Поэтическая Россия. Стихотворения

Надсон Семен Яковлевич

«Я их не назову врагами…»

Я их не назову врагами, Но часто в страхе я готов От них, с их смехом и слезами, Бежать, как узник от оков. Я жить хочу, — хочу волнений, Кипучих дум, мятежных гроз, Хочу безумных наслаждений, Борьбы и тернов, мук и роз. Я жажду подвигов и дела, — А жизнь — их жизнь — вокруг меня И замерла и онемела, Как сонный лес под зноем дня!.. О, как мне жалки их тревоги И боль их гнева, и любви, Как наторенной их дороги Скучны и узки колеи! Как мало чувствам их простора, Как повесть жизни их проста, Как ширину их кругозора Стеснила мысли нищета! Кипит незримая работа Во имя истины святой. Потоки

крови, слез и пота Поят простор земли родной, Вулкан бурлит уж под ногами… 1883

«Не сравнивай с грозой души моей страданье…»

Не сравнивай с грозой души моей страданье… Гроза б умчалась прочь: ее мятежный гром Сменило бы опять дубрав благоуханье И солнца мирный свет на небе голубом. Гроза — мгновение: суровы и могучи, Над миром воцарив томительную ночь, С разбега налетят разгневанные тучи, Просыплют гром и блеск — и разлетятся прочь. И как хорош покой остынувшей природы, Когда гроза сойдет с померкнувших небес! Как ожили цветы, как влажно дышат воды, Как зелен и душист залитый солнцем лес! Нет, я бы рад сойтись лицом к лицу с грозою, Но жизнь вокруг меня так буднично пошла, Что даже нет вокруг врагов, могущих к бою Позвать меня, — и враг язвит из-за угла!.. 1883

«Ночь медленно плывет… Пора б и отдохнуть…»

Ночь медленно плывет… Пора б и отдохнуть От дня тревог и дум, печали и волнений; Пора б, как скучный сон, с больной души стряхнуть Весь этот хмель и чад недавних впечатлений. Как было б хорошо услышать над собой Из братских уст слова участья и привета, — Но я за дневником — один с моей тоской, И нет на оклик мой желанного ответа… Столица чутко спит… В полуночной тени Встают домов ее стоокие громады; Кой-где дрожат еще последние огни, — Рабочей лампы свет или огонь лампады… 1883

ГРЕЗЫ

В бессонницу, когда недуг моей души, Пугая, гонит прочь ночные сновиденья, Порой мечтаю я в томительной тиши, Чтоб хоть отрадой грез унять мои мученья; Но блага бытия, влекущие людей На жаркий спор за них, в разгар житейской битвы, Чужды и далеки больной души моей, Как сердца мертвеца — желанья и молитвы… Пусть слава мне блеснет, пусть женская любовь Прильнет к стопам моим послушною рабою, — Хмель жизни отбродил, и не увлечь им вновь, Прекрасным этим снам, души моей собою… Я в них не верую, — я труп: в груди моей Ни искры жизни нет, я жду лишь погребенья, — И в грезах одного молю я у людей, Молю, измученный, святыни сожаленья… 1883

«С тех пор как я прозрел, разбуженный грозою…»

С тех пор как я прозрел, разбуженный грозою, С тех пор как детских грез проникнул я обман И жизнь сверкнула мне позорной наготою И жалкой дряхлостью сквозь радужный туман, С тех пор как, оттолкнув соблазны наслажденья, Мой стих я посвятил страданью и борьбе, Не раз переживал я тяжкие сомненья, Сомненья в будущем, и в братьях, и в себе… Я говорил себе: «Не обольщайся снами; Что дашь ты родине, что в силах ты ей дать? Твоей ли песнею, твоими ли слезами Рассеять ночь над ней и скорбь ее унять? Что значишь ты, пигмей, со всей твоей любовью, И все, одним путем идущие с тобой, Пред льющейся века неудержимой кровью, Пред вечным злом людским и вечною враждой? А между тем молчать в бездействии позорном, Есть хлеб, отравленный слезами нищеты, Носить ярмо раба в смирении покорном, — Так жить не можешь ты, так жить не хочешь ты! Где ж свет и где исход?..» И понял я душою, Что мысль не прояснит мучительный хаос И что порыв ее мне принесет с собою Лишь мрак уныния да злобу жгучих слез… И проклял я тогда бесплодные сомненья, И сердце я спросил, — и сердцем я решил, Услышав братский стон, без дум и размышленья Идти и помогать, насколько станет сил. [Я божеством избрал любовь и всепрощенье; Святым ее огнем я каждый стих зажег, И ту же песнь любви, печали и забвенья С собою я принес в наш дружеский кружок.] 1883

