Поэты 1790–1810-х годов

Мартынов Иван

2. ПРИНОШЕНИЕ, ПРИ КОЕМ СЛЕДОВАЛИ ВЫШЕПИСАННЫЕ СТРОКИ

Видно, курс на всё поднялся, Даже дороги стихи. Как ни бился, ни старался, Смыслу нет в них ни крохи. Что же делать? — Ром распили, А стихи вот каковы: Хоть и дорого купили, А всё гнил товар — увы!

3. БЛАГОДАРНОСТЬ СТИХОТВОРНАЯ ЗА ОНЫЕ ЖЕ ВЫШЕПИСАННЫЕ СТИХИ

Pomum et citronem perdidi [229] .

229

Утратив плоды и лимоны (лат.). — Ред.

Напрасно вас спасал сей брат великодушный И жаль, что вас не съел французский Вельзевул. Прегорьки пьяницы, поэты малодушны! Вот всяк из вас каков: пришел, узрел, хлебнул И скрылся выспаться в гостеприимны кровы. А дружеству помочь, когда пришла беда, Нет в вас ни совести, ни чести, ни стыда; Не склонны вы к добру, но к злу всегда готовы. Я мнил вчера друзей-поэтов в вас найти; Но вы лишь нищие Парнаса на пути. За ром и времени драгого за утрату Я не спущу ни даже брату. Тебе ж, негодница, каналья, эгоист, Который на душу и на руку нечист, Ну, словом, вам, сударь, любезнейший Милонов, В воображении шлю я до сту миллионов И в то же время сей несу богам обет: Чтоб всё, что будешь ты писать, всё было бред И вышеписано то было лепетанье, Чтоб

в службе и у муз нашел ты поруганье, Чтоб ход тебе в бордель закрыт был навсегда Или же отворен для тяжкого вреда, Чтобы ты опился не ромом — крепкой водкой, И умер наконец с непромоченной глоткой.

II

И. И. ВАРАКИН

Иван Иванович Варакин (1760–1817?) — поэт, крепостной крестьянин князей Голицыных. Обстоятельства его жизни почти неизвестны. Единственным источником сведений является краткая автобиография, написанная им для В. Г. Анастасевича и хранящаяся в бумагах последнего (ГПБ). Известно, что, как грамотный и способный человек, он употреблялся своими помещиками для выполнения сложных и ответственных поручений. В своей автобиографии он упоминает, что «занимался письмоводством и юриспруденцией», а также управлял соляными и железными заводами на Урале.

Он был уже известным поэтом, печатавшимся в «Зрителе» Крылова и опубликовавшим сборник стихотворений, когда Г. Р. Державин, С. С. Уваров, Н. Н. Новосильцев и С. С. Ланской обратились к князьям Голицыным с предложением о его выкупе. Несмотря на исключительно высокое общественное положение заступников и на то, что предложенная ими сумма — по данным самого Варакина — была огромной (12 000 рублей), помещики наотрез отказались отпустить престарелого уже поэта на волю.

Данные о последних годах его жизни отсутствуют. Дата смерти устанавливается предположительно.

Как поэт Варакин тяготел к разночинным литературным кругам. Печататься, по всей видимости, он начал в «Зрителе» Крылова и Клушина (1792). В 1807 году вышел единственный сборник его стихотворений. В дальнейшем Варакин сблизился с Анастасевичем и сотрудничал в его журнале «Улей». Далее следы его литературных занятий теряются.

