Погост
Шрифт:
Коротаев присел на край кровати. Скорчил сочувственно-заботливую гримасу.
– Света?
– Пить…
– Сейчас. Секундочку.
Он потянулся к чашке и графину, который стояли на прикроватной тумбочке.
Блядство. Чем здесь так воняет? Смесь из ароматов мочи, пота, грязных простыней и лекарств заставила Виталия поморщиться. Он наполнил чашку, поднес ко рту жены. Жены? Существа. С растрескавшимися, бледными, как сырые котлеты губами. Впалыми щеками и острым, как наконечник копья, носом. Глазами, которые выглядывали из темных ямок, как снайперы из амбразур. Тонкими,
Света, не отрывая голову от подушки, сделала несколько глотков. Причем большая часть воды попала не в рот, а на подбородок и грудь. Виталию пришлось вооружиться полотенцем.
– Ты напилась? Или еще хочешь?
Жена не ответила. Глаза ее были закрыты.
Отлично. Уснула. Не придется корчить из себя первоклассную сиделку. Не придется делать вид, что сочувствуешь. Все. Уходим. По-английски. Стоп-стоп. Поцеловать. Так поступают приличные мужья. Если она прикидывается спящей, будет знать, что он ее… Любит, сильно сказано. Жалеет и заботится. Итак, чмокнуть в щеку. Не в губы. Только не в губы. Однажды он сделал это и охуел от запаха изо рта своей боевой подруги. Настоящая выгребная яма. Так, должно быть, пахнет рак. Пиздежь, что он не имеет запаха и цвета. Цвет его желтый. А запах… Словарного запаса не хватит, чтобы его описать.
Виталик коснулся губами горячей щеки, встал и на цыпочках двинулся к двери. Он уже взялся за ручку, когда…
– Съебываешься, говнодав?!
Слово, произнесенное чужим, скрипучим, как несмазанное колесо телеги, голосом, прозвучал как выстрел. Выстрел в спину.
Начинается. Снова заскок. Докторша объясняла это скачком внутричерепного давления, вызванного опухолью. А он подобрал более точное определение. Заскок. Света никогда не ругалась матом. Критиковала мужа за использование того, что он называл ненормативной лексикой. А во время своих заскоков ругалась, как сапожник. Такими словами, что у видавшего виды Виталика шарики заходили за ролики и шуба заворачивалась. Вот опять…
– Думаешь, я не знаю, что творится в твоей долбаной голове, сучонок?! Хоронишь меня заживо, ебаный петух?! Я читаю твои мысли, козлоеб. Когда моя пизда еще функционировала, я была нужна. А теперь, выблядок, я уже не при делах?!
– Пошла на хуй! – не сдержался Виталик.
Он понимал, что говорит не со Светой, а с ее болезнью, но ничего не мог поделать с собой.
Жена нашла в себе силы привстать. Глаза ее сверкали. Губы кривила жуткая пародия на улыбку. Мокрые от пота, жидкие и какие-то бесцветные волосы облепили череп. Она вытянула в сторону мужа тонкую, как сухая ветка, руку, Пошевелила пальцами так, словно в них не было суставов.
– Я заберу тебя с собой, хуесос!
– Пошла на…
– В аду жарко. Ох, как жарко. Уж я-то знаю. Когда засыпаю, сразу попадаю на экскурсию по преисподней. Твоя кровь, бля буду, закипит. Ха-ха-ха! Закипит и польется через все дыры… Ха…
Каркающий смех перешел в кашель. Света упала на подушку и продолжила кашлять. Было видно, как под простыней дергается в конвульсиях ее тело. Виталик вышел, хлопнув дверью так, что вздрогнули стены.
Стерва, вот стерва. Читай мысли, экстрасенша херова,
Коротаев бросил неприязненный взгляд на часы. Половина первого. Чудно. Самое время пройтись по свежему воздуху. Настал его час. Волчий час. Соседи видят десятый сон. Не придется ни с кем здороваться. Не придется отвечать на сочувственные вопросы. Пусть весь мир идет на хуй, а он пойдет на заправку, чтобы как следует заправиться…
Виталик осмотрел комнату в поисках футболки. Она валялась на полу. Последняя и относительно чистая. Остальные давно были в ванной, в корзине для грязного белья.
Ох! Столько дел. Коротаев мысленно усмехнулся. Столько дел, что не до стирки. Суток не хватает, чтобы успеть справится со всем, что на него навалилось. Глушить теликом стоны и хрипы Светки. Тупо пялиться в экран. Таскаться по ночам на автозаправку. Сосать без меры пиво и водку. По отдельности или в виде ерша. Дрыхнуть и…Повторять все сначала. Ну, ни одной свободной минутки. Просто трудоголик, еб ти.
Футболку Коротаев натянул перед зеркалом. Полюбовался собственным отражением. Покачал головой. Ему только сорок, а выглядит на всех пятьдесят пять. Темные круги под красными, как у вампира, глазами. Щетина. Припухшее лицо. Пить надо меньше. Или все-таки больше? Организм должен втянуться. Привыкнуть к постоянному допингу и прийти в норму.
А вот фигурой Виталик остался доволен. Если не считать брюшка, набрякшего от пива и малоподвижности, все было в норме. Рост – метр восемьдесят. Ниже он не стал и не вырос.
Свой туалет Коротаев закончил, пригладив пятерней растрепанные светлые волосы.
Красавчик. Порядок. Можно двигать.
В этот момент Виталий понял, что не слышит больше кашля жены.
Может, того-ентого, сдохла? Померла? Отправилась, как говаривают индейцы, в страну хорошей охоты? Ну, нет. Так просто она не уйдет. Еще помучает своего возлюбленного. А может и правда, заберет его с собой?
Ну, положим, насчет ада, Светка погорячилась. Ничего такого, чтобы попасть к чертям на сковородку, они не сделали. Просто коптили небо. И Бог, который не дал им шанса совершить в жизни что-то особенное, не станет запихивать их в геенну огненную только за то, что они лузеры. Ад не резиновый. Места для всех среднестатистических мудаков и мудачек там не хватит.
Свет в коридоре Коротаев включать не стал и тут же поплатился за это. Подставка для обуви, которая по идее должна была стоять у стены, почему-то оказалась в центре коридора. Полтергейст какой-то.
Виталик ударился коленом о деревянный угол и застонал от боли, пронзившей ногу.
С полочки настенной вешалки упало что-то картонное. Ударило по плечу. Ну, никакого сочувствия!
Коротаев посмотрел на предмет. Коробка из-под древней приставка «Денди». С Откуда она могла здесь взяться? Этой херней он увлекался в детстве и думал, что родители давно выбросили хлам на помойку. Не тут-то было! Коробка не просто осталась в квартире, она ухитрилась спрятаться между шапок и зонтов. Затаилась, ждала. И вот нанесла свой удар. Виталик пнул коробку ногой. Из неё высунулись какие-то бумаги.