«Сегодняшняя ночь одна из тех ночей…»

Сегодняшняя

ночь одна из тех ночей, Которых я боюсь и робко избегаю. От них, как от врагов, я в комнате моей Сурово ставни закрываю. Я, как беды, страшусь, что темный этот сад Повеет на меня прохладой благодатной, Что бедный угол мой наполнит аромат И грудь стеснится вновь тоскою непонятной!.. 1883

«Стряхнув угар и хмель промчавшегося дня…»

Стряхнув угар и хмель промчавшегося дня, От лжи напыщенной, от злобы ядовитой, От мелочных забот, измучивших меня, Я ухожу в мой мир, мне одному открытый. Я ухожу к моим покинутым трудам, К моим задумчивым и грустным вдохновеньям, К тетрадям нот моих, к заветным дневникам, К воспоминаниям, мечтам и сожаленьям. И, долгий, смутный день проживши для других, Прожив его в толпе и заодно с толпою, В затишье вечеров спокойных и немых Я для себя живу воскресшею душою. ………………………………………………………. Я разбиваю гнет наскучивших оков И в тихих сумерках вечернего досуга Из выцветших страниц забытых дневников Опять зову тебя, угасшая подруга… Есть сны, — они порой бессмысленны, как бред, Но что-то чудное в них дышит и сияет, Что согревает грудь, что после многих лет Ее неведомым блаженством наполняет. Ты для меня была таким же светлым сном, Таким же, как они, таинственным намеком, Такой же сказкою о чем-то неземном, О чем-то мне родном, но смутном и далеком… 1883

«Не завидуй им, слепым и беззаботным…»

Не завидуй им, слепым и беззаботным, Что твоим они не мучатся мученьем, Что живут они мгновеньем безотчетным, Пошлой суетой и детским обольщеньем… Не считай с упреком слез, за них пролитых, И обид, от них услышанных тобою: Тяжесть жгучих мук и песен ядовитых Скажется тебе бессмертия зарею. 1883

«Распахнулись тяжелые двери тюрьмы…»

Распахнулись тяжелые двери тюрьмы И, согретый цветущей весною, В царство слез и неволи, позора и тьмы День ворвался победной волною. «Ты свободен, иди!» — сторожа говорят, С рук и ног моих цепи снимая, И нежданному счастью безумно я рад, Как дитя, и смеясь и рыдая. «О, скажите, молю я, не лживый ли сон Обманул мою душу мечтою? Неужели я вправду отныне прощен, Не смеетесь ли вы надо мною?..» Но у ног моих звенья разбитых цепей, А в лазурной дали, за дверями, Чуть виднеется берег отчизны моей, Там, где море слилось с небесами! Завтра парус косматый, по бурным волнам Легче чайки летя и мелькая, Унесет меня вновь к незабвенным полям Дорогого родимого края! Но… что сталось с проснувшимся сердцем моим? Отчего на тюремном пороге Вдруг поник я челом и стою, недвижим, В непонятной душевной тревоге?.. Что за сила влечет меня снова назад? ………………………………………………………………. О, прости меня, бедный товарищ! Прости, Что в восторге забыл о тебе я, Что забыл я о том, с кем на общем пути Шел я, злобой к врагу пламенея. Нет, не сдамся я царству позора и тьмы, — Верь, о брат, не изменит рука мне, И над морем, где высились стены тюрьмы, Не останется камня на камне! Я иду, но иду не один, и с собой Уношу я с тоской затаенной Твой страдальческий образ, твой кашель глухой И рыданья души оскорбленной… 1883

«Не гони ее, тихую гостью, когда…»

Не гони ее, тихую гостью, когда, Отуманена негою сладкой, В келью тяжких забот, в келью дум и труда Вдруг она постучится украдкой; Встреть ее на пороге, в рабочих руках Отогрей ее нежные руки; Отыщи для нее на суровых устах Тихой лаской манящие звуки. Позабудь для ее беззаботных речей Злобу дня, и борьбу, и тревоги, И вздохни на груди ненаглядной твоей От пройденной тобою дороги… Нет, не стыдно любить и не страшно любить! Как светло, как отрадно живется, Если смог ты в подругу свою перелить Всё, чем грудь твоя дышит и бьется!.. 1883