Общественные воззрения Варакина отмечены характерным соединением наивной веры в освободительные намерения правительства с недвусмысленными антидворянскими и антикрепостническими настроениями. Даже политику Павла I он готов приветствовать как направленную против сословных привилегий дворян (в стихотворении «Русская правда в царствование императора Павла I»). В «Послании к новобранцам», говоря о военной службе, он противопоставляет счастливую участь служащих государству солдат горестной доле помещичьих крестьян — рабов своих господ. «Итак, может ли сие поприще казаться вам неприятным? Приближаясь к нему, должны ли вы воздыхать о первобытном состоянии? О, забудьте навсегда оное, купно с тучами прискорбии, вас терзавших, жалейте только о братии вашей, о братии стенящей» [230] . Правда, со временем вера Варакина в освободительные намерения правительства ослабевала. В письме Анастасевичу от 29 мая 1812 года отчетливо звучат критические ноты: «Ни газеты вчерашние, ни сегодняшний листок „Северной Почты“ ничего не содержат любопытного, кроме как две семьи императорские имеют в Дрездене общие блистательные столы, куда и король прусский поскакал. Каковы же обеды у бедных солдат? И чего-то мы дождемся? Правда, я в рассуждении себя и прочих подобных мне, коим свет и без того есть Харибда, не ужасаюсь детей Марсовых, а готов и сам к ним присоединиться» [231] .

230

И<ван> В<аракин>, Пустынная лира забвенного сына природы, СПб., 1807, с. 82.

231

Ю. М. Лотман, К характеристике мировоззрения В. Г. Анастасевича. — «Ученые записки Тартуского гос. университета», вып. 65, Тарту, 1958, с. 23.

Издание сочинений И. И. Варакина:

И<ван> В<аракин>, Пустынная лира забвенного сына природы, СПб., 1807.

215. РУССКАЯ ПРАВДА В ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА

Правду ныне на престоле Видит север из-за гор. Работая мужик в поле, К ней возводит весел взор. «Царствуй, истина святая! — Он всем сердцем вопиет: — Царствуй, нам себя являя, Царствуй тысящи ты лет! Долго мрачные туманы Сокрывали тя от глаз; Бушевали тучи рьяны Над Уралом здесь у нас; Но как скоро появились Твои светлые лучи, Все страшилища сокрылись, Видим солнышко в ночи! Усмирели хлебоеды, Перестали нас зорить И на пышные обеды Душ по тысяще валить. Не до зайцев, не до балов, Не до карточной игры; Гонят наших объедалов Под военные шатры». О, как сердце заиграло В простодушном мужике: «Дай покину свое рало! И взыграю на гудке… Слушай вся теперь вселенна, К нам на север оглянись И, коль хочешь быть блаженна, Правде нашей помолись. Я, не басней обольщая, Начинаю к тебе речь; Не природу возмущая — Не велю рекам вверьх течь, Не сдригаю лес с кореньем, Не гоню зверей в стада; Кто так бредит с увереньем, Тот краснеет от стыда. Мне не сведомы Орфеи, Не знаком и Амфион; Все их басни и затеи — Был пустой лишь дудки звон; Но прошу, послушай слова Деревенска простяка; Вот порукой — мать дуброва! Не скажу я пустяка. Видишь, солнце как сияет Над деревнею у нас. Видишь, как река играет, В дальние страны катясь; Видишь злачные долины И цветущие луга: Они полны все скотины, Полны песней пастуха. А овечки как резвятся На зеленом бережку! Наши детки веселятся Меж цветами во кружку, — Что ж их ныне восхищает? Что так много веселит? Слышишь! эхо отвещает: Правда миром нас дарит! Мир к нам сладкий возвратился, Мир блаженством всех снабдил, Мир с природой содружился, Мир меж нами опочил! Начались златые годы В царстве северном у нас! Веселитеся, народы! Правда назидает вас. Но взгляни еще направо — Наши нивы как цветут: Ровно золото кудряво, Класы полные растут… Здесь горошек, там пшеница, Ячмень, греча и бобы; Тут детина, там девица Собирают их в снопы. Будет чем и поделиться Нам с соседней стороной, Коль не станет нарогтиться Потревожить наш покой. Полно — что нам до жеманства! Что до гордости чужой! Плюем мы на обаянства, Попирая всё ногой. Не одни вить мизантропы Живут нашим добрецом; Часть большая всей Европы У нас ходит за купцом; От нас соболи, лисицы, В других царствах коих нет! Горностаи и куницы Дают шубы на весь свет. Ну, скажи, магометанец! В чей ты кунтыш наряжен? Краснобай, этот британец, Чьею сталью обложен? Всё российские доброты! А без них бы вы куда? Ваши крепости и флоты Были б жидки как вода. Кто ж еще доволен нами? Кто снабден нашим добром? Там — за небом, за морями, Там — где солнцев ранний дом, Где китайцы, иль манжуры, Горьку воду свою пьют, Нагрузив зверями фуры, Нам спасибо все дают. А индейцы, персиане, Разве незнакомы нам? Загляни лишь к Астрахане, Сколько их увидишь там! Все спокойно куплю деют, И пускаясь за моря, Все в сердцах своих имеют Доблесть нашего царя!» Еще было петь Мужик хотел — Стал гром греметь, И дождь пошел. От вас, перуны, Ослабли струны! Пойду сушить И пиво пить! 1797

