Пограничное состояние (сборник)
Шрифт:
Ибо местные афганцы жили весьма и весьма бедно. Пожалуй, бедно — это мягко сказано. На мой взгляд, это была последняя грань нищеты. Нури сам по местным меркам считался очень богатым человеком. Он ходил в чистом пирохане и шальварах [20] , простой чалме и красиво вышитой жилетке. Но я ни разу не видел его в обуви. Он почти круглый год ходил босиком. Что уж говорить о простых смертных дехканах.
А чувство голода у них у всех было непреходящим. В рейдах мы всегда опрашивали редко встречающихся нам путников или чабанов. Как правило, от этого толку было мало. Но все же кое-что в этом пустынном радио могло оказаться полезным. И мы упорно «напрягали» своих бойцов-переводчиков языковой практикой. Я до сих пор помню, как все опрашиваемые, с удовольствием
20
Пирохан — длинная афганская рубаха, шальвары — простые штаны (дари).
И мы давали им хлебушка, тушенки, каши, таблетки. А они потом, укутанные белой пылью, долго махали нам вслед, что-то крича и провожая наши колонны напряженным тоскливым взглядом.
Пока начман со старостой местного кишлака пили чай, Васька с фельдшером осмотрели старика.
— Николай Иванович, на минуточку!
Коля колобочком выкатился из-за стола:
— Ну чего там, Василек? Как «бабай»?
— Плохо, Николай Иванович. Помирает «бабайка». И что характерно — видимых причин нет. Не пойму. Такое ощущение, что просто от старости угасает. Прямо на глазах. Ему по всем физическим показателям лет двести. Думаю, часа два, максимум три еще протянет. Но без гарантий. Может, ему промедольчика [21] вколоть? Успокоится, заснет, а там, глядишь, во сне и отойдет тихонько?
21
Промедол — обезболивающее (антишоковое) средство, наркотик; шприц-тюбик с промедолом входит в комплект АИ (аптечка индивидуальная), которая выдается на боевые операции, списание по расходу производилось «комиссионно», с участием офицеров особого отдела.
— А что, сильно мучается?
— Да нет, в общем-то. Но жалко как-то, черт.
— Ну ладно. Сейчас с особистом переговорю, подожди тут. — Начман с кислым лицом взял трубку «ТАшки» [22] : — Алло, Слава, такое дело, переговорить надо.
После небольших формальностей вопрос был решен, и начман выдал санкцию доктору на использование промедола. Нури он сказал:
— Нури саиб, гуш ку. Мутаасефона, нафар-е ту хатман аз мо рафта меша… Агар ту михохи, мо ба аму нафар чизи микуним, чун ке вай ором меша, ва пас мебиним, чашм? [23]
22
«ТАшка» — аппарат полевой телефонной связи, ТА-57.
23
Послушай, Нури. К сожалению, человек твой нас действительно покидает… Если хочешь, мы ему кое-что дадим, чтобы он успокоился, а там посмотрим. Согласен? (дари).
— Чашм, саиб. Бисьер моташакерам. Амо друст мегуи, ке мебиним че меша. Ходо хоста, иншалла! Бийе, дуст-е ман, фардо вомебиним. Ба омон-е ходо. [24]
— Ходо хафиз, ходо хафиз… [25]
Доктор вколол «бабаю» промедольчик, и старик заснул. Проинструктировав дежурного фельдшера, Вася быстро покидал в пакет мыльно-пузырные принадлежности и помчался в баню.
Суббота, однако, она и в Афгане суббота. И баня, братцы, это святое! В Ташкургане, в русской бане Русских веничков душок, Не понять вам, мусульмане, Как кяфирам [26] хорошо…24
Согласен.
25
До свиданья, до свиданья… (дари).
26
Кяфир (дари) — неверный, представитель другой, немусульманской веры. — Примеч. авт.
