Поездка к Солнцу
Шрифт:
Дядя Куку сделал Няньке операцию. Она лежала с перевязанными марлей лапами, с перевязанной головой неподалёку от Андрейки.
Он не слышал, как принесли Няньку и положили на потник.
Нянька смотрела на Андрейку одним глазом (второй был затянут бинтом) и шевелила хвостом. Потом принялась облизывать марлю на лапах.
На скамеечке около стола тихонько сидела Дулма. Она сидела так уже давно — ждала, пока проснётся Андрейка.
— Ты хворый? — спросила Дулма своим тоненьким, пискливым голоском.
Андрейка ответил ей мужским
— Не. Нянька хворая. — Голос его гудел так, что было больно ушам.
— Ты тоже хворый, — упрямо пропищала Дулма.
Андрейка ничего не ответил, поднялся с кровати и встал напротив Дулмы.
— Н-но! — произнёс он. — Ты пошто плакала?
— Когда плакала?
— Ночью. Я слыхал.
— Няньку жалко.
Андрейка повернулся к Няньке. Она виновато мигала открытым глазом и шевелила хвостом. Но Нянька ни в чём не провинилась. На столике в бронзовых мисочках всё было цело. Да она бы и встать-то на ноги не могла. Андрейка радовался уже тому, что Нянька лежит не на боку, как ночью, а на животе и держит голову.
— У Няньки глаза нет, — сказала Дулма.
— Врёшь! — крикнул Андрейка.
— Нет глаза. Как у Резвой. Ветеринар сказал.
Андрейка сделал несколько шагов и сел на свою кровать. Нянька повернула к нему голову, но он почему-то не мог смотреть на неё.
Если бы здесь не было Дулмы, то Андрейка лёг бы. Ему стало жарко, и кружилась голова. Он посидел так, опустив голову. У Няньки теперь нет глаза, как у Резвой. Андрейка тяжело вздохнул. Дулма тоже вздохнула.
— Андрейка, — оглядываясь, прошептала Дулма, — папа говорит, хромой Бадма Няньку стрелял.
— Знаю.
— Дядя Куку говорит: хромой Бадма Лебедя-Лебедина стрелял.
— Знаю.
— Бабушка Долсон шибко сердится.
— Знаю.
Да, Андрейка знал всё это. Ничего нового не сказала ему Дулма.
— Дядя Куку где? — спросил Андрейка.
— Дядя Куку на машине уехал. Папа Арсен уехал.
— Мама где? Вера Андреевна где? — настойчиво выспрашивал Андрейка.
— Отару угнали. Ты спал. Мама говорит: хворый ты. Шибко кашлял.
Андрейка хмыкнул и вдруг сильно стал кашлять. Нянька тихонько заскулила. Андрейка больше не мог говорить.
В юрту зашла бабушка Долсон, дала Андрейке выпить молока, похлопала по спине.
— Пошто встал? Лежи. Застыл ты.
Андрейка послушно лёг. Бабушка укрыла его одеялом.
В голове гудело, будто работал мотор. Андрейка закрыл глаза. Мотор гудел всё громче и громче, И вдруг смолк.
Андрейка приоткрыл глаза: бабушки Долсон уже не было. И Дулмы не было. Нянька из деревянной миски громко лакала молоко.
Вдруг, как и ночью, Андрейка услышал мужские голоса. Нянька грозно зарычала. С шумом открылась дверь юрты, и вбежала Дулма. Она спряталась за Андрейкину кровать. Вот какая эта девчонка Дулма! Она играет в прятки. Но Андрейка и не подумает её искать.
— Хромой Бадма приехал! — задыхаясь, прошептала Дулма.
Что
Бабушка Долсон опёрлась на телегу и смотрела на них испуганно и недружелюбно.
В зубах её дымилась трубка.
Рыжая председательница, мать Фиски-Анфиски, пытливо смотрела в лицо хромого Бадмы. Он высоко задрал голову и что-то выглядывал в небе. Хромой Бадма думал, что он видит, как все люди. Так же думал и обманщик нойон.
Андрейка сделал несколько шагов и стал рядом с бабушкой Долсон. Она обняла его одной рукой и прижала к себе.
Рыжая председательница вежливо сказала:
— Я попросила вас, гражданин Балбаров, приехать сюда с нами, чтобы выяснить один вопрос…
— Однако, знаю, — перебил хромой Бадма. — Я жаловался товарищу Калинину, зачем ты Дулму не отдавала.
Ах, вот оно что! Вот зачем опять здесь хромой Бадма!
Андрейка бросил взгляд на юрту: дверь была закрыта, и Дулма не показывалась. Андрейка ещё крепче прижался к бабушке Долсон.
Мать Фиски-Анфиски сказала:
— Зря вы писали товарищу Калинину, он давно умер.
— Умер не умер, ответ писал, — проговорил хромой Бадма.
— Какой же ответ?
— Говорит, бумагу облисполком посылал. Разбирать будут. Девчонку отбирать будут.
— Ну что ж, — сказала очень серьёзно мать Фиски-Анфиски, и Андрейка испугался, когда это услышал, — что ж, гражданин Балбаров, можно рассмотреть этот вопрос заново! Мы, пожалуй, отдадим вам девочку.
Бадма закивал и на секунду приоткрыл веки. Показались два угля.
Что это такое говорит мать Фиски-Анфиски? Кому это она собирается отдавать Дулму?
— Но вот о чём я хочу предупредить, гражданин Балбаров: вы ведь надеялись получить наследство своей сестры Бутид Балбаровой? Не так ли?
— Так ли, — подтвердил хромой Бадма. — Девчонку кормить надо, одевать надо, обувать, учить надо.
Вот именно. Всё это и собирается сделать Арсен Нимаев. Но вы ведь знаете, что он отказался от наследства. Он при вас это заявил.
По лицу хромого Бадмы поползла гадкая ухмылка.
Отказался, нет ли, не знаю. Мне зачем отказываться? Бутид — сестра родная мне. Арсен Нимаев чужой человек, однако, будет.
— Только я вас должна огорчить: всё имущество и деньги Бутид Балбаровой уже переданы нашей школе для интерната детей чабанов.
— Как так — переданы? Кто передал?
— Арсен Нимаев. Он назначен опекуном. Он и решил так распорядиться.
— Чужие деньги, добро чужое — распорядился! Жаловаться буду! — угрожающе проговорил хромой Бадма.
— Да, но вы же сами говорили, что Арсен Нимаев взял себе Дулму, чтобы ему досталось наследство Бутид Балбаровой. Ведь так? Вот Арсен Нимаев и отказался от этого наследства. А теперь вы возьмёте Дулму?