216. СТИХИ НА СЛУЧАЙ ИЗДАНИЯ КНИГИ МУДРЫМ ГРАФОМ СТРОЙНОВСКИМ «О УСЛОВИЯХ ПОМЕЩИКОВ С КРЕСТЬЯНАМИ»

К тебе, друг правды беспримерный, Гласят признательны сердца, Стройновский! свыше вдохновенный Любовью самого творца, Любовью к племенам злосчастным, Которых стоном повсечасным Исполнен весь пространный мир, Внемли — се чувства благодарны За круги звездны лучезарны Несутся громче всяких лир. Твое в них имя воспаряет И с мудрыми да станет в ряд! Превзойдет многих, воссияет Среди блаженства и отрад. Изрек ты истину неложну! Гордыню обличил безбожну, Как мудрый некогда Солон. Почувствуют ли спящи крезы, Что злато их — народа слезы, Кровавый пот, болезни, стон! Что иго рабства ненавистно Мрачит их собственные дни, Что им алкали ненасытно Немвроды, Нероны одни. Почувствуют ли те уроки, Сколь бедства были там жестоки, Где сильный бедного теснил: В гробах не уцелели кости, Где скрыто было имя злости! Всеобщий вихрь их поглотил. Но да не узрит, о Россия! Ужасных толь и грозных дней, Законы озарят благие Твоих возлюбленных детей. Внимай желанию цареву!!! Уже нет места злобе, гневу Под сильным скипетром его! Деспоты! Стали мудры музы И рабства тягостные узы С народа снимут твоего. Какой восторг неизъяснимый Там движет души, мысли, ум! Где луч свободы, уже зримый, Расторгнул прах унылых дум,— Какая радость там сияет! Се друг подругу поздравляет С пременой счастливой, драгой: «Не бойсь, — речет, — скончались муки, Возлюбленна! И хищны руки Не разлучат меня с тобой». Отец семейства идет в поле, Природа вкруг него поет, Одной своей он внемлет воле, Одна она его ведет; Созрел ли плод иль еще спеет, Он пред творцом благоговеет, Что видит собственность труда; Он с поля в дом — тут сердца други Стеклись у врат и стали в круги, Бегут и дети их туда. А там чьи гласы раздаются В конце селения всего? С холма, где воды чисты льются Из недра мягкого его И корни дуба омывают, На коем горлицы витают, Где всех приятностей собор, Я вижу круг девиц прекрасных, Невинных, милых и согласных, Составивших прелестный хор. Поют — сердца объемлет сладость! Поют своих свободу дней, Играют — взор тут видит радость И торжество природы всей; Среди восторгов их чистейших Несется имя августейших, Несется к самым небесам: «О Александр! Елисавета! Державные монархи света, Вы дали жизнь и радость нам!» Но вот на игры их приятны Стеклися братия, отцы — Все бодры, мужественны, статны (Хотя под Лавровы венцы). Стеклись — объемлются, взирают, Златую вольность прославляют И тех, кто ону даровал: «Чего желать, друзья нам боле? — Сказали все, — мы в сладкой доле, Уже нам бог ее послал. Умрем за честь и за свободу, Один над нами властен царь. Велит — пройдем сквозь огнь и воду, Из лавр ему сплетем алтарь! Смотри на нас теперь, вселенна! Что может мышца свобожденна! Что могут русские штыки! Какой народ противу станет? Мы все пойдем, и гром наш грянет — Рассыплем вражески полки». Ликуй, Стройновский! Плод твой спеет, Монарх к тебе благоволит, Народ за правду благ радеет И имя всем твое твердит. На небо гласы простираем, Да узрим вскоре и познаем Всю славу, счастие свое! О ты, зиждитель царств всесильный, Вонми наш стон к тебе умильный И дай нам ново бытие. 1811

217. ГЛАС ИСТИНЫ К ГОРДЕЦАМ

Полно гордиться, О человек, Время смириться, Краток твой век! Взгляни на гробы, Кинь взор один: Земной утробы Ты бренный сын. Всё исчезает На свете сем, Что ни прельщает Живущих в нем. Царские троны С шумом падут, Скиптры, короны В прахе гниют. Вчера с друзьями Аммон [232] играл — Нынче червями Наполнен стал. Одна минута — И он уж прах, Где ж гордость люта? В адских огнях! Где его сила, Где власть, краса? Всё подкосила Смерти коса. Где его злато, Где блеск камней? Пламнем объято, Стало землей. Гордец ничтожный! Время престать Жить столь безбожно, Бедных терзать. Слышишь ли стоны, Кои несут Все без препоны Бедны на суд?.. Ты их тиранил, Ты их зорил, Ты их изранил, Ты кровь их пил! Вот тот несчастный, Коего ты, Злодей ужасный, Ввергнул в беды. Злобною властью Гнал его род, Алчною пастью Пожрал живот. Ты пресыщался — Он гладен был, Ты забавлялся — Он слезы лил! Сниди же, злобный И лютый вепрь, Под камень гробный И в адску дебрь! Мучася вечно Там ты пребудь И бесконечно Бей свою грудь. <1812>

232

Царь Иудин, сын и преемник Манассии.

В. Г. АНАСТАСЕВИЧ

Василий Григорьевич Анастасевич (1775–1845) — поэт, переводчик и библиограф — родился в Киеве. Образование получил в Киевской академии. В дальнейшем много писал по вопросам истории, экономики и библиографии, переводил с польского и древних языков. В 1821 году в письме к Н. И. Гречу, перечисляя журналы, в которых он сотрудничал, Анастасевич называет 14 наименований, среди них — «Лицей», «Журнал российской словесности», «Новости русской литературы», «Благонамеренный», «Вестник Европы», «Вестник Сибирский», «Вестник Украинский», «Соревнователь просвещения и благотворения», «Сын отечества», «Журнал императорского человеколюбивого общества», «Труды Казанского общества», «Улей» («коего, — замечает Анастасевич, — был сам издателем и составлял оный почти весь» [233] ). Сотрудничал он также в виленских журналах на польском языке.

233

Ю. Лотман, К характеристике мировоззрения В. Г. Анастасевича. — «Ученые записки Тартуского гос. университета», вып. 65, Тарту, 1958, с. 21. См. также: М. А. Брискман, В. Г. Анастасевич, М., 1958.

Прослывший чудаком-библиографом, «педантом», возбуждавший насмешки арзамасцев, Анастасевич был человеком большой культуры и бесспорно демократического направления. Он не скрывал своего отрицательного отношения к крепостному праву в России, симпатий к национально-освободительному движению в Польше, резко отзывался о дворянских привилегиях.

Библиограф и собиратель, Анастасевич задался целью создания коллекции ходящих по рукам антиправительственных материалов, историческую и общественную ценность которых он вполне сознавал. План этот вызвал тревогу у поддерживавшего с Анастасевичем приятельские отношения известного библиографа митрополита Евгения Болховитинова, который предупреждал своего корреспондента, что относительно него «и теперь гроза не утихла по мнению о вольнодумстве» [234] . В 1818 году Анастасевич набросал для В. Н. Каразина проект мероприятий, необходимых для освобождения крестьян. Особое внимание здесь обращено на ликвидацию ненавистных Анастасевичу сословных привилегий дворян.

234

Ю. Лотман, К характеристике мировоззрения В. Г. Анастасевича. — «Ученые записки Тартуского гос. университета», вып. 65, с. 22.