В предбаннике уже допивали третий чайничек. Морды у всех красные. Хорошо. Веничками пахнет. Как дома. Когда все это строили, начмана материли кому не лень. Потому что это был практически Турксиб, это был Днепрогэс с Беломорским каналом вместе! Кирпичики вручную, точнее «вножную», дневная норма — пятилетка в три года — даешь! Коля был неумолим, как дедушка Ленин. И народ, скрипя зубами и изощряясь в ненормативной лексике, месил глину ножками, колотил формочки из досок, сушил, носил, таскал, делал кладку — строил, строил и построил баню, блиндажи, столовую… Сейчас мне кажется, что если бы Коля захотел, то возвели бы и пирамиды. Пирамиды Начмана. А?
Но как бы там ни было — баня в четвертой была лепшая на все загранобъекты погранвойск. И особенно «Большой колодец»! Так ласково мы называли наш маленький бассейн.
Алик Мишин, сплюнув воду, блаженно улыбался, медленно шевеля руками в прозрачной воде «Большого колодца» и разглядывая звезды в черном чужом небе через натянутую масксеть:
— Вась, а помнишь, в прошлом месяце тебе старшего сына Фархада привезли с ранением в голову? Ну, я в рейд уходил тогда как раз, помнишь?
Фархад — командир ополчения одного из договорных кишлаков, а по сути — тот же бандит, только играющий по одним с нами правилам.
А куда деваться? Он — глава рода, а род надо кормить, поить и охранять. Время суровое, неспокойное. После ракетного обстрела Пянджа наши спецподразделения практически сровняли три приграничных афганских кишлака с землей. Не разбирая, кто там был прав, кто виноват. Война — штука жестокая. Ну а жить-то как? Придут духи неместные, «набедокурят» — обстреляют наряд на советской территории, например, или еще какую-нибудь пакость устроят. И смоются. А местным достанется всей мощью советского оружия. Лучшего в мире. Вот и стали местные сами свои территории от чужих охранять. Чтоб не попасть под «раздачу».
Вот и старшего сына Фархада ранили где-то в ночном бою с «залетными» моджахедами. Привезли его к нам еще живым.
— Ну, помню, у него входное было в районе лобной кости, а выходное за ухом. — Вася закурил. — Я такого в жизни не видел — парень в сознании, бинты стали снимать — смотрю, первая дырка! Думаю, так не бывает. Спрашиваю Фархада, сколько времени прошло. Он говорит, что часа три уже или четыре. Мы, говорит, его несем только вот последний километр, а так он сам, мол, шел. Ну, я бинты снял. Да там и не бинты были. Так, тряпки какие-то грязные. Смотрю, а выходное — за ухом! Фантастика! Короче, я раны промыл, перебинтовал нормально, вколол промедольчика. В общем, до бортов его «додержал». А там его по согласованию с округом уже — в Союз.
— Так, а чем там все закончилось?
— Точно не знаю. Начмед говорил, что вроде помер парень в Ташкенте.
— Мать моя женщина! Силен мужик был. Жалко. И Фархада жалко.
Ночью Вася пошел проверять больных и на входе столкнулся с фельдшером.
— Товарищ старший лейтенант! Дед пропал!
— Солдат, ты в уме? Куда пропал? Как?
— Ну, я пошел в столовую, за сахаром, на пять минут. Вернулся, а его нет…
— Когда?.. Так, дежурному доложили?
— Да я вот только…
— Мабена, Санта-Мария, карамба… Дежурный? У меня пациент, афганец, пропал из расположения.
Шухер был большой. Старика искали по всей базе. Но он как сквозь землю сгинул. В конце концов все дружно решили, что дед пошел в пустыню помирать. Негоже мусульманину-то среди неверных уходить в мир иной. Уж как он ушел через посты?.. Бойцы дежурных смен, обливаясь потом и «кровью» от «антисонных» мероприятий, клялись и божились, что не спали. И что все было тихо. Но факт оставался фактом — дед ушел.