Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

₁₈₈₄

* * *

По ущелью тянутся туманы, Поднимаясь с каменного дна. Радуются, словно басурманы, Что земля во мрак погружена. Все в глазах слилось и потемнело, Зря гляжу на горные хребты. Горе мне! Не греет больше тело Солнышко из этой темноты. Так возьми ж, проклятый сумрак ночи, Жизнь мою и растопчи во прах, Вырви сердце, выклюй эти очи, Загрызи, безжалостный, в горах! Ты куда стремишься в путь-дорогу, Черный ворон, страж моих полей? Поспеши хоть ты мне на подмогу, Обними меня и пожалей. Улетим отсюда мы с тобою В дальний путь, в неведомый простор, С милою простимся стороною, Не увидим больше этих гор. Полетим мы, ворон, над горами, Понесемся в дальние края, Обольемся горькими слезами В далеке от милых — ты и я!

₁₈₈₆

ОРЕЛ

Я

видел: окруженный вороньем, Упал орел, не в силах отбиваться. Еще хотел бедняга приподняться, Да уж не мог, и лишь одним крылом Уперся в землю, и потоком крови Весь обагрился, к смерти наготове. Проклятье вам, стервятники могил! В несчастный день меня вы сбили, гады, А то бы я сегодня без пощады Все ваши перья по ветру пустил!

_{1880-е годы.}

ЖАЛОБА МЕЧА

Глубоко клинок поржавел, И узор ножен загублен. Где ж хозяйская забота, Чтоб ты снова засверкал? Мой хозяин пал в Шамхоре, Пополам мечом разрублен; Копьями насквозь проколот — Пенной кровью истекал. Впереди в боях скакал он, Крепко щит зажав прекрасный; Лишь бы войско не позорить — Ни во что не ставил смерть. Он служил Тамар-царице. А потом заставил праздно Внук хозяина никчемный На стене меня висеть. Лет семьсот не натирали Мой клинок курдючным салом! Мир становится духаном И не стоит ни гроша. Много раз я был заложен, И благодаря хожалым Я лежу с аршином рядом На прилавке торгаша. Лет семьсот меня не клали Жалом на брусок широкий, И, тихонько припевая, Не точил меня герой. Не кричал грузин в сраженье: «Друг! Руби — пробей дорогу! Если славы не добудем, Как воротимся домой?»

₁₈₉₀

УТЕШЕНИЕ

Утешен я и жду утешенья: Душа пылает пламенем горнил. К родной стране приверженный с рожденья, Я в этом мире зла не сотворил. О, кто бы видел в час изнеможенья, Как я рыдал, какие слезы лил! Отдав земле присущее земное, Небесное я небу отдавал, Не пресмыкался, мысля о покое, Парил, как сокол, возле этих скал. Украсил я и горы и долины Красою слов, и ныне у огня Картлийцы, кахи, и имеретины, И абахезы слушают меня. Чтоб славных дедов чествовали внуки, Я тени предков вызвал из гробниц, Облобызал их доблестные руки, Оплакал шрамы мужественных лиц. Я оживил рукой животворящей Останки их величественных тел, Вернул булат им, острый и блестящий, Венки на них лавровые воздел. Как летний дождь в степи необозримой, Я напоил иссохшие поля. В моей душе не гаснет лик любимой — И этим тоже утешаюсь я. Не мыслил яму рыть я для соседа, А тех, кто рыл, клеймил я день и ночь, Не отнимал у ближних я обеда, Но сам стремился ближнему помочь. И пеньем труб, и громом барабана Я о любви к собратиям взывал. Я вдунул душу в тело истукана, Вложил язык в уста немые скал. Я изукрасил царственною статью Любую травку… В эти времена Поистине небесной благодатью Была рука моя осенена.

₁₈₉₄

ПОЧЕМУ Я СОЗДАН ЧЕЛОВЕКОМ?

Песня

Почему я создан человеком? Почему, исполненный красы, В сонме туч, в высоком мире неком, Не рожден я капелькой росы? Отчего никто меня не мечет Ни дождем, ни вьюгою с высот? Чем иным владыка мой излечит Грудь мою от горя и забот? Взял бы он меня к себе обратно И не разлучался бы со мной, Чтоб не жить мне в мире безотрадно, He бороться с горькою судьбой. И, любуясь солнцем и сверкая, Плыл бы я в безбрежные края, — Сверху небо, снизу грудь земная, Оба вместе — родина моя. Как бы любовался я ватагой Этих гор, взирая с высоты! Там, моей напитанные влагой, Поднялись бы вешние цветы. Отдавал бы сердце молодое Утром солнцу, вечером луне, Орошал иссохшую от зноя Эту степь в родимой стороне. Превращенный в снежные кристаллы, Не грустил бы я и в холода, Ибо, сверху падая на скалы, Умирал бы там не навсегда. Был бы я лишь несколько мгновений Как бы мертв, а там, глядишь, опять Возвратился в этот мир весенний, Чтоб его с улыбкою обнять.

