Поэмы и стихотворения
Шрифт:
хранящей декодированья свиток,
но веет смертью из глазниц попыток
прочтения того, что спит во мгле.
Как два конца нельзя соединить
нечеловеческой, холодно-жуткой сути
из двух вселенных, так и наложить
сей град на тот, куда мне не вернуться.
Но странствий звенья не завершены:
во снах моих и наяву мне снится
гостиница, фонарь и пол-луны,
и чья-то, в ночи спящая, столица.
Туда мне суждлено перенестись
поближе
где есть какой-то невесомый иней,
что может мне еще помочь спастись.
Но что за ним - то скрыто от меня,
хоть судьбы стран я знаю и народов,
и я прошу у света, у природы,
чтоб берегли меня, лелея и храня.
1993, ИЕРУСАЛИМ.
3
Все, что было тобой, достается червям,
достается распаду, зловонному тленью;
и ему предназначен не только ты сам,
но и мысли твои, и твое вдохновенье.
В оболочку судьбы никогда не упасть
воспаленным рассудком, забыв о грядущем.
И, как нищему этого не миновать,
так и тем, что богат, как никто из живущих.
Почему же так давит богач бедняка,
для чего уже продано все, без остатка:
все равно эта спесь, это зло лишь пока,
все равно вам от смерти не скрыться за взяткой...
Если там, за порогом, не воля твоя,
но, как сон, чьи-то тени и буквы мелькают,
так зачем чьи-то жизни, как гвозди вбивать
в то, что там, за порогом, душа не узнает?
Есть волшебная связь расстояний-времен,
есть непознанный смысл между жизнью и смертью;
он сквозит иногда со страниц и знамен,
он звучит иногда в обезглавленном сердце.
Есть два способа жить, есть два способа быть
в этом мире нелепостей: жить без остатка
или злом многокрасочным быть: то есть, жить,
попирая других, выпадая осадком...
Способ жить для тебя выбирает Судьба;
от рождения - быть подлецом иль героем,
но спокойствия в мир не несет их борьба,
хоть и жизни закон постигается с боем.
Как столетья у зданий смывают с лица
их глаза ( только остов стоит безучастно ),
так смывает тебя, обнажая Творца,
что стоит за тобой, но тебе не подвластный...
НОЯБРЬ, 1994, ИЕРУСАЛИМ - ЯНВАРЬ, 1995, МОНРЕАЛЬ.
ЕЩЕ НОЧЬ
Невидимая, скрытая мягкими изгибами ткани, темнотой очертаний, сливающаяся с фоном (действительно ли она существует? ).
Грузная и неподвижная, со спицами в угадываемых руках, она застыла глыбой в окне печали.
Позолоченные спицы отдельно от рук вяжут незримую связь обреченных на то же инстинктов.
Капли распада в глазах блестят слезами на черных веках.
И румяна слов крысиным пометом - отметины на ее лице.
А, если нет у нее лица, - истлевшие травы пучками сплетений, веками наметят контуры ее форм;
и только блеск спиц среди неподвижной черноты вуалей выдает движение нереальной жизни на игрушечных склонах гор с игрушечным серпантином.
Сентябрь, 1986. БОБРУЙСК.
ПРЕДМЕСТЬЕ
С Елисейских полей уезжая, спустившись под землю,
этот импульс кровавый под веки набухшие глаз
уходил, исчезая, но свет не стирая с подушек,
уходил, оставляя все то же в привычном строю.
" Так не может быть, так не бывает! "
– Но двоичность стоит очевидностью старых домов.
Блеск асфальта намокшего тускло ее отражает
под лучем пустоты обнаженного неба высот.
И зажат в кулаке тихий вскрик беззащитных предместий
за окном пусть чужим, но знакомым по тысячам снов,
и предчувствие - импульс, как жилка, пульсирует кровью
и реальностью смерти - как небо пульсирует днем.
ФЕВРАЛЬ, 1989. ПАРИЖ
COPYRIGHTS BY LEV GUNIN АВТОРСКИЕ ПРАВА ОСТАЮТСЯ ЗА ЛЬВОМ ГУНИНЫМ
ЭСТАМПЫ
ЛЕВ ГУНИН
Подражание Моисею Аксельроду
1
Оплыло сердце, как свеча под утро.
Из-под ребра не вылущены тени
страстей-стилетов. Радостно кому-то,
что в душах отпечатаны колени.
Да, мой палач: колено - это горло
терпения, что так неумолимо,
А в чьих-то душах застревают сверла
и пули пролетают только мимо.
И лезвие в зазубринах коснется
нежнейшей плоти шеи и колена,
и в счете этом кто-нибудь собьется,
и в кубках желтых часть тебя священна.
Моя душа - как тонкий детский мячик,
она подскочит - в уголок забьется,
но, если ей так не хватает вмятин,
то, значит, жизнь еще не повернется.
А в синих окнах белые матроны,
и день свой палец окунает в охру,
и в толстых лужах плавают балконы,
и кружева накидок черных мокнут...
ОКТЯБРЬ, 1983. БРЕСТ - БОБРУЙСК
СЧИТАЛКА
Рев самолета. День. Синей машины тень. Встали дорогой львы. Лица твердят: "Увы".
Есть на траве трава. В мареве красных два. Белый халат. Колпак. Рамка тебе не враг.
Серый приемник. Руль. Звуки речей, как нуль. Синий капот. И герб. Молот на нем и серп.
Падают вниз два льва. Снова "один" - трава. Глаз разряжен и пуст. Слышится кости хруст.
Ветер гранит стекло. В мире бессмертно зло. Слово как камень: "Есть! " В цифрах вам будет месть!..