Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2

Коллектив авторов

Шекспир

Он был Шекспир, но кто об этом знал, Когда вокруг все короли да пэры? Его пирожник сэром обозвал, И целый день смеялись кавалеры. Хохочет зал: – Двенадцатая ночь! Весь двор ты уморить сумел, писака! Король – и тот смеяться был не прочь, А принц от смеха, право, чуть не плакал! А он им в лица: быть или не быть? Вот в чём вопрос в подходе к миру строгом. Принц датский Гамлет им сумел открыть, Что все равны судьбою перед Богом. Бросая в ложи беспощадный слог, Разящий души точно арбалетом, Он показал им, чем играет рок На грани между тем и этим светом. Любить до смерти, ревновать сильней Всего того, что в этой жизни ценишь, Отдать корону и богатство с ней Тому, кто недостоин даже тени. Неслышным шагом ходит в мире зло, Змеиным ядом отравляя души, И никому ещё не повезло Лихую асимметрию нарушить. И пусть не раз менялся этот мир, Дают законы те же результаты. Он был пророк великий и глашатай, Он

среди нас. Его зовут Шекспир.

Геннадий Старков

* * *

Над Россией плачут журавли, Улетая в утренние дали. А я живу давно один вдали Одиноким журавлём без стаи. Я давно не слышал майских гроз И соскучился по зимам вьюжным. Променял я кружева берёз На чужбину, пальмы, берег южный. А во сне брожу я по лесам, Где отсеялись дождями тучи, И тоскую по родным местам, По ольхе, по ивушке плакучей. По росистым в васильках полям, По размытым ливнями дорогам, По разливам рек и по церквам, И по русским деревням убогим. Солнце обжигает плечи мне, Словно негодуя на чужого. Нет прохлады и в морской волне, Мне б побыть у ручейка лесного. И когда я слышу журавлей, Высоко летящих в поднебесье, Замирает всё в душе моей От печальной журавлиной песни… Над Россией плачут журавли.

Владислав Старикан

* * *

И.С.

Придёшь из утреннего завтра — под током вздрогнут провода, как выход в космос астронавта, как в Пасху талая вода. Струитесь, чувства, буйствуй, разум! Не за горой девятый вал. Едва тебя увидел, сразу своей любимою назвал. И разглядел в твоём обличье весны безветренную синь. И вдруг услышал пенье птичье за дрожью мартовских осин. Пусть ветру море по колено, земле по пояс небосклон. Я доверяю сокровенно тебе и явь мою и сон.

* * *

Побежали белые пожары по садам окрестных деревень. Яблони – ленивые кошары, и у вишни грива набекрень. Косолапый гром рвёт в клочья тучи. Нет конца и края небесам. И ручьи, ручьи по скользким кручам — дождь течёт у ветра по усам. Не пройдут пожары стороною. То молюсь, то плачу, то пою. Опалённый ранней сединою, провожаю молодость свою.

* * *

На пороге беззубого дома – трава. Там за пазухой запертой двери – топор. Золотая с небес не слетит голова. Куст калины как пьяный упал под забор. Над рубиновым зонтиком клёна в тени лижет мох огрубевшую холку конька. Остроклювый колодец все ночи и дни смотрит в сторону сада, где возле пенька две дорожки сливаются нежно в одну и, не чувствуя больше земли под собой, мимо дома – как будто в другую страну — убегают, петляя, в туман голубой.

Дождь на реке

Тихо осыпалась роща. Крикнет сова вдалеке. Плачущей осени росчерк — дождь на реке. Ветер вздохнёт и остудит пыл серебристых ракит. Времени нет, и не будет. Утка летит … Берег – теченью основа, Руслу… Судьбе вопреки жизнь начинается снова с красной строки.

* * *

Меняют кожу миражи. Судьба нетороплива. Стихами правду расскажи мне, ветреная ива. Завесь туманом слов глаза. Стели дорогу в ноги. Пусть запятые – тормоза — скрипят под ритм убогий. С испугу жизни колея окажется в кювете. Мои стихи спасут меня на том и этом свете. Во тьме ночной, при свете дня, я вспомню строки эти. Мои стихи прочтут меня на том и этом свете. До дыр зачитан, мне – ужу — плясать на сковородке. Стихами правду расскажу до красной пены в глотке.

Елена Суланга

Я рисую Дракона

Я рисую Дракона, живого царя Поднебесной. Из багровых и алых клубящихся огненных туч Проявляется лик, чтобы сделаться в меру телесным: Я светящейся краски добавила в солнечный луч. Он глядит свысока, но уздечка наброшена ловко. И, послушным скотом обрекая ходить по земле, Я рисую Дракона, но снова и снова верёвка Перекрученным нервом теряется где-то во мгле. Я его приручу! Ипостасью природы нетленной, Ничего не даря, ничего не имея взамен, Я постигну Дракона – предвечную тайну Вселенной: Он смеётся над формой и жаждет любых перемен! Я рисую Дракона. Но взмыл он с ликующим криком, Вольный царь Поднебесной, ушёл... Никого не щадя, Заметалась гроза, и на небе, от вечности диком, Словно струны, запели косые полоски дождя. В ярко красной короне, с жемчужиной в огненной речке, Он явил мне себя – и уплыл в первозданную мглу… И остались в руке лишь обрывок волшебной уздечки Да рисунок, где небо и облако в правом углу.

