Погоня за сказкой
Шрифт:
Усевшись на скамейку, я сложила руки на коленях и потупила взор. Прогулка обернулась вовсе не тем, чего мне хотелось, лишив желанной тайны и одиночества. Граф некоторое время стоял на входе, глядя на воды пруда, отражавшие рождающийся месяц. Затем обернулся, скинул с плеч сюртук и подошел ко мне, накрывая меня от ночной прохлады. Я благодарно кивнула, но так и осталась сидеть, не глядя на него.
– Приятная ночь, почти безветренная, – сказал Онорат, скорей для того, чтобы нарушить тишину.
– Да, чудесная, – ответила я и снова замолчала.
– Что заставило вас покинуть теплую постель в столь поздний час? – граф обернулся
– Не спалось, – я пожала плечами. – Захотелось пройтись в одиночестве.
Онорат помолчал, но я понимала, что нас ждет объяснение, и это тяготило и обескураживало. Я совершенно не представляла, что смогу ответить на его просьбу руки и сердца в очередной раз, но то, что сказал молодой человек, выбило из меня весь воздух, оставив задыхаться от бессилия.
– Я умираю без вас, Ада. Это такая пытка любить безответно, – тихо произнес граф, глядя на мой профиль. Но уже через мгновение горячие мужские ладони обожгли мне запястья.
Молодой человек порывисто встал, вынуждая встать и меня, и я оказалась сжата в сильных объятьях.
– Опомнитесь, Онорат, прошу вас! – воскликнула я, упираясь ему ладонями в грудь. – Что вы делаете?
– Ах, кабы я сам знал, – ответил он. Глаза графа блеснули в темноте так, будто он был в горячке. – Ада, Ада, Ада – вот все, о чем я могу думать. С тех пор, как я вновь встретил вас, все валится у меня из рук. Все мысли мои только о вас, Ада. Это невыносимо и так больно. Почему вы совсем не видите меня? Почему не слышите моей мольбы?
– Онорат, вы не в себе, успокойтесь, прошу вас, – взмолилась я, не оставляя попыток освободиться от сжимавших меня рук.
Мужчина неожиданно рассмеялся. Это был страшный смех, злой и издевательский.
– Не в себе, жестокая Ада, как же вы правы! Я горю в огне своей проклятой никому не нужной страсти! Сгораю и вновь восстаю из пепла, чтобы сгореть без остатка при виде вас. Но вы не видите, не желаете видеть моих страданий, вы поглощены этим воякой. И не говорите, что это не так, я видел, что делается с вами, стоит Литину оказаться рядом! – почти выкрикнул он, словно обвиняя меня.
– Опомнитесь, господин граф! – воскликнула я, мечтая сейчас оказаться в Льено, в своей комнате, только бы не видеть этого горящего взгляда, только бы не слышать этих пронзительных слов.
– Это вы опомнитесь, мадемуазель Ламбер, – зло отчеканил Онорат. – Такие, как он, не могут любить. Красивые, сильные, опасные и этим такие притягательные для юных и наивных девушек. Это хищник, Ада, коварный хищник, который заставит вас плакать. Моя же любовь несет в себе лишь обожание, услышьте меня, Ада! Услышьте…
Мужчина вдруг опустился на колени, перехватил мои ладони и прижался к ним обжигающе-горячей щекой. Меня трясло, словно в лихорадке. Я не знала, что мне делать, и что сказать. Но менее всего мне хотелось, чтобы эта пытка продолжалась.
– Будьте моей, Ада, – простонал Онорат и вскинул на меня глаза. – Будьте моей, и я все сделаю, чтобы вы были счастливы. Любой ваш каприз, малейшее желание, я выполню все, только не отталкивайте меня, позвольте ввести вас в собор и назвать своей. Ада…
– Немедленно встаньте, – взмолилась я. – Поднимитесь с колен, прошу вас, я того не стою. Зачем вы терзаете себя и мучите меня? Онорат, умоляю, встаньте и прекратим этот разговор.
