Погасить Черное Пламя
Шрифт:
Марфор разглядывал половицу у себя под ногами. Сучок вывалился, и на эльфа смотрел черный глазок пустоты.
– Если я убью тебя, Змееслав погибнет быстрее, – сказал Игнат. – А Туимакирис…
Марфор вздрогнул. Он редко думал о матери – это делало его слабым, как он считал. Лишь иногда, в снах, которые эльф не мог контролировать, он видел ее улыбку и мягкие руки. И просыпался в слезах, за которые ненавидел себя.
– Я скоро умру, и некому будет помнить ее. Туима умрет окончательно, – печально закончил Игнат. – Но я этого не хочу.
Он сжал в руке перстень-кастет и отвернулся.
– Иди, – сказал
Ваниэль, услышав вопрос Глиргвай, уронила на пол рукавицу и полезла за ней под стол.
– Кстати, как Игнат оказался в Бьонгарде? – заметил Кулумит.
Марфор пожал плечами.
– Ведь было ясно, что Разрушитель очень рассердится, а убивать эльфов он умеет и любит, – закончила Глиргвай.
Тэлери собрался с мыслями.
«Я должен был отдать ему артефакт», так, чтобы слышали все, ответил Марфор. – «Такой перстень с черным камнем, ты должна была видеть на руке у Игната. Это артефакт слишком сильный, слишком опасный, чтобы обычный эльф, как я, держал его при себе долго. А что Игнат пойдет на площадь, я не знал. Даже подумать не мог. Мы очень давно не общались, я уже позабыл его характер».
– Понятно, – пробормотала Глиргвай.
Ваниэль выпрямилась, положила рукавицу рядом с собой и тоже взялась за кружку. Они с Марфором чокнулись.
«Твой дядя правда любил тебя?», спросил его Кулумит.
Марфор понял, что не только они с Ваниэль слышали разговор Ниматэ и Разрушителя. Он сделал пару глотков, поставил кружку на стол. Марфор видел по ауре Кулумита основной смысл этого вопроса. Убежденность хорошего мальчика, который вырос правильным мужчиной, что детство – это пора беззаботности и счастья, и оно было таким у всех. А Марфору и в голову не приходило, что его Синергист переживает из-за того, о чем сам эльф давно и думать забыл.
О том, что Тинголорн Феаноринг погиб раньше, чем родился его сын.
И столько было силы в этой чистоте мыслей, что Марфор невольно позавидовал Кулумиту. Тэлери вздохнул – он не любил ломать картину мира тем, к кому хорошо относился. Но одним из эффектов Синергизма было то, что партнеры не могли врать друг другу.
«Да», ответил Марфор. – «Тогда я был намного красивее, чем теперь».
Нравы эльфов Железного Леса были гораздо скромнее, чем у их северных братьев, и вряд ли бы до темного эльфа дошел смысл его ответа. Но Кулумит все же был тэлери, как и его Синергист, и он понял, что сказал Марфор. Лицо Кулумита изменилось, стало совершенно детским. Словно ребенку протянули конфетку в ярком фантике, под которым оказалась щепотка вонючего дерьма. И жалость, и боль, и сочувствие обрушились на Марфора.
«Ладно, ладно», передал он, пытаясь уклониться от этой горячей волны. – «Я ведь как-то это пережил…».
– Если бы только знать, кто предал Ежей… – нехорошо щурясь, говорила тем временем Ваниэль. – И как это случилось…
– Я знаю, – ответила Глиргвай совершенно деревянным голосом.
Принцесса наклонилась к ней, коснулась ее руки.
– Так расскажи нам, Глира, – сказала она.
Несколько мгновений в кухне висела тишина – юная партизанка собиралась с духом. Ваниэль ласково смотрела на нее. Было слышно, как шуршат за огромной, беленой на мандреченский манер печкой мыши.
– Когда я очнулась, – начала Глиргвай. – Оказалось, что нас осталось только двое. Квенди и я. И Квенди сказала…
Герольд
Последними.
Моруско нес на руках тело своей падчерицы, завернутое в плащ. Длинная отпавшая пола билась по ветру, обнажая меховую подбивку. «Теперь ей тепло», подумал Федор и нервно хихикнул. Маг, не веря себе, перевел взгляд на серую брусчатку, по которой ветер гнал разноцветный мусор, который всегда остается после толпы. Стылый воздух огласился отрывистыми приказами, которые Анджей давал свои солдатам. Построившись в колонну по четыре, мандречены двинулись в тот же узкий проход, через который уже покинули площадь все жители Бьонгарда.
– Меч Радагаста, мы сделали это, – пробормотал Федор. – Мы прошли по краю и остались в живых…
Анджей хмыкнул:
– В следующий раз так может и не повезти. Сегодня пришел Разрушитель, в следующий раз придет Ангмарец.
Маг тоже усмехнулся.
– Пойдем, пропустим по стаканчику, Анджей, – сказал он. – За упокой души принцессы. Или ты только по лислору?
– Вообще, да, – признался воевода. – Но в хорошей компании и уксус – что вино, как говорят в Поле. Пойдем.
Они спустились с помоста. Слуги убирали с него разноцветные полотнища королевских цветов, стряхивая с них грязь и скатывая, как хорошая хозяйка скатывает перед уборкой половички. И только увидев этот удивительно мирный, домашний жест, Федор понял – ему действительно удалось пережить сто тринадцатую Коляду от начала правления Черного Пламени.
Марфор устало потянулся и встал. Трое эльфов наблюдали за ним с тоской и надеждой, и он не мог выносить эти взгляды.
«Я уезжаю из Железного Леса», передал он всей честной компании. – «Я, хвала Илуватару, ничего не должен. Никому. Я думал, что царское слово крепче гороха, а оказывается… Впрочем, я знал, что нельзя верить двум вещам: лунному свету и слову женщины».
– Ты не понимаешь! – воскликнула Ваниэль. – Пойми, оставить подобное безнаказанным – нельзя! Это будет последний мой бой, – добавила она умоляюще.
Марфор отрицательно покачал головой. Принцесса молча встала перед ним на колени. Кулумит шумно вдохнул. Его Синергист подумал о том, что Ваниэль, перед тем как опуститься, все-таки поддернула свои подбитые ватой кожаные брюки – чтобы они не вытягивались на коленях.
«Но это же за Мрачными горами», передал он.
И тут подала голос Глиргвай.
– Недалеко от Фаммирен есть телепорт, – сказала девушка тихо, но очень твердо. – Он связан с порталом в кузнице Тирбена. И лыжи здесь есть…
Марфор обвел взглядом друзей. Усмехнулся. Посмотрел на отчаянное, запрокинутое лицо Ваниэль и погладил ее рукой по щеке.
«Но нас всего четверо. Я еще слаб, а двое из нас и вовсе девушки. А в деревне куча крепких мужиков», телепатировал он.
Глиргвай насупилась. Она не знала такого сложного слова, как «шовинист», но подумала именно это. Только опасение, что швы на лице разойдутся, заставило Марфора сдержать смех.
– А если, – произнес Кулумит. – Показать им не четверых партизан, а химмельриттера на гросайдечи и этого, как его…