₁₉₁₃

ЗАВЕЩАНИЕ

Не нужно жаловаться, дети, На то, что много разных дел Не довершили мы на свете И вам оставили в удел. Увы, наш век был веком чувства, Мы жили горестью одной, И не познали мы искусства Спасенья родины больной. Неподходящий для геройства И неподатливый весьма, Наш век губил живые свойства Людского сердца и ума. Бараташвилевский Мерани Теперь вам грезится опять, И снова нас томит желание О судьбах Грузии узнать. Ужель мой стих, облит слезами, Погибнет здесь, в родном краю? О, если б крикнули вы сами В могилу тесную мою: «Забудь, поэт, свои печали, Загробных слез своих не лей: Сыны Отцов, мы тоже встали За дело родины своей!»

ИРОДИОН ЕВДОШВИЛИ (1873–1916)

ДРУЗЬЯМ

К испытаньям наготове Все вперед, друзья, вперед! Пусть на теле клейма крови И с чела струится пот! Все вперед, друзья! Невзгоды На пути у нас кругом. Знамя правды и свободы В муках гордо пронесем. Если кто из нас владыке Поклонился, подхалим, Стыд ему, и срам великий, И презрение таким! Пусть, пред сильным пресмыкаясь, Лижут пятки языком И смеются, наслаждаясь, Слыша братьев стон кругом. Их, изменников, осудит Будущего приговор, Их могилу не забудет Ни презренье, ни позор. Мы, друзья, перед кумиром Не склонялись никогда. Битва будет нашим пиром, И надежда нам — звезда. В наше время непогоды Будь решительным, иди! Знамя братства и свободы, Знамя правды впереди!

ПРОЩАНИЕ ПРИГОВОРЕННОГО К ССЫЛКЕ

Нет у меня здесь пристанища, дома. Там, куда сослан, их тоже не будет. Но и на жесткой тюремной соломе Родины имя звучать во мне будет. Здесь у меня сладкой не было жизни. Там ее тоже не будет. Одна лишь Будет мечта о далекой отчизне — Острой тоски неизбывная залежь. Буду я помнить всегда содроганья Родины, злыми врагами казнимой, Вопли, и крики во сне, и стенанья. Так написал и поэт о любимой: «Родина стала нарядной рабыней». Ну, так прощай же, мой Кавкасиони, Ширь Алазани спокойной нашей, Скал и лесов отраженье в Риони. Долы широкие, мощные горы Я не забуду. Прощай, дорогая! Вспомню тебя я прекрасной и скорбной, Раненой мыслью к тебе улетая. В утренний час и зарею вечерней Встретит мечта на горах озаренный Крест и багрец окровавленных терний — Встретит Голгофу на Кавкасиони. Что же еще, мой цветок? Ты слыхала Все, что тебе я сказал на прощанье. Как на груди твоей роза пылала, Чье мы изведали очарованье! Помню ручьев голубых лепетанье, Рожь золотую и птицу в полете. Ветер унес мой цветок, и в тумане Кружится он и увянет в болоте. Призрак цветка! Но тебе не зазорно, Родина, львиное сердце не пряча, Скрыться, как птица в кустах, когда черный По небу ворон проносится мрачен. Ну, так прощай! Так печально и сиро Сердце, и скорби оно не избудет, Что на груди моей родины лира Петь и звучать уже больше не будет.

ВАЛЕРИАН ГАПРИНДАШВИЛИ (1889–1941)

ПОЛИНЕ ДЕ ВИАРДО [5]

Сонет.

И чем одно из них нежнее В борьбе неравной двух сердец, Тем неизбежней и вернее, Любя, страдая, грустно млея, Оно изноет наконец… Тютчев До смертного конца он был тобою ранен, Как ваза хрупкая, безмолвно он страдал: Певец Базарова, великий северянин, Поклонник вечных грез и вечный твой вассал. Волшебный ваш союз так бесподобно странен! Хотя воздвиг тебе он в грезах пьедестал, Был день его любви медлительно туманен, Как вечер матовый средь одиноких скал. Судьба недобрая, как дух противоречий, Рукою дьявольской качает те весы, На чашах чьих сердца в пустой надежде встречи Дрожат мучительно, как листья в ночь грозы. Он первый изнемог в борьбе невыразимой И тихо опочил в обители незримой.

5

Это и следующее стихотворения написаны по-русски.

₁₉₁₅

КОНСТАНТИНУ БАЛЬМОНТУ

Всех стран и всех веков тебе подвластны чары, Ты миром как вином и как загадкой пьян, Певец мгновения, огнепоклонник ярый, Влюбленный в тишину и звонкий океан, Искатель жемчугов и златорунных стран, Порою ты дитя, порою викинг старый, Ты — ослепительный! Достойной нет тиары, Чтобы венчать тебя, пленительный баян. Ты щедро дивные свои рассыпал трели, Чтоб в звуках сладостных и легких воссоздать Божественную мощь и пламя Руставели. Коня поэзии тебе дано взнуздать. Летишь на скакуне к своей мечте заветной Сквозь вихрь, окутанный вуалью огнецветной.