Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

₁₉₁₅

САНДРО ШАНШИАШВИЛИ (Род. в 1888 г.)

ПОТОМСТВУ ЗАВЕЩАЮ

Сегодня, как и встарь, моя чужда вам лира, Для вас еще не пел и петь не стану я. Отраден нежный звук ликующему миру, Но только горечью душа звучит моя. Я для того пою, чья жизнь одета тьмою, Кто плачет о друзьях, ушедших навсегда: Пусть он увидит там, за горестной чертою. Пестро одетые грядущие года! Я для грядущего пою, и песнь простая Умолкнет лишь тогда, когда сойду во тьму. Но я свою мечту потомству завещаю, Волненье все мое чтоб передать ему.

₁₉₀₅

МОРЕ

Все море встало и ревет, Отвесных скал круша изломы, Вихрь

катит в пропасти лавин Глухие каменные громы. Гроза рвет небо пополам, И дуб над лугом обожженным Огнем багровым запылал, Свирепой молнией сраженный. Как будто все стихии вдруг По тайному клокочут знаку — И как же им не клокотать, Когда вокруг господство мрака.

₁₉₀₆

НАРОДУ

Кровь жестоких боев опалила сердца, Гнет и горе испиты тобой до конца. Ты со смертью встречался, отвагой горя. Слезы высохли. Солью богаты моря… Глубоки твои раны, но зорки глаза. В богатырской груди — не покой и гроза. Вижу время твоей исполинской борьбы Против мрака и жестокосердной судьбы. Мне с тобой — ликованье и горе встречать. Я не стану покоем тебя обольщать. Ратный меч удержать я тебе помогу, Разожгу беспощадные чувства к врагу. Сыновьям бескорыстным отвагу вручу. В прах преграды тяжелой стопой растопчу. Мне нельзя до победы с тобой не дожить, Надо беды осилить и песню сложить. Вновь и сызнова счастьем меня напои, — Никогда родники не иссякнут твои! Лишь с тобою в строю моя поступь тверда. Я пою, защищенный тобой навсегда!

₁₉₀₉

МОЕ ЧОНГУРИ

Радость и горе народа проникли В песни чонгури и в них зазвучали, Стоит коснуться мне струн ненароком, Как уж окрашена радость печалью. Крепко чонгури, хоть ранено даже, Ранит в ответ оно сердце чужое, В самой печали рождает надежду, Веру в грядущее наше большое.

₁₉₁₁

НЕЗНАКОМКЕ

А когда приходит полночь И смолкает все земное, О единственной тоскую, Мысль одна владеет мною. Дух смятенный неустанно Незнакомку ожидает: То она со мною рядом, То она вдали мелькает, Ветром, памятью иль тенью, Сопричастная забвенью! Никого не вижу, только Воля, полная гордыни, К ней, таинственной, стремится, Тайно ждет ее и ныне.

ИОСИФ ГРИШАШВИЛИ (1889–1965)

ДЕВУШКЕ ИЗ НАРОДА

Словно темный сад твои ресницы, и глаза — морские жемчуга, тонкий стан и шейка голубицы. Но не этим ты мне дорога. Я люблю сильнее год от года, но не внешний облик сердцу мил — чудный образ дочери народа я в тебе навеки полюбил. И не только оттого горю я, что мне сладко на тебя смотреть. И не верь, что ради поцелуя я готов безумцем умереть. Нет в тебе мечтательности томной, строги чувства сердца твоего. И в тебе люблю я образ скромный дочери народа своего.

₁₉₀₇

* * *

Синеет небосклон за дальними хребтами, и месяц ввысь плывет, в дремотные края. Порой закаплет дождь, фиалка под кустами опустит голову, свой аромат струя. Лукавый ветерок, шаля, колышет травы, душа любуется закатной полосой; слезы блаженной блеск — на розе величавой, на склоны яркие кряж смотрит вековой. И соловей поет, цветов любовник нежный, и горного ручья песнь звонкая слышна; над лугом небеса сверкают безмятежно, — покою, радости природа отдана… Но величавая мне тягостна картина, я вдохновением не в силах вторить ей, — затем, что с детских лет изведал я кручину и должен слезы лить над родиной моей!

₁₉₀₉

ДА БУДУ ТЕБЕ ЩИТОМ!

