Пограничными тропами
Шрифт:
Василий Никитин
БАУРЖАН
Она робко вошла в кабинет и не села, а скорее купала на предложенный мною стул, как будто ноги ее подкосились. Я чуть не спросил: «Что с вами, Нина?», но она, разминая пальцы, словно они закоченели на морозе, категорически заявила:
— Уеду, не могу больше. Ничего у меня не выходит, — вздохнув тяжко, Нина опустила голову с белокурыми, кудрявыми волосами и добавила:
— Честное слово, Макаренко из меня не получится.
Чтобы как-то ободрить павшую духом старшую пионервожатую школы, ту самую Нину Светлову, что всегда поражала меня избытком
— Макаренко был один, останется одной и неповторимой Нина Светлова. Не надо падать духом.
В ответ последовало резонное:
— Хватит. Точка, — она подняла на меня повлажневшие, удивительно чистые глаза. В них было столько непосредственности и огорчения, что мне сделалось жаль девушку, хотелось помочь ей, вчерашней студентке педучилища. Но чем помочь? Пришлось обещать поговорить с непослушными ребятами 8-го «А» класса, которые, как сообщила Нина, не встают даже, когда она входит к ним на урок.
В школу я пришел с намерением пристыдить ребят, напомнить им об обязанностях, рассчитывая на то, что замечания нового для них человека будут образумевающими и после них ребята перестанут подшучивать над молодой, чуть постарше их, учительницей.
Переступив порог класса и шагнув к учительскому столу, я оторопел: встали только девочки, а мальчишки торжествующе сидели за партами и насмешливо блестели глазенками. Мне показалось, что они вот-вот вскочат с мест и с гиканьем побегут из класса, Нина, жестикулируя за моей спиной, показывает ребятам, какие они невоспитанные, а из-под меня, кажется, уходит пол, будто я теряю равновесие в пространстве и лечу куда-то в пропасть, образовавшуюся между мной и ученическими партами. Скорее со зла, чем из педагогических соображений, я громко, каким-то чужим, свистящим голосом скомандовал:
— Встать!
Поднялись двое самых маленьких мальчиков, сидевших на первой парте, у меня под носом, а остальные покосились в угол, где развалясь и насупясь, сидел довольно крупный, с густой шевелюрой подросток. Я догадался, что это и есть тот самый Бауржан, заводила класса, о котором говорила Нина как о неисправимом проказнике. Мальчишки называют его Бауром и подчиняются ему беспрекословно — кто из преданности, а кто из боязни.
Подойдя к Бауржану, я впился в него, наверное, очень сердитым взглядом, потому что парень опустил глаза и нехотя, словно тянут его кверху за волосы, встал. За ним, как по команде, поднялись все ребята.
— Вот так. С этого всегда начинать надо, — сказал я, стараясь быть как можно спокойнее, и спросил фамилию подростка. Тот совершенно просто, как ни в чем не бывало, назвался:
— Бауржан Серкулов.
В упор разглядывая меня, он добавил:
— Между прочим, мы еще не солдаты.
На меня смотрели десятка три детских колючих и любопытных глаз, ожидая развязки конфликта. Было ясно, что читать нравоучения в такой обстановке бессмысленно — словами авторитета Баура не развенчаешь. Тогда я решил начать сразу с дела, с предложения организовать кружок юных следопытов. Класс ответил молчанием, на лицах мальчиков застыло любопытство, но при этом все они покосились в сторону Бауржана: а что скажет он. Мальчик встал, почесал затылок, помялся немного в смущении и спросил:
— А не останется это опять обещанием?
— Разве я вам обещал что-нибудь? — отвечаю я вопросом на вопрос. А Бауржан поясняет:
— В прошлом году создавали такой кружок, а что толку. Показали собаку и все.
Я твердо заверил ребят, что кружок будет работать, если они станут аккуратно посещать занятия и наладят дисциплину в классе.
