Пограничные бродяги
Шрифт:
— Да, именно так и было, капитан, и конечно, будь я человеком робкого десятка, я ни за что не двинулся бы с места.
— В чем же заключалось это предзнаменование?
— Не смейтесь над этим, капитан: в Священном Писании мы находим факты, когда Бог посылает людям спасительные предзнаменования, на которые те, к своему несчастью, не обращают внимания, — со вздохом произнес погонщик.
— Это правда, — пробормотал капитан, просто желая хоть что-нибудь ответить.
— Ну так вот, — продолжал погонщик, польщенный одобрением со стороны своего собеседника, — мулы мои были навьючены, караван, готовый тронуться в путь, ожидал только меня, и я хотел уже отправляться в дорогу. Желая перед этим в последний раз проститься с женой, так как разлука наша могла быть довольно продолжительна, я направился к дому, чтобы обнять ее еще раз. Уже подходя к самому порогу нашего дома, я машинально поднял глаза и увидел на крыше двух сов, смотревших на меня адским взором. При виде этого неожиданного зрелища я невольно задрожал и опустил глаза вниз. В ту же самую минуту дорогу переходили два солдата, которые несли на носилках умирающего; сзади них шел монах, читавший покаянные псалмы и подготавливавший больного к кончине, достойной истинного христианина, но раненый только ядовито смеялся в лицо монаху. Вдруг он приподнялся на носилках, глаза его оживились, он повернулся в мою сторону, насмешливо посмотрел на меня и, снова падая на свое ложе, пробормотал следующие слова, относящиеся, по-видимому, ко мне:
«Hasta luevo 30 ».
— Гм! — произнес капитан.
— Не правда ли, приглашение на свидание от этого человека было очень лестным для меня? — продолжал погонщик. — Я был до глубины души поражен этими словами и устремился было к говорившему, чтобы хорошенько обругать его, но тот был уже мертв.
— А что это был за человек? Вы его знаете?
— Да, это был один грабитель, который вступил в драку с горожанами и был ими смертельно ранен. Его принесли и положили на ступеньки собора, чтобы он там испустил свой последний вздох.
30
До скорого свидания (исп.).
— Это все? — спросил капитан.
— Да.
— Ну, мой друг, я хорошо поступил, настояв на том, чтобы вы рассказали мне о причинах своего беспокойства.
— А-а?
— Разумеется, так как вы неверно поняли полученное вами предзнаменование.
— Почему же вы так думаете?
— А вот я сейчас объясню вам: предзнаменование это заставляет нас сделать вывод, что с помощью благоразумия и неусыпной бдительности вы преодолеете все козни и повергнете к своим ногам разбойников, у которых хватит смелости на вас напасть.
— О-о! — радостно вскричал погонщик. — Вы уверены в справедливости своего толкования?
— Как в своем собственном спасении при переходе в другой мир, — набожно ответил капитан.
Погонщик твердо верил словам капитана, к которому он питал глубокое уважение за его превосходные качества, поэтому он нисколько не усомнился в справедливости того объяснения, которое Мелендес дал неприятному предзнаменованию, желая ободрить своего подчиненного — он сейчас же пришел в хорошее настроение и, щелкнув пальцами, сказал с лукавым видом:
— Если все это так, то я ничем не рискую. В таком случае мне незачем ставить Соледадской Богоматери свечку, которую я ей обещал поставить?
— Совершенно ни к чему, — подтвердил капитан.
Вполне приободрившись, погонщик поспешил приняться за свои обычные дела.
Таким образом, молодому человеку удалось, подстроившись под склад мыслей индейца, незаметно заставить его позабыть о своих предрассудках.
Между тем в лагере все пришло в движение, погонщики чистили и навьючивали мулов, а драгуны седлали своих лошадей, готовясь к выступлению в поход.
Капитан с лихорадочным нетерпением следил за действиями своего отряда. Одних он торопил, других награждал похвалою, наблюдая за точным исполнением своих приказаний.
Когда все приготовления были окончены, молодой офицер приказал солдатам завтракать стоя, держа поводья в руках, чтобы потратить на завтрак как можно меньше времени, а затем подал команду трогаться в путь.
Солдаты сели на лошадей, но в ту минуту, когда колонна двинулась с места стоянки, в кустах послышался сильный шум, ветви с треском раздвинулись, и из чащи леса показался всадник в форме мексиканского драгуна. Он во весь опор скакал по направлению к отряду, от которого находился уже на довольно близком расстоянии.
Подъехав к капитану, он тотчас же остановился и, отдавая воинскую честь, произнес:
— Я имею честь говорить с капитаном Мелендесом?
— Совершенно верно, — удивленно ответил капитан, — что вам угодно?
— Мне? Ровно ничего, — сказал солдат, — но у меня есть пакет для передачи в собственные руки вашей милости.
— Пакет? Откуда?
— От его превосходительства генерала Хосе Мария Рубио. В этом донесении говорится о чем-то очень важном, так как генерал приказал мне беречь депешу как зеницу ока и вручить ее вам как можно скорее. Я проделал сорок семь лье в течение девятнадцати часов.
— Превосходно, — сказал капитан, — давайте его сюда.
Драгун вынул из-за пазухи большой пакет, запечатанный красной печатью, и почтительно протянул его капитану.
Последний взял его, распечатал, но, прежде чем приступить к чтению, бросил подозрительный взгляд на солдата, неподвижно стоявшего перед ним. Драгун не моргнув выдержал этот взгляд.
На вид этому человеку было лет тридцать с небольшим, он был высок и статен, военная форма, в которую он был одет, сидела на нем с замечательной ловкостью. Умное лицо светилось лукавством и хитростью. Выражение это еще более усиливалось тем, что у драгуна были черные глаза, находившиеся в постоянном движении, взгляд которых никогда не останавливался прямо на капитане. Словом, вновь прибывший как две капли воды походил на мексиканского солдата, и вид его не заключал в себе ничего такого, что могло бы привлечь к себе внимание или возбудить подозрение.
Однако капитан с трудом победил свое отвращение, мешавшее ему вступить в переговоры с солдатом. Причину этого капитан и сам не мог с точностью определить. Но в человеческой природе существуют законы, влияние которых не подлежит сомнению, и благодаря этим законам у вас по первому впечатлению составляется определенный взгляд на человека, с которым вам приходится иметь дело, и тогда вы его называете симпатичным или антипатичным, то есть чувствуете к нему невольное влечение или же относитесь к нему с известным предубеждением. Откуда берется подобное предвзятое мнение о человеке, редко, впрочем, бывающее ошибочным? Мы затрудняемся ответить на это и должны ограничиться простым признанием факта, в существовании которого сами не один раз имели случай убедиться и на деле проверить его последствия.
— Где вы покинули генерала? — спросил офицер, машинально вертя в пальцах распечатанную депешу, на которую он еще ни разу не взглянул.
— В Пасо-Редондо, неподалеку от Пориа де-Гваделупе, капитан.
— Понятно… Кто вы такой? Как ваше имя?
— Я ординарец его превосходительства, зовут меня Грегорио Лопес.
— Вам известно содержание депеши?
— Нет, хотя я и предполагаю, что в ней заключается нечто важное.
Солдат отвечал на все вопросы капитана без малейшего замешательства. Очевидно было, что он говорит правду.