Поездка в Трансильванию
Шрифт:
– Замолчите! – возмутился Панчулеску. – Как вы можете шутить в таких обстоятельствах? Оказывается, вы еще и расист!
– Да, – кивнул Тромбетти, – ужасный расист и националист. Мне не нравится, когда мою страну наводняют турки и арабы, не нравится, когда у меня в стране цыгане и негры насилуют наших женщин, грабят наших мужчин и торгуют наркотиками. И мне очень хочется, чтобы они убрались подальше. Лично против профессора Гордона я ничего не имею. Но посмотрите, как подозрительно он себя ведет. Все время кому-то звонит, с кем-то переговаривается, куда-то опаздывает… Я бы на месте
– Пока еще рано думать об обвинениях, – вмешался Дронго. – Неизвестно, как это произошло и кого следует обвинять.
– Того, кто был в монастыре, – вздохнул Тромбетти, – это очевидно. Вам повезло, господин Дронго, вы задержались и не пошли внутрь. Интересно, кто вам позвонил в этот момент? Или вы заранее знали, что там произойдет убийство, и просто имитировали свой разговор?
– Мой телефон тоже можно проверить, – предложил Дронго. – Звонил комиссар Брюлей. Я разговаривал именно с ним.
– И он сообщил вам, что здесь должно произойти? – насмешливо уточнил Тромбетти.
– Полагаю, вы знаете ответ. Если бы я подозревал, что могут убить профессора Уислера, пошел бы туда вместе с ним.
– Думаете, смогли бы его защитить? – не унимался итальянский профессор.
– Я бы постарался, – усмехнулся Дронго. Он был выше всех остальных и выделялся атлетическим телосложением, хотя Тромбетти был почти такого же роста, Теодореску гораздо моложе, а у Сиди Какуба были такие же широкие плечи.
– Глядя на вас, можно поверить, что вы его защитили бы, – согласился Тромбетти. – Но его все-таки убили… Интересно, как долго мы будем здесь стоять? Становится прохладно. Может, подождем в салоне автобуса? Или пытки включены в нашу программу пребывания в Трансильвании? Господин Теодореску, спросите у нашего стража порядка, мы можем подождать в машине?
– Думаю, да, – ответил Теодореску, переводя его слова офицеру. Тот согласно кивнул головой.
Тромбетти первым полез в автобус. За ним поднялся Иеремия. Следом уселись Теодореску и Панчулеску. Дронго вежливо уступил дорогу Сиди Какубу, проходя последним. Гордон все еще стоял, разговаривая по телефону. Офицер полиции остался стоять у машины, словно следя за всеми, чтобы не сбежали.
– Ужасно интересно, с кем он так долго разговаривает? – негромко произнес Тромбетти.
– Вы же видите, как он нервничает, – сказал Панчулеску, – не нужно его доставать.
Гордон закончил разговор и вернулся к автобусу, протискиваясь в салон.
– С кем вы так долго говорили? – бестактно поинтересовался Тромбетти.
– Это мое дело, – огрызнулся Гордон, – я не обязан вам отвечать.
– Напрасно так нервничаете, – с издевкой произнес Тромбетти. – Учтите, что вы теперь первый на подозрении.
– Когда мы отсюда уедем? – спросил Гордон, решив не реагировать на слова своего итальянского коллеги.
– Не знаю, – ответил Теодореску, – мы ждем полицию. Они должны прибыть с минуты на минуту.
– Скажите, господин Дронго, – обратился к нему Панчулеску, – как вы считаете, на проволоке, которой задушили профессора Уислера, могли остаться отпечатки пальцев убийцы?
– Могли, – ответил Дронго, – хотя я уверен, что мы не найдем там никаких отпечатков.
– Почему?
– Убийца не настолько наивен, чтобы действовать столь примитивным образом. Он наверняка либо был в перчатках, либо намотал на руку какую-то материю. Нет, думаю, там не будет никаких отпечатков.
– А почему тогда убийца не сразу задушил свою жертву? – поинтересовался Панчулеску. – Почему он сначала ударил его по голове? Или эта рана от падения?
– Нет, – ответил Дронго, – убийца сначала нанес удар, а затем задушил уже потерявшего сознание профессора. Он понимал, что может не справиться с таким крупным человеком, и решил подстраховаться столь необычным образом. Не забывайте, что в монастыре было довольно много людей, а там неплохая акустика. Остальные могли оказаться нежелательными свидетелями.
– Но госпожа Штефанеску что-то увидела, – напомнил Иеремия. – Она очнулась и сразу спросила, где профессор Уислер. Может, сначала ударили его, а потом ее?
– Возможно, все было именно так, – согласился Дронго. – Тогда получается, что она нежелательный свидетель. Хорошо, что ее не убили вместе с ним. Хотя само преступление все равно оставляет много непонятных вопросов.
– Расскажите об этом следователю, – посоветовал Теодореску, – я даже не представляю, что сказать нашему министру. Он просто не поверит в двойное убийство. После смерти госпожи Эужении Лунгул в газетах было столько разных сообщений о смерти известной правозащитницы. А теперь еще и американский профессор. Кошмар! Министр решит, что я просто издеваюсь над ним.
– Ему не позавидуешь, – согласился Панчулеску. – После убийства профессора Уислера нам нечего рассчитывать на положительное решение по вопросу вступления страны в Шенгенскую зону. Страна, где убивают приехавших специалистов и где не могут гарантировать безопасность своим гостям, не может быть членом европейской семьи. И наше вступление отложат как минимум еще на несколько лет, если не «заморозят» окончательно.
– И я думаю, это будет правильно, – снова не сдержался Тромбетти, – это пойдет на пользу и самой Румынии. Вам гораздо легче будет изолировать и контролировать свой криминал в рамках границ собственной страны, чем искать его по всей Европе, где давно не существует границ.
– Подобное мнение и исключит нашу страну из процесса европейской интеграции, – вздохнул Панчулеску. – Наш президент уже назвал позицию Франции и Германии неприемлемым ультиматумом для Румынии.
– Давайте не будем больше о политике, – предложил Теодореску.
– Почему? Господин Панчулеску абсолютно прав, – возразил Тромбетти. – Он реалист и объективно смотрит на все эти события.
– Если вынесут решение отложить наше вступление, произойдет смена власти, – сказал Панчулеску. – Позиции президента будут очень ослаблены, а его партия наверняка проиграет ближайшие парламентские выборы. Я уже не говорю про нашего министра иностранных дел, который завтра утром должен будет уйти в отставку.