Сондуга

(посвящение

заброшенной деревне)

Сон русских деревень… Здесь только звуки. Как будто колокольчик? Или поступь Незримого коня? Какой-то всадник, Исполненный тоской и любопытством, Проедет мимо изб без крыш и стекол, Лениво помахав рукой «деревне», И, поклонившись, тихо скажет: «Ave!» Плешивой кошке, дремлющей в тени. Сон мёртвых деревень… Куда отрадней Писать о ярких снах с музейной полки! (Мычание коровы, лай собаки Да детский лепет. Чья-то перебранка Не в счёт… О том, как выглядела прялка, Какой узор был вышит на салфетке, И как сосед однажды спел соседке Частушки с неприличнейшим концом!) Сон русских деревень – в фантомной боли. Мы слышим эти сны, когда проходим По старым переулкам без названий С пугающе высокою травою, Когда глядим на выбитые стекла, Боясь переступить черту порога (Как будто есть у изб душа!), когда Отводим взгляд от северной иконы Со стёртым ликом… … Хруст стеклянной крошки. В углу сидит задумчивая кукла Без головы. И ярко светит солнце Сквозь дыры в потолке. Здесь только звуки. Здесь начинает скручиваться Время В обрывках сновидений. И часы Внимательно отсчитывают Вечность…

Восстание Авессалома

(монолог пророка и царя Давида)

Мой маленький ловец стрекоз!

По какой дорожке

ты сегодня убежал?

Тиё (потеряв сына)

Хотел и лестью, и коварством, — А, впрочем, каждому свой срок И умирать, и править царством… Ты так запутался, сынок! Мечтал убить меня, наследник, Преступной яростью горя? Не первый ты, и не последний Кто руку поднял на царя! Всех жён моих увёл из стана, На ложе силой приволок, И лишь любви Ионафана Твой факел опалить не смог! Какой, скажи, мудрец лукавый Тебе преступный дал совет: «Здесь всё твоё, твоё по праву; Убей отца: в нём проку нет!» Везде предатели, как змеи, Клубятся возле самых ног! Я одолеть тебя сумею, Ты так запутался, сынок! Война? Изволь! Мужи для битвы. Отважен, смел – ну просто лев! Бог в помощь! Все твои молитвы Достанутся одной земле. Ты будешь стоек и спокоен? Не убежишь от града стрел И примешь бой – последний воин, Живой – над грудой мёртвых тел? Увы, увы! Он гонит мула, И тот бежит, не чуя ног! Тебя удача обманула, Ты так запутался, сынок! Судьба жестока к нам порою, А суета рождает страх. Застрял меж небом и землёю, Повис на собственных кудрях! К чему теперь ругаешь древо? Зачем так много громких слов? Вот три стрелы вонзились в чрево, И потекла на землю кровь. Ты – словно в ритме злого танца! Застыли мёртвые глаза. И на щеке у самозванца Сидит живая стрекоза… … Какой закат! В Иерусалиме Сегодня праздник до утра. Опять туман упал в долине; Что проку с этого костра? Толпа мальчишек незнакомых Бежит по полю босиком. Они ловили насекомых — Стрекоз, каких-то мотыльков… О, память! Как из вязкой глины, Ты лепишь в сердце двойника! (Пылал закат. Я брёл долиной. В моей руке– твоя рука…) Ты здесь! Стоишь в толпе мальчишек, Зажав добычу в кулачке! Кричать? А если не услышишь? Застыли тени на песке. Ладонь раскрыта. И, играя Со стрекозой иль мотыльком, Ты что-то говоришь о рае Нелепым детским языком… И вновь закат кровавит блики Над телом мёртвенной реки. И снова тьма съедает лики, И тают тени-мотыльки. Дорогой, солнцем опалённой, Тропинкой, сотканной из грёз, Куда ушёл мой несмышлёный, Мой маленький ловец стрекоз? Я тоже мал, и слаб, и грешен, И бесконечно одинок! Я тоже должен быть повешен На этом дереве, сынок! Сынок! Мы оба слишком правы, Но, поступь мерную храня, Уходит отрок златоглавый Всё дальше, дальше от меня… В моей душе – сквозная рана, Мерцанье прежнего огня. Хочу туда, где нет обмана, Где светлый дух Ионафана, Не предававшего меня…

Владимир Суховский

Бабье лето

Неповторимым рикошетом Своё короткое тепло Отбросит осень в «бабье лето», Ведь настоящее – прошло… Прошло – и груз одежд осенних Придавит тонкие шелка, А лёгкость летних настроений Теснит осенняя тоска.

Предновогоднее

Вопрос один, – ответов очень много: Что наша жизнь, – мгновенья у виска? А может, вдаль зовущая дорога, А может, – полноводная река? Мы с нетерпеньем ждём конца недели, Но вот уже и листья пожелтели… Вот снегопад кружится за окном, А мы года торопим день за днём! Что наша жизнь – вращенье суеты… Но вот опять в саду растут цветы.