Когда прогневается рок, и разразится гнев, и затрубит в огромный рог угрюмый свой напев, и враг придет с огнем, с мечом в родимые края — прикройся мною, как щитом, о родина моя!

₁₉₀₉

Г. Шлатер. Главный корпус Тартуского университета. 1852–1853

ИЗ АРМЯНСКИХ ПОЭТОВ

ХАЧАТУР АБОВЯН (1808–1848)

ЧЕЛОВЕК, ЛЮБЯЩИЙ СВОЙ НАРОД, ГОВОРИТ ПЕРЕД СВОЕЮ СМЕРТЬЮ

Прощайте, прощайте, Былые дни! Ты мирскую скорбь Позабыть реши. Не плачьте, родные, Вы не одни: Только прах сгинет, Не любовь души. По этой стезе Мы должны пройти И жизнь через смерть И покой найти. Но если я рано Смерти алкал, Для пользы народа Ее искал. Но где та мечта, Что палила огнем, Что мучила сердце И ночью и днем? Вот родине тело В жертву дано, Сгниет, увы, В могиле оно. О почестях я Не вздыхал с тоской. Не жалел, что славы Лишен мирской, Но как перед смертью Нам не вздыхать? Ведь тысячи дум Надо в землю взять! Ни длительной жизни Я не желал, Ни богатств у мира Я не просил. Но каждый мой вздох Мне смертью бывал, Коль его я народу Не приносил. Лишь за тем желал я Власти, честей, Лишь за тем жаждал Сиянья венца, Чтобы тысячам тысяч Несчастных людей Слезы с глаз стереть, Облегчить сердца. Придите ж сюда, Меня помяните, Отца дорогого Благословите. За мертвого скажет Могила моя: Буду в небе страдать Все о том же я. Был мне мир тюрьмой, Было солнце тьмой. Что хотел, того Не достал рукой. Не знает никто, — Лишь создатель мой, — С какой я к нему Припадал мольбой. Ах, люди, люди! Когда ж вы проснетесь И сердцем к сердцу Когда ж обернетесь? Поймите: тогда лишь Мы рай найдем, Коль душу народа И скорбь поймем.

ГЕВОНД АЛИШАН (1820–1901)

ЛУНА, ПРЕКРАСНАЯ ЛУНА!

Лампада дивная луна, всевышний сам тебя зажег, Ты освещаешь ночи путь и отмеряешь ночи срок. Разверстый глаз кромешной тьмы, висящий на цепи резной, Ты даришь зрение душе, раскачиваясь надо мной. Твои лучи из серебра, фитиль из ткани золотой, Ты искры высыпала в ночь, и стала каждая звездой. Из чаши светлой льешь в меня ты млеко сладкое, как мед, Тревогу сковываешь ты, как воды сковывает лед. Какой же ты была в ту ночь, когда из недр небытия На небо выкатил господь новорожденную тебя? Какой же ты была в ту ночь, когда впервые над тобой Запел о счастье соловей, для страсти созданный судьбой, Когда напевы полились тебе во след из края в край Прозрачны, словно горный ключ, благоуханны, словно рай. Внимать не мог им человек, который не был сотворен, Но сонмы ангелов святых теряли голову и сон… А ты скользила по дуге, не зная радостей и бед, Пока пылающих лучей не протянул тебе рассвет, Когда ж в багрянце и росе восстал над миром первый день, От жарких ласк за горизонт ты ускользнула, словно тень… Эй! Солнце, медленней вставай, ярка лучей твоих игра, Но дай луне средь темных туч побыть подольше, чем вчера. Постой, луна, не уходи! Пройди над кручами, луна, Холодным светом освети все наши пропасти до дна. Позволь с тобой поговорить, куда еще пойдет поэт, Когда несчастен он, когда в душе живого места нет? Не покидай меня, луна! Я знаю — слушать тяжело, Но ты одна — бальзам сердец, в которых горе проросло. Ты над Арменией встаешь, но ты не та, что в старину, Когда счастливый человек лишь у любви бывал в плену Ты согревала ночь тогда, ласкала воды и цветы. И смерть не смела посягать на то, чему светила ты. А ныне глянь на склоны гор, — наш край заброшен и убог Одни могилы в деревнях и при церквях и у дорог, Но мир не хочет знать о них, не говорят о них нигде, — Отцы и деды спят в глухой, нерасторжимой темноте.