Поединок
Шрифт:
Однажды гулял по набережной, и подлетела к нему пышногрудая, светловолосая дивчина...
— Вы не в Энгельс?.. Землячок, пособите диван на переправу погрузить. Купила у знакомых.
От Саратова до Энгельса — рукой подать. Но через Волгу пароходиком-переправой приходится добираться. Михаил помог Тосе погрузить диван и поплыл с нею. В Энгельсе наняли подводу.
Разгружая покупку, Тося хоть и ухватила свой бок по-мужски крепко, но силенок не хватило: упала, и у дивана оторвался валик, треснула доска. Вот и зачастил «мастер» Зайцев в Энгельс диван ремонтировать.
Тося
Как-то сидели на лавочке в саду. Он, как всегда, молчал, она тараторила безумолку, болтая ногами. Лавочка затрещала, и Тося чуть не упала. Подломилась трухлявая ножка скамьи.
— Вот что значит — мужика в доме нет.
— А я! — вырвалось у Михаила.
Так вот и женился Михаил Зайцев. Жить решили в Энгельсе. Тося осталась работать на почте, а с ним дело пошло туже. Предлагала Тося на телеграф. В кармане-то специальность радиста. Но он заупрямился. Маловато платят. Устроился слесарем.
Вскоре родилась у них дочь Леночка. А через год — война.
Михаила призвали в армию в конце августа. Тося плакала, прижавшись к его груди, шептала:
— Буду ждать тебя всегда. Безногим, безруким, слепым, глухим — только возвращайся. Бей гадов и возвращайся! Слышишь?
Зайцев попал в учебный артиллерийский полк. Занимались по десять-двенадцать часов в сутки. Батарейцев готовили на командиров орудий.
Однажды вечером его неожиданно вызвал в канцелярию командир артдивизиона. Рядом с майором сидел капитан-связист.
— По данным военкомата вы закончили радиокурсы?
Михаил подтвердил. Капитан задал несколько вопросов. Ответами остался доволен. Особым приказом Зайцева и еще трех курсантов-артиллеристов откомандировали в другую часть.
Отобранных радистов капитан доставил в Москву. Пока шли формальности, Зайцева с сослуживцами поместили в одной из гостиниц. Позже Михаил понял: родословные кандидатов в радисты проверяла контрразведка. Однако без дела не сидели: изучали материальную часть и возможные неполадки современных радиостанций, их учили расшифровке и кодированию текстов. И каждый день — тренировки на ключе.
Как скрипач, долго не державший скрипку, так и Михаил вначале работал с ключом неуверенно. Но вскоре освоился. Ребята так привыкли к «голосу» каждого радиста, что безошибочно определяли, кто из четырех работает ключом. Позже их разбили на пары. Видимо с прицелом: безошибочно узнавать друг друга за тысячи километров.
В конце февраля Михаила вызвали в особый отдел. Лысеющий майор с ним любезно переговорил, дал толковые инструкции. Днем позже Зайцев получил указания по связи. Ему сообщили основное и «экстренное» время приема и передач, волну, шифр.
Накануне отлета Зайцева познакомили с его начальником. Это был невысокого роста коренастый человек с черной бородкой и живыми карими глазами. Видимо, подбородок полоснуло осколком. Бородач назвался Иваном Ефимовичем. Вел себя спокойно, уверенно, словно им предстояло лететь не в тыл врага, в район Черного леса, где
Летели ночью. Мелко подрагивал фюзеляж, а Зайцеву казалось, что дрожит его тело. Иван Ефимович сидел рядом и смотрел в темное окно иллюминатора. Его глаза светились радостью. Так светятся глаза, когда предстоит встреча с дорогими и близкими людьми.
Зайцев уже пришел в себя, как вдруг черную мглу ночи прорезали ослепительные полосы прожекторов. Вокруг самолета заметались разрывы снарядов. Их тряхнуло, и Зайцев так вдавился в сиденье, что даже посинели пальцы рук.
Дотянуть до того района, где намечалась высадка парашютистов, самолет не смог. Из пилотской кабины вышел летчик и обеспокоенно заявил, что придется прыгать немедленно. Осколком перебита тяга рулей управления. Чтобы отвлечь немцев, они с командиром попытаются еще немного «машину потянуть».
— Где находимся? — спросил Иван Ефимович.
— Недалеко от Полтавы.
Открылся люк, а Зайцев прыгать не решался.
— Пошел! — строго прикрикнул Иван Ефимович, и в этот самый момент самолет резко «клюнул». Михаила словно кто толкнул.
Приземлился Михаил неудачно: подвернул ногу. Хорошо, что опустился на полянку. Дул слабый ветерок, вокруг потрескивали сучья оголенных деревьев: попали в лес. Стало спокойнее. Михаил попытался приподняться, но чуть выше ступни так полоснуло, что едва не вскрикнул.
Ивану Ефимовичу в другом отношении не повезло. Купол парашюта зацепился за ветки деревьев, и он повис в воздухе. Пришлось ножом обрезать стропы. Хорошо, что до земли было метра два.
Напарника Иван Ефимович нашел быстро. Тот морщился от боли. Сложив парашют, усадил на него Михаила и пошел разыскивать подходящее место, куда можно было бы на время спрятать вещи. Укромное местечко нашел быстро, но малость задержался, так как не без труда стащил с деревьев свой парашют.
Рядом с неглубокой балкой, покрытой толстым слоем снега и поросшей кустарником, мощным снарядом, может быть, миной — вырыта воронка. Эту воронку и облюбовал Иван Ефимович. Место было глухое и в то же время вокруг множество человеческих следов. Здесь люди, видимо, собирали валежник для топки. В случае провала, их следы будут теряться среди этих следов.
На дно воронки уложили один парашют, сверху чемодан с рацией и пистолеты «ТТ», которые при сложившейся ситуации могли стать помехой, накрыли вторым парашютом, наложили сверху хвороста и засыпали все снегом. Огляделись. Слева срубленная снарядом тонкая сосенка. Острей вершиной, как стрелой, она нацелена почти на тайник. Ориентир отличный.
Оставив Михаила в надежном месте, Иван Ефимович разыскал дорогу на хутор — прямой, как лента, санный путь, тянувшийся вдоль просеки.
Хутор был небольшой, погруженный в сон. Иван Ефимович стал гадать, в какую бы хату постучать. Главное, не напороться на немцев. А кругом тишина. Вряд ли фашисты в таком маленьком хуторке будут ночевать. Партизан боятся. И решился: тихонько постучал в ставню третьей от краю хаты. Подождал.