— Идет? — спросил их в заключение.
— Идет! — за всех ответил Бауржан, а за ним раздалось сразу несколько
— Конечно, идет. Это здорово!
— А овчарку где возьмем? — спрашивал с первой парты самый маленький с густыми веснушками на носу мальчик.
— Возьмем, — односложно и уверенно ответил Бауржан.
На этом мы и сошлись. Первое занятие назначили на субботу. Нина осталась довольной, пообещала вытребовать у дирекции школы специальную комнату для класса служебного собаководства и, провожая меня до ворот школы, взволнованно благодарила за организацию кружка.
Кружок начал работать. У Бауржана неожиданно открылись незаурядные способности организатора. Школьники под его руководством вскопали и разбороновали настоящую контрольно-следовую полосу, какие имеются на заставах, подготовили для занятий множество всяких «шпионских» приспособлений: и кабаньи копыта, и ходули, и всякие шесты, с помощью которых лазутчики прыгают через КСП. Занятия кружка проводил опытный следопыт заставы сержант Подгорный, не раз отличавшийся в задержании нарушителей границы. Он был для ребят непререкаемым авторитетом, чуть ли не человеком из легенды. Каждое его слово становилось законом, приказом, а Бауржан, назначенный заместителем сержанта, строго спрашивал с тех, кто с ленцой выполняет отдельные распоряжения.
А однажды, прослышав о клубе юных друзей пограничников, организованном в соседнем районе, Бауржан привел к нам в политотдел делегацию школьников.
— А мы решили не клуб, а отряд юных друзей пограничников создать, — пояснил он. И как бы в подтверждение своей правоты добавил: — Это и звучит, и правильно все выражает. Застава есть застава, а мы будем ее друзьями.
Мы поддержали Бауржана, но на собрании, где обсуждался вопрос об организации отряда, внесли предложение — принимать только тех ребят и девочек, кто успевает и не имеет замечаний по дисциплине. Для Бауржана это условие оказалось роковым, успевал он хорошо, а вот поведением не мог похвастаться: имел выговор за грубость. Поэтому он сразу помрачнел, выслушав решение собрания, стал сторониться людей; забравшись после уроков куда-нибудь в кусты ивняка, он пропадал за селом почти до заката солнца. Бабушка, у которой он жил, начала беспокоиться, жаловалась Нине. Та, как могла, пыталась успокоить мальчика, вызвать его на откровенность, но он сердито отмалчивался.
Отряд был поначалу малочислен — всего десять человек, но через месяц вырос вдвое. Бауржан, как и прежде, успевал, но с дисциплиной дело не ладилось, поэтому о приеме в отряд он даже не заикался.
Это огорчало нас с Ниной: Бауржан, признанный вожак класса, был бы, конечно, не лишним в отряде, но что поделаешь, не идти же к нему на поклон. Оставалось одно: дать понять ему, что отряд и без него может существовать. Только этим можно, как мы решили, покорить упрямого мальчишку.
Однажды, зайдя в комнату дежурного по части, я увидел Бауржана сидящим в ожидании приема командира. Дежурный офицер не без гордости сказал мне:
— Поздравьте своего питомца, он помог задержать нарушителя границы.
Вот так дела! Славу отряду принес не состоящий в нем школьник, но признаться перед офицером было как-то неудобно, а Бауржан сверлил меня смородинками глаз, и вид его был таким, будто он хотел сказать: «И все-таки я утер нос всему вашему отряду».
Поздравив Бауржана, я попросил его зайти в политотдел, как освободится. Прошел час, другой, нет его. Иду в дежурку, но там уж и след простыл Бауржана. Дежурный сообщил мне, что командир отдал распоряжение заготовить приказ о поощрении Бауржана за патриотический поступок, а меня за организацию отряда ЮДП. Пришлось зайти к командиру и объяснить все, но тот, услышав историю с мальчиком, сказал: