Поэзия и проза Древнего Востока
Шрифт:
Он не кончил, как приходит другой и говорит:
«Огонь Божий ниспал с небес, овец и пастухов попалил и пожрал; и спасся я один, дабы известить тебя!»Он еще не кончил, как приходит другой и говорит:
«В три отряда халдеи сошлись, и напали на верблюдов, и взяли их, а отроков сразили острием меча, и спасся я один, дабы известить тебя!»Он еще не кончил, как приходит другой и говорит:
«Сыны твои и дочери твои ели и пили вино в доме брата своего первородного; и вот великий вихрь с того края пустыни пришел, и сотряс он четыре угла дома того, и пал дом на юных, и они мертвы; и спасся я один, дабы известить тебя!»И тогда встал Иов, и разодрал ризу свою, и обрил главу свою, и повергся на землю, и преклонился, и сказал:
«Наг вышел я из родимых недр и наг возвращусь назад. Господь дал, Господь взял — благословенно имя Господне!»При всем этом не погрешил Иов и не оказал Богу никакого неподобия.
Глава 2
И был день, когда пришли Сыны Божьи, чтобы предстоять Господу; и Противоречащий пришел с ними, чтобы предстоять Господу.
И
И ответствовал Господу Противоречащий, и сказал:
«От обхода земли, от скитаний по ней».И вопросил Господь Противоречащего:
«Приметило ли сердце твое раба моего Иова? Ведь нет на земле мужа, как он: прост, и праведен, и богобоязнен, и далек от зла. И доселе тверд он в простоте своей; а ты наущал меня на него, ища погубить его без вины!»И ответствовал Господу Противоречащий, и сказал:
«Кожа за кожу! [965] — и все, что имеет муж, отдаст он за жизнь свою. Нет — протяни-ка руку твою, дотронься до кости его и плоти его: разве не похулит он тебя в лицо тебе?»965
Кожа за кожу! — По-видимому, поговорка, возникшая из практики меновой торговли бедуинов.
И сказал Господь Противоречащему:
«Вот — он в руке твоей; лишь дыханье его сохрани!»И отошел Противоречащий от лица Господа, и поразил Иова злыми язвами [966] от подошвы стопы его по самое темя его. И взял Иов черепок, чтобы соскребать с себя гной, и сел среди пепла.
И говорила ему жена его:
«Ты все еще тверд в простоте твоей? Похули Бога — и умри!»966
…злыми язвами… — Имеется в виду проказа. Для древнего еврея это не только неисцелимая болезнь, перспектива медленной и мучительной смерти, но и скверна, знак божьей немилости, позорная утрата телесного благообразия. Прокаженный «нечист» в ритуальном смысле и потому отлучен от общинного культа.
Но он сказал ей:
«Словно одна из безумных жен, так молвила ты! Приемлем мы от Бога добро — ужели не примем от Него зло?»При всем этом не погрешил Иов устами своими.
И прослышали трое друзей Иова о всех несчастьях, что постигли его, и пошли они каждый из места своего: Элифаз из Темана, и Билдад из Шуаха, и Цофар из Наамы; [967] и сговорились они идти к нему вместе, чтобы соболезновать ему и утешать его.
967
…Элифаз из Темана, и Билдад из Шуаха, и Цофар из Наамы— В этом перечне названы земли к востоку от Палестины, славившиеся мудростью своих обитателей. Друзья Иова — это, так сказать, мудрецы из страны мудрецов, умники и спорщики по праву рождения.
И когда они издали подняли глаза свои, они не узнали его. Тогда возвысили они глас свой, и возрыдали, и разодрал каждый ризу свою, и метали они прах на главы свои, к небу. И сидели они при нем на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели они, что скорбь его весьма велика.
Глава 3
После этого отверз Иов уста свои и проклял день свой. [968] И начал Иов, и сказал:
«Да сгинет день, в который рожден я, и ночь, что сказала: «зачат муж»! [969] День тот — да будет он тьма, Бог с высот да не взыщет его, да не сияет ему свет! Смертная тень да емлет его, да обложит его мгла, затмение да ужаснет! [970] Ночь та — да обладает ею мрак, Да не причтется она к дням годовым, в месячный круг да не войдет! Ночь та — да будет неплодна она, да не звучит в ней веселья клик! Да проклянут ее клянущие день, те, что храбры Левиафана ярить! Да тмятся звезды утра ее, пусть ждет лучей, но они не придут, пусть не узрит зениц зари, — за то, что не затворила родимых недр, не сокрыла горя от глаз моих! Зачем не умер я при исходе из чрева и не сгинул, выйдя из недр? Зачем колени держали меня, к чему питали меня сосцы? Как недоноску, не жить бы мне, как младенцам, что не зрели свет! Тогда лежал бы я, дремля, спал бы и был в покое, среди царей и советных вельмож, что зиждут себе строенья гробниц, среди князей, у которых злато, полнящих серебром домы свои. Там кончается ярость злых, там отдыхает, кто утомлен; узники в кругу своем не знают тревог, не слышат голоса палача; малый и великий там равны, пред господином волен раб. На что Он дает страдальцу свет и жизнь тому, кто душой удручен, кто хочет смерти, и нет ее, кто рад бы добыть ее, как клад, до восторга бы возликовал и восхитился, обретя гроб, — мужу, чей путь скрыт, кому поставил преграду Бог? Вместо хлеба моего мне вздохи мои, и льются, как воды, стоны мои, ведь чего я ужасался, постигло меня, и чего я боялся, приходит ко мне. Нет мне затишья, и нет мне покоя, и нет мне мира, но пришла смута!»968
…и проклял день свой— День своего рождения проклинает и пророк Иеремия (гл. 20, ст. 14).
