Погибший Мир
Шрифт:
— Не знаю… — Хильгар опустил голову. — Мужчины — сосуд зла… Захочет ли Брегга принять нас? Захочет ли поделиться своим богатством?
— Но мы же спасли город! Мы все — мужчины и женщины! — утомленное личико Вайалы вдруг преобразилось. Сейчас она фыркнет, как дикая кошка, подумал Блейд и прижал девушку к себе. От нее пахло железом, кровью и пропотевшим кожаным доспехом, но то были ароматы жизни, которые он вдыхал с наслаждением.
— Мы разбили Рильгона, но не сестер Меча, — тихо напомнил странник. — Так что, малышка, опасения Хильгара справедливы.
Вайала замерла в его объятиях, потом подняла к возлюбленному побледневшее лицо.
— Бреггани умеют быть благодарными, — шепнула она.
— Да,
— Умеют… — эхом повторил Хильгар, бросив тоскливый взгляд на опушку, куда унесли Трайю.
Блейд усмехнулся и хлопнул его по плечу.
— Раз ты это понимаешь, слушай мое пророчество.
— Ты — пророк? — Вайала вдруг хихикнула. — Ты умный человек, но совсем не святой…
— Ты хорошо сказала, милая… Однако пророческий дар рождает ум, а не святость. — Вздохнув, странник посмотрел на бленаров и бреггани, подбиравших раненых. — И я говорю вам: опорожните сосуды зла в своих душах и наполните их любовью. Тогда будете жить; иначе — погибнете, как ваш мир в эпоху Разрушения. Я…
Он вдруг покачнулся; его охватило почти непреодолимое желание упасть на землю, забыться, замереть, отдохнуть. Ноги налились тяжестью, в голове шумело, стальной обруч боли сдавил виски. Что с ним? Неужели битва так утомила его? Или… или дьявольская машина Лейтона зовет обратно?
Глаза Вайалы тревожно блеснули.
— Ты ранен? Где… — ее пальцы пробежали по груди, вцепились в шнуровку панциря. Блейд осторожно отвел руки девушки.
— Нет, малышка. Просто устал.
Боль отступила. Через несколько минут он сумел взять себя в руки и начал действовать. Хильгару было поручено устройство временного лагеря. Тела убитых стащили в одну большую груду — бреггани и бленары с Бурой реки лежали рядом, объединенные смертью. Затем группа мужчин отправилась в рощу, рубить деревья для погребальных костров. Раненые тоже были собраны вместе; их уложили на опушке, в тени, поручив заботам городских врачевательниц; несомненно, они обладали большим опытом, чем лекари Хильгара.
Сенары и преследовавшие их стрелки скрылись в лесу. Блейд подумал, что у дикарей немного шансов уйти живыми — лучницы-бреггани были неутомимы и стреляли без промаха. Что ж, тут он ничего не мог изменить. Он мог только надеяться, что Дух Единства дарует людям Брегги достаточно мужества и доброты, чтобы они исправили ошибки предков. В противном случае несчастные мутанты, жертвы ядовитого саммара, будут безжалостно уничтожены.
Лишь через много поколений станет ясно, какая судьба уготована этим полуживотным, и Блейд понимал, что этого он не узнает никогда. А сейчас те сенары, что сумеют вернуться в свои леса, долго еще не рискнут выйти на равнину. И хорошо; городу тоже нужна передышка. Чтобы забыть события последних дней, необходимо много лет прочного мира и спокойствия.
До спокойствия, впрочем, было еще далеко. Не прошло и двух часов, как сестры Меча едва не сцепились с другими кланами прямо на поле недавней битвы. Блейд грозно рявкнул и, повинуясь его команде, в свалку врезались женщины с ферм. Мотыги и колья в их крепких руках ходили ходуном, быстро успокаивая страсти. Они трудились весьма эффективно, и Блейд надеялся, что свойственная сельским жителям практичность не позволит им зайти слишком далеко.