– Вы любите его? – неожиданно спросил мужчина, все еще глядя на меня снизу вверх.
– Я не знаю! – вскрикнула я и попыталась отвернуться, чтобы спрятать непрошенные слезы.
Граф поднялся с колен, хмуро взглянул на меня, но лицо его вдруг исказилось, и я оказалась вновь сжата в его руках.
– Вы правы, мы здесь одни. Сейчас ночь, и стоит лишь придать огласке, что мы провели вместе время… Или, – он казался совсем безумным, такая жуткая улыбка искривила губы дворянина, – я ведь могу прямо сейчас овладеть вами, и тогда вы не сможете мне отказать.
– Нет! – закричала я, изо всей силы упираясь в его грудь.
Паника охватила меня, слезы обиды и горечи жгли глаза. Неужели он способен? Неужели аристократ и такой благородный и воспитанный мужчина опустится до насилия, чтобы получить желаемое?! Мой всхлип отрезвил графа. Он отшатнулся от меня и упал на скамейку, схватившись за голову.
– Всевышний, что я творю, что говорю, о чем думаю? – прошептал Онорат. – Я больше не могу так, Ада. Не могу! – Он вскинул голову и посмотрел на меня взглядом, от которого моя душа, минуту назад готовая возненавидеть этого человека, наполнилась жалостью. – Это такая невыносимая пытка. Я ведь полюбил вас с первой минуты, как увидел. Если бы ваш папенька тогда сказал, что не даст за вас ни сантана, я бы с радостью ответил, что мне важны лишь вы, а не ваше приданное. Я ходил к вам лишь с единственной целью, чтобы видеть вас. Но когда мэтр Ламбер отказал мне, а вы не поверили в мои признания, что я, в горячности от страха более не увидеть вас, написал тогда, Преисподняя разверзлась под моими ногами. Первые дни мне просто не хотелось жить. Но однажды утром я проснулся и решил, что докажу вам и вашему отцу, что деньги я могу заработать и сам, что мои чувства искренни. Моя душа вновь наполнилась надеждой, и каково же мне было обнаружить, когда, казалось, я вновь начал свой путь к вашему сердцу, что оно уже занято. Я ревную вас, Ада, я так безумно ревную вас к этому мужчине, что готов вспомнить старый обычай и вызвать его на поединок. И если уж не убрать его со своей дороги, то умереть и более не страдать.
Я вскрикнула от ужаса, услышав эти слова. Бросилась к нему, схватила за руку и взмолилась.
– Не надо, Онорат, нет-нет, вы не посмеете так поступить. Дамиан военный, он опытней вас в обращении с оружием. Я не хочу, чтобы вы дрались из-за меня. Я не переживу, если стану причиной чьей-либо смерти! Оставьте эти мысли, ради меня оставьте!
Граф поднялся со скамьи, сжал мои пальцы, которыми я вцепилась в его ладонь, и поднес к губам, бережно целуя. Затем взглянул в глаза, протянул руку и убрал с лица волосы. Ладонь мужчины замерла на моей щеке, в глазах вновь зажегся фанатичный блеск, и лицо графа оказалось неожиданно близко. Но в последнюю секунду он чуть уклонился, и его губы прижались к моей щеке.
– Ох, Ада, ваша близость пытка для моей больной души, – мучительно простонал Онорат, захватил мое лицо в ладони и покрыл его быстрыми и горячими поцелуями, не трогая лишь губы.
Я стояла ни жива, ни мертва, боясь пошевелиться. Но он сам остановился и отпустил меня, шагнув в сторону. Поднял свой сюртук и отвернулся.
– Идемте в дом, Ада. Вам пора спать, уже глубокая ночь.
Я лишь кивнула. Мы покинули беседку и направились к особняку. Там граф ушел вперед, проверил, нет ли случайного свидетеля, и лишь после этого я метнулась к дому. Онорат перехватил меня за руку, прижал ее к своим губам и прошептал: