Поэтический спецназ России

Зиновьев Николай Александрович

Стихи, собранные в этой книге, убедительно говорят о том, что Н. Зиновьев созрел и как поэт, и как гражданин. Он глубоко оригинален и неповторим в своих мыслях и чувствах, в художественных средствах их выражения. Он обрёл свой оригинальный поэтический стиль, свой меткий, образный язык, основанный на предельной простоте, лишённый подзатертых высоких слов, одинаково захватывающий как простого человека, так и истинного ценителя поэзии. В подавляющем большинстве стихотворений ощутима твёрдая власть над словом, которое для Н. Зиновьева дороже любого драгоценного металла. Вот почему он не транжирит его, предпочитая выразить мысль или чувство в двух-трёх четверостишиях, но выразить так, чтобы они убеждали своей глубиной, искренностью, свежестью и яркостью словесного оборота. Сошлёмся в подтверждение на стихотворение, первое четверостишие которого настраивает читателя на то, что поэт как будто

ёрничает. Но тут же следует второе четверостишие, где изящно и тонко передана извечная боль русского поэта за свою обездоленную страну:

*** В моей стране так мало света, Царят в ней деньги и чины. В моей стране мечта Поэта — Наесться вдоволь ветчины. Мне за мечту мою не стыдно. Я и на хлебе протяну Срок отведённый, но обидно, До слёз обидно за страну.

Нередко стихотворения Н. Зиновьева состоят всего из одного четверостишия. Но и в этом случае они содержат чётко выраженную, буквально спрессованную авторскую мысль, которая привлекает и своей глубиной, и предельной словесной экономией в её выражении, и, самое главное, тем, что она воспринимается как присущая огромной массе соотечественников поэта. Сошлёмся хотя бы вот на это четверостишье:

*** В который раз нам это слышать: «Вновь у ворот стоит беда, Сцепите зубы, надо выжить!» О, русский Бог, а жить когда?!.

Никого не оставит равнодушным такое же короткое стихотворение с распространённым названием «Мать»:

*** Там, где сквозь огнедышащий чад Солнце на ночь в ущелье свалилось, Сын погиб… Чтоб донянчить внучат, Мать на время живой притворилась.

Всего четыре скупых строки, а сколько же в них неожиданных поэтических ходов и находок! Но больше всего потрясает образ русской матери, созданный всего лишь одной стихотворной строкой. Казалось бы, материнская тема в поэзии давно исчерпала себя, но Н. Зиновьев находит такую её грань, которой пока ещё никто не прикоснулся. Находит не только потому, что щедро одарён поэтическим талантом, но и потому, что смысл своего творчества накрепко связывает с судьбами своего Отечества, считает своим гражданским долгом мужественно откликаться на всё то светлое, тёмное и даже трагическое, что в нём происходит.

Н. Зиновьев прямо заявил о том, что является продолжателем традиций тех поэтов, которые, как и он, с любовью и болью писали о России, о её нескончаемых бедах, но с надеждой на лучшее, на то, что лихая година рано или поздно исчерпает себя. Кто же они, русские поэты, которых он осознаёт как родственные души, почитает за учителей, считает своим долгом наследовать и нести в массы их мысли и чувства? Лет пять-шесть назад на встрече с читателями Н. Зиновьев, отвечая на вопрос о своих литературных пристрастиях, назвал своими кумирами Н. Рубцова, Ю. Кузнецова, Б. Пастернака. Но, думается, линия связи с предшествующей русской поэзией тянется гораздо дальше: не только в XX, но и в XIX век. Неслучайно в сборнике (чаще всего в эпиграфах к стихам) упоминаются и Пушкин, и Лермонтов, и Некрасов, и Тютчев, и Блок. При этом нельзя не обратить внимание на то, насколько кратко, тонко и исчерпывающе Зиновьев может дать точную оценку тому или иному поэту или его отдельному стихотворению. Взяв, например, в качестве эпиграфа к одному из стихов строки Блока «Сотри случайные черты и ты увидишь: мир прекрасен!», Зиновьев отдаёт ему дань как великому поэту, но при этом как бы ненароком замечает присущий его стихам «хлад ума», нехарактерный для традиционно русской поэзии:

*** Поэт, поэт, в каком же ты Жил заблужденье милом. Стереть случайные черты Возможно только с миром. Но так прекрасна мысль сама Великого поэта, Что отметаешь хлад ума И

сердцем веришь в это.

Но не будем судить о преобладающем душевном настрое самого поэта и, как принято говорить, его лирического героя, принимая во внимание только то, что стихов, исполненных горечи, содержащих подчас мрачные выводы, больше, чем стихов, где так или иначе пробиваются искорки оптимизма. Втягивая читателя в гущу трагических эпизодов, характерных для постсоветской России, настраивая его на минорные тона, Н. Зиновьев как бы походя сменяет характерный ему настрой и тонким наблюдением, взятым из далекой истории или из дня сегодняшнего, сеет маленькую надежду на то, что происходящее вокруг не вечно. и это не раз подтверждала наша история:

*** Теснили нас разные орды. Врывались к нам в сумрак избы И конские жаркие морды, И танков холодные лбы. И был в своё время, как НАТО, Зело популярен Мамай, И Гитлер, и… Хватит? Не надо? Ну то-то, смотри, не замай.

В стихах такого рода совсем в другом свете предстаёт русский человек, в решающую минуту преображающийся из простого, незаметного мужичка в настоящего исполина, готового на любое свершение ради защиты семьи или спасения Родины:

*** А свои голубые глаза Потерял я в двенадцатом веке. При внезапном степняцком набеге Они с кровью скатились с лица. И тогда, чтоб за гибель семьи Печенег не ушёл от ответа, Я их поднял с горелой земли, И с тех пор они чёрного цвета.

Пожалуй, только в результате глубоких изысканий можно установить, чем Н. Зиновьев, к примеру, похож на Ю. Кузнецова и тем более на Б. Пастернака. Но совершенно очевидно его родство с Н. А. Некрасовым или Ф. Тютчевым. Оно проявляется в беспредельном чувстве любви Н. Зиновьева к России, к её великому прошлому и к запутанному и непредсказуемому настоящему. Не раз приходилось слышать, что стихи его подчас не только печальны, но и пессимистичны или попросту трагичны. Но Н. Зиновьев никогда не достиг бы больших поэтических высот, если бы не верил в Россию, если бы не находил даже самые малозаметные проблески в её мрачной современной истории, свидетельствующие о том, что рано или поздно она выйдет из затянувшегося экономического и духовного кризиса и обретёт верную дорогу. Вот строчки, подтверждающие, что Россию с её несгибаемым народом хоронить рано:

*** Как ликует заграница И от счастья воет воем, Что мы стали на колени. А мы стали на колени Помолиться перед боем.

Н. Зиновьев не скрывает своей раздвоенности, философски спокойно осознает своё поэтическое предназначение, которое не сулит ни громкой славы, ни житейского благополучия:

*** Я не пахарь и не воин У своей родной земли. Я поэт. Мой ум раздвоен, Словно жало у змеи. Я поэт. Счастливой доли Быть не может у меня, Как нет запаха у соли, Как нет вкуса у огня.

Лирический герой стихов Н. Зиновьева склонен к глубокой рефлексии, в которой преобладают тревожные, а иногда и мрачные тона. Можно сослаться в подтверждение на десятки его стихов, таких как, например, «У окна», «Личное определение», «Моя страна», «Русь-тройка» и другие. Состояние души этого героя красноречиво проглядывает вот из этих пронзительных четырёх строк:

*** Судьба нас вертит всех как хочет, И я бросаюсь, горевой, То вверх, то вниз, то вбок — как кочет, С отрубленною головой.