, — прервал нерадостные размышления Волков.
Обогнув фасад здания, офицеры пошли вдоль штаба к тыльному входу. Над заиндевевшей дверью ярко светила электрическая лампочка. У ее округлых бочков стекловидной пыльцой кружили маленькие снежинки. Замок закрыт, печать на месте. Но оттиск очень слабый. Будто ставили второпях на остывшую мастику.
— Эта дверь охраняется?
— Нет, — ответил Мельников. — Большая роскошь держать здесь часового. Городок закрыт. Внутри дверь надежно заперта засовом.
Волков увидел на стене выключатель. Щелкнул им. Свет погас.
— Да... — пробормотал он и снова зажег. Стал пристально изучать туго утоптанную снежную площадку у двери. И вдруг его взгляд задержался на белесом клочке чудом неистоптанного снега. Целинный «островок» был испорчен овальным отпечатком носка какой-то обуви. Степан Герасимович присел. След был виден довольно хорошо. Точно такие крапистые вмятинки от галоши были на подоконнике.
Так... Здесь был тот — в галошах. Волков еще раз осмотрел замок и печать. Замок заперт надежно, но печать вызвала сомнения.
— Ты убежден, Александр Васильевич, что внутри дверь заперта на засов? — поинтересовался Волков.
— Да, — рассеянно ответил Мельников. Впрочем, он был твердо убежден. Смотрел ведь. Но волнение мигом охватило его.
— Вы считаете, что прошли через...
— Я считаю, что это след убийцы, — ткнул Волков пальцем на отпечаток от носка галоши. — А вот проник он туда через эту дверь или прошел другим путем — это еще вопрос. Сможем мы быстро отыскать того, кто опечатывал дверь?
— Безусловно. Принимая дежурство, помощник дежурного по части ходит сюда смотреть замок и печать. После заступления в караул и в ночное время целостность печати просматривают караульные.
— Хорошо, Александр Васильевич. Приведи сюда помощника.
Помощником дежурного по части был старший техник-лейтенант Дорофеев. Мельников обрадовался этому. Дорофеев слыл человеком придирчивым. Он не верил на слово. «От» и «до» проверял.
— Вы замок и печать на тыльной двери штаба принимали у старого помощника? — спросил Мельников.
— Так точно!
— Пойдемте со мной! Нам надо кое-что уточнить.
Стоило только Дорофееву взглянуть на печать и он сразу изрек:
— Не, не, не!.. Печать не та. Открывали!