Он не собирался применять более жестких мер, мудро полагая, что бреггани разберутся сами. Его срок истекал, и теперь оставалась лишь одна задача, которую он хотел разрешить — тайна Храма Жизни. Может быть, ему позволят войти туда, если на то будет воля Верховной Хранительницы… По словам Вайалы и Трайи она была мудрой женщиной, и Блейд жаждал встретиться и побеседовать с ней; он полагал, что истинная мудрость оценит те ростки нового, что пробились из пролитой
Когда на следующий день странник высказал свое желание Хильгару, вождь от изумления потерял дар речи. Когда голос опять вернулся к нему, он недоуменно спросил:
— Зачем тебе это нужно? Через половину луны раненые окрепнут, мы пойдем к городу и попытаемся договориться с советом. Все, как ты хотел… Но идти сейчас в Храм Жизни? В святая святых Брегги? Пожалей свою голову, друг!
Блейд задумчиво посмотрел на него. Хильгар, казалось, успокоился: Трайя чувствовала себя лучше, рану ее зашили, кровотечение приостановилось. Теперь военный вождь мог взять в свои руки и войско, и судьбу будущих переговоров; а это значило, что пришла пора прощаться.
— Я не могу ждать, Хильгар, — странник дружески коснулся его плеча. — И я не могу объяснить тебе причин своей поспешности. Понимаешь, мне надо идти туда… Лишь я сумею понять то, что скажет верховная Хранительница.
— Возможно, ты прав. Но Храм Жизни закрыт для чужих. Как ты проникнешь в него?
Блейд повел плечами.
— Пошлю вперед Вайалу с просьбой о встрече. Если Храм — обитель истинной мудрости, меня согласятся выслушать. Если нет… — он усмехнулся. — Ну, тогда его тайны мне не интересны.
Бленар уступил. Часом позже, бросив последний взгляд на спящую Трайю и пожав руку военному вождю, Блейд тронулся в путь, сопровождаемый отрядом бреггани. Чувствовал ли Хильгар, что они расстаются навсегда? Трудно сказать… Лицо его было непроницаемым, лишь в глазах затаилась грусть да широкие плечи чуть сгорбились, когда он стоял у дороги, провожая Блейда в город.
Как бы то ни было, эта разлука осталась позади. Но предстояла еще одна, и Блейд, поглядывая на Вайалу, задумчиво потирал ноющий висок. Личико девушки, ясное, как солнечное утро, то и дело обращалось к нему, а глаза светились такой любовью и преданностью, что у странника щемило сердце. За последние годы он привык покидать возлюбленных и друзей, причем — не по своей воле; привычка, однако, не умеряла боль расставания.
Но пока юная бреггани была с ним, и отзвук ее счастья согревал душу странника.
Блейд стоял перед небольшим матовым саркофагом, водруженным на металлическом пьедестале. По всей длине огромного зала тянулись ряды таких же устройств — сиявшие неярким белым светом камеры, похожие на половинку срезанного яйца на полированных серебристых подставках. Вероятно, в них скрывались какие-то механизмы, ибо на лицевой поверхности каждой, над ребристыми верньерами, горело несколько огоньков. Ближе к краю, рядом с крохотными лампочками, выступал торец небольшого цилиндра диаметром с ладонь; на нем тоже светился огонек, чуть помаргивая в полумраке. Блейду казалось, что эта яркая точка мерцает в такт биениям сердца еще не родившегося существа, скрытого под матовым куполом.
— Здесь появляются на свет женщины Брегги, — сказала Хранительница, и ее негромкий голос вызвал протяжное эхо в большом полутемном зале.
– Искусственное оплодотворение происходит в материнской утробе, но как только эмбрион становится жизнеспособным, наши медики извлекают его и приносят сюда в эту камеру. Эмбрион размешают в защитном коконе, и он сразу же активизируется. Затем, — мимолетная улыбка тронула сухие старческие губы, — надо ждать…
Эта женщина, Хранительница знаний прошлого, была, наверное, самой невысокой из всех, кого странник встречал в Брегге. Не более пяти футов ростом, она сгорбилась под тяжестью прожитых десятилетий, и Блейд полагал, что их промелькнуло немало. Однако она казалась бодрой и подвижной; ее пышные серебристо-белые волосы резко контрастировали с простым черным платьем.