Пограничная река. (Тетралогия)
Шрифт:
— Тьфу ты! — охнул Лысый. — Кому что, а Киркорову и Дрю лишь бы в побег сдернуть! Ты мало бегал? Да некуда здесь бежать! Толку от побегов ноль! Мало тебя лупили «эти»?
— Лысый, очнись! Больше некому нас лупить — охрана, похоже, в кому впала вся! Посмотри на них — этот запуск их окончательно доконал! Ты что, все равно их боишься? Ты, наверное, и тени своей уже боишься! Лысый — уходить надо! Такую удачу упускать нельзя!
— Дрю, да ты совсем спятил! Забыл?! Тележки с продуктами и битумом забыл?! Откуда-то эти тележки приходят ведь сюда! Тут вся планета принадлежит… «этим» принадлежит. Куда нам отсюда бежать?! Побегаем,
Андрей упрямо покачал головой:
— Ошибаешься. Нам просто не повезло с местом.
— О чем ты?
— Здесь есть люди. Другие люди. Где-то обязательно есть территории, населенные людьми. Надо просто их найти.
Прапор, перебив начавшего было орать Лысого, спокойно уточнил:
— Андрюша — о чем ты? Какие здесь могут быть люди?
— Не знаю какие, но знаю, что они есть. Помните, у дальнего карьера Хач кость нашел? Нижнюю челюсть человеческую?
— Было дело. Только не факт, что она человеческая была. Это мы так… предполагали. Да и могла от самолета попасть туда — там ведь немало народа погорело.
— Верно. Но ведь это было месяца через два после того, как мы здесь очутились. А кость выглядела очень старой и ничуть не подгорела. Так что не из самолета он была.
— Из-за какой-то сомнительной кости ты целую теорию раздул? — хохотнул Лысый.
— Нет. Это я так, напомнил. Вон — посмотрите на башню. Мы с Киром решили еще раз попробовать в побег пойти. Я, когда народ на раздаче ужина толпился, пару дней назад туда залез через пролом в задней стене. Надеялся найти наконечники от дротиков, которые метал тогда арбалет. Пригодилось бы вместо оружия. Наконечников не нашел. Зато нашел нечто другое. Там, на закопченной стене, проступил рисунок. Был нарисован поселок — большой поселок, раза в три больше нашего. И пирамида за ним — наша пирамида. Она была нарисована открытой. Причем открыты были и западная и восточная половины. И из них выползали «огурцы».
— И что ты там еще видел? «Черный квадрат» Малевича? Или «Джоконду»? — не унимался Лысый.
— Нет. Больше я ничего интересного не видел. Но и этого достаточно. Рисунок был старый, и на нем был изображен рассвет этого поселка. А мы попали сюда спустя много лет, когда здесь наступил упадок. Остались в итоге одни старики да калеки, восточная половина пирамиды больше ничего не запускала, а западная… западная работала как-то странно… неравномерно… непонятно как… Сами ведь все знаете.
— И при чем здесь люди?
— Ты окончательно отупел? — разозлился Андрей. — Ты видел когда-нибудь, чтобы обезьяна или дистрофик рисовал? Ты вообще можешь представить, что они на подобное способны?
— Сомневаюсь… — честно признал Лысый.
— Вот! Раз рисовали не они, то кто? Ясное дело — до нас, получается, здесь тоже были пленники. И пленники очень похожие на нас. Эти твари нам не сильно удивились, и обращались с нами явно опытно. Вспомните — они сразу разделили нас на мужчин и женщин.
— Почему? Они видели, что мы отличаемся между собой, и разделили нас.
— Смысл им разделять нас? Зачем, по-твоему, в тюрьмах принято держать отдельно мужчин и женщин? Я отвечу — если держать вместе, будут неизбежно вспыхивать конфликты. Откуда аборигены могли про это знать? Я тоже отвечу — они это знали, потому что уже имели дело с людьми! Ты все еще сомневаешься?! Если да, ты можешь оставаться! Эй вы! Все! Я с Киром ухожу! Мы это решили давно, и нам сегодняшние дела только на руку! Хотите — оставайтесь! Но учтите — склад с «халвой» сгорел, другой пищи в округе нет! Вам волей-неволей придется уйти из поселка, если охрана не очнется! А, впрочем, чего я перед вами распинаюсь! Арривидерчи!
Андрей, сорвавшись с места, кинулся за Киром — тот, не дожидаясь окончания «митинга» уже пошел куда-то на запад. Интересно, почему на запад? А какая, впрочем, разница — они все равно понятия не имеют, в какую сторону следует идти, так что пусть будет запад. Хотя надо бы это исправить — на юг свернуть. Может там и не лучше, чем на западе, но если пройти далеко, должно стать хотя бы потеплее.
Догнав Кира, Андрей обернулся, не сдержал довольной усмешки — оставшиеся семнадцать пленников спешили за ним.
Правильно — им некуда деваться.
Глава 4
Добрыня впервые выбрался из поселка верхом. Он бы с удовольствием и пешком прошелся — час туда да час обратно, но лучше верхом. Неприятно, конечно, но пора привыкать к седлу. Вон, даже дети малые вовсю гарцуют — чем он хуже их? Стыдно получится, если бессменный правитель островитян не научится в седле хорошо держаться. Тут практика нужна, так что если есть возможность, надо брать лошадку.
Лошадей у них теперь много — своих почти восемьдесят голов, и у пришлых кшаргов десятка два. Если южане не обманут, то этим летом еще табунок на кораблях доставят. Добрыня уже прикидывал — для полного счастья его людям необходимо двести лошадей. Вот тогда хватит и на сельхозработы в период вспашки и сева, и на перевозку грузов по суше, и патрульных можно посадить на коней. А там, как знать — может, наконец, появится у землян и своя кавалерия. А что — было бы неплохо. Сотня конных мушкетеров, выпущенная на берега Хайтаны в глубокий рейд, шороху наделает знатного. Попробуй их там на равнине поймай. Уже не получится такого, как при зимнем походе, когда войско землян зажали посреди заснеженной степи и изрядно потрепали. Эх — расслабились тогда! Шапкозакидательную болезнь заработали!.. Решили, что если нашествие Хайтаны отбили, то теперь можно их всерьез не опасаться. Мол, переломили хребет гадине, остается добить. Ага… переломили… Так переломили, что драпали потом оттуда бросая пушки и обозные телеги.
Обидно до сих пор — столько добра потеряли, и столько хороших ребят там осталось. А ведь землян не так уж и много: даже небольшие потери неприемлемы — смертность из-за войн зашкаливает.
Стоп — хватит о плохом вспоминать. А то народ шептаться начнет, что Добрыня уехал чернее тучи. Надо побольше оптимизма. Не все же время им побеждать — не стоит по полгода скрипеть зубами при мысли о былом поражении. Да и поражение это можно смело считать ничьей: из Хайтаны армию землян выбили, но набеги на северян не возобновились.