969
«Да сгинет день…»— Все это проклятие по своему глубинному смыслу представляет собой как бы попытку оспорить и взять назад слова бога при сотворении мира: «Да будет свет!» Бог есть собственник дня, поскольку некогда вызвал свет из мрака, небытия и хаоса; но если он, как выражается Иов, «не взыщет» свою собственность, последняя снова достанется прежним владельцам — мраку, небытию, хаосу. Символ хаоса, в космогонической борьбе с которым создан мир, — чудище Левиафан (о котором еще будет идти речь в гл. 40–41); поэтому проклятие дню рождения и ночи зачатия должно быть заклинанием и окликанием Левиафана.
970
Смертная тень да емлет его… — Перевод сделав по исправлению текста, предложенному немецким гебраистом Г. Форером.
Глава 4
И ответствовал Элифаз из Теманы, и сказал:
«Попытаешь слово — тебе досадишь; но в чьих силах сдержать речь? Бывало, многих ты вразумлял, возвращал ослабевшей длани мощь, поднимало падшего слово твое, и колено дрожащее ты укреплял. А дошло до тебя — и ты без сил, коснулось тебя — и ты смущен? Не страх ли Божий — надежда твоя, не праведность ли твоя — упованье твое? Припомни: когда чистый погиб и где справедливый был стерт? Насколько я видел, пахарь беды и сеятель зол пожнут посев. От дуновенья Божья сгинут они, истают от дыханья гнева Его. Глас льва, и рычащего зык, и зубы львят исчезнут; и погиб без добычи ярый лев, и рассеяны отродья львицы. И прокралось слово ко мне — лишь отзвук до уха дошел — при раздумьях от видений, в ночи, когда сон людей бывает глубок; схватил меня страх, и дрожь кости мои сотрясла, и овеял лицо мое дух, и дыбом поднялись власы. И стал пред очами зрак, — не распознать вида его, — лишь повеяло, и слышу слова? «Человек ли пред Богом прав, перед Творцом своим чист ли муж? Вот, не верит Он и Слугам Своим, и в Ангелах обличает порок. Что сказать о тех, чей дом из глины и стоит на пыли? Их раздавят, как моль, к вечеру их рассекут, они сгинут — не приметит никто. Исторгается у шатра их вервь, и не в мудрости умирают они».Глава 5
971
…как искры — возлетать ввысь— В подлиннике «сыны Рэшэфа». Рэшэф — древнее ханаанейское олицетворение огня, пламени, жара, а потому и того «жара», который бывает у больного человека, и постольку — вообще мора и поветрия. В нашем переводе принято истолкование древних таргумов и Ибн-Эзры: «сыны Рэшэфа», то есть сыны огня — метафора понятия «искры». Другая интерпретация, отразившаяся в «Септуагинте», требует переводить «птицы».
972
…от Крепкого… — Здесь и ниже старославянским эпитетом «Крепкий» (в приложении к богу и в значении «сильный» — ср. «Святый Боже, Святый Крепкий…») передано характерное для «Книги Иова» очень древнее и очень загадочное имя бога «Шаддай», по-видимому, этимологически связанное с идеей всесокрушающей мощи. Традиционный перевод «Всемогущий» предполагает абстрактно-догматический уровень мышления о боге, чуждый ветхозаветной архаике.
Глава 6
И ответил Иов, и сказал:
«Если бы взвесить скорбь мою и боль мою положить на весы! Тяжелее она, чем песок морей; оттого и дики слова мои! Ибо стрелы Крепкого настигли меня, и дух мой ядом их напоен, и ужасы Божьи мне грозят. Ревет ли дикий осел на траве, и мычит ли бык над кормом своим, и пресное ли без соли едят, и есть ли вкус в белке яйца? Да, чем гнушается душа моя, то дано мне в тошную пищу мою! О, когда бы сбылась просьба моя и надежду мою исполнил Бог! Соизволил бы Он сокрушить меня, простер бы руку Свою сразить меня! Тогда была бы отрада мне, и я веселился бы средь муки злой! Ибо слов Святого не предал я. Что моя сила, чтоб терпеть и ждать, и что моя цель, чтобы длить жизнь? Разве твердость камней — твердость моя и разве из меди плоть моя? Не ушла ли помощь моя от меня и разве осталась опора мне? Кто друга своего не жалеет в беде, тот оставляет пред Крепким страх. Ненадежны братья мои, как поток и как вешние воды, что скоро сойдут. Ручьи мутнеют от талого льда и принимают в себя снег, — но в летнее время пропадают они и в жару исчезают с лица земли. Люди отходят от пути своего, заходят в пустыню и гибнут там: караваны из Темы ищут ручей, путники из Савы уповают на него, но посрамлены они в надежде своей, приходят на место и терпят стыд. Вот что стали вы для меня! Увидели ужас, и страх вас взял. Что я, прошу: «Дайте мне, и заплатите за меня от ваших щедрот»? Говорю ли: «Вырвите из рук врага, из рук злодеев искупите меня»? Вы наставьте меня, и я замолчу; и в чем я неправ, скажите мне! Разве обидит правдивая речь? Но что укоризна одного из вас? Думаете ли словами вершить суд, а слова отчаявшегося — ничто? Вы мечете жребий о сироте, и друга своего продаете вы. Ныне соизвольте вглядеться в меня: что же, лгу ли я вам в лицо? Отступитесь, да не будет зла, отступитесь же — ведь я прав! Разве на языке моем ложь, не распознаёт худого моя гортань?