Пограничными тропами
Шрифт:
За окнами — ночь, а в комнате нет-нет, да и слышится:
— Помнишь?
— А ты помнишь?
Раиса Александровна долго рассматривает одну фотографию. На снимке крепко сбитый широкоскулый парень. Пришел на заставу замкнутый, неразговорчивый. Вырос без отца и матери. И Пашенцев стал ему вторым отцом. Даже после демобилизации следил за его судьбой, писал, помогал советами. Как-то парень сообщил, что живет хорошо, чуть не каждый вечер бывает в ресторанах. Пашенцев разволновался: не по той дорожке пошел бывший солдат. И по-отцовски разругал его.
«Не
И спрашивал:
«Не женился еще? Женишься — приглашай в гости, приедем. Новосибирск далековато, но ничего»»
И что же? Поехал Пашенцев с женой и сыном в отпуск, повидался с парнем. Обрадовался: работает, поступил в заочный институт, собирается завести семью.
…Время — далеко за полночь.
— Пора спать, — говорит Раиса Александровна. — Ведь завтра день у тебя особенный.
Да, завтра день особенный. На склонах Заозерной большой митинг трудящихся в память о хасанских боях.
Он выступит на этом митинге, капитан Иван Пашенцев. Он скажет:
— Будьте спокойны, отцы! Сыновья не подведут.
Хасанские ветры… О многом могут рассказать они. О мужестве и честности. О верности и отваге. О дружбе и стойкости.
Они, эти ветры, проносятся над Хасаном — спокойным, когда светит солнце, неистовым, когда над ним нависают злые тучи. Проносятся над Заозерной — высокой, намертво сросшейся с землей сопкой. Тупые лбы хищников разбились об нее вдребезги. И даже ветры обходят ее стороной.
Они знают: и эту ставшую легендарной сопку, и всю нашу землю берегут сыновья героев.
Берегут, как велели отцы.
Алексей Белянинов
ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ
Толстые глинобитные дувалы отсекали от просторной долины правильный четырехугольник.
Пустыня подступала к нему почти вплотную.
Но во двор, за широкие деревянные ворота заставы, выкрашенные зеленой краской, пустыню не пускали. Отбрасывая густую тень, ранней весной и летом до поздней южной осени здесь шумели листьями деревья, посаженные пограничниками у небольших арыков. Рукав, прокопанный от ближней речки, наполнял водой небольшой бассейн, в который приятно окунуться раскаленным летним днем, усталым вернувшись с границы.
Деревья росли и вдоль казармы, защищая ее окна своими ветвями от безжалостного солнца, деревья выстроились, словно на проверку, и возле длинного приземистого здания, в котором помещались канцелярия заставы и ленинская комната.
Этот маленький клочок выгоревшей земли на три года стал домом для молодых солдат Анатолия Курсакова, Николая Александрова, Михаила Сорокина, для многих их товарищей, вместе с которыми они служили на границе.
С бьющимся сердцем они слушали рассказы своих товарищей и хорошо понимали, что надеть зеленые погоны и перебросить через плечо автомат — еще не значит стать пограничником… И учебные тревоги, и
На противоположном берегу речки, в отдалении, огромными песчаными тушами застыли горы.
Чужая сторона. Там у нас много друзей, но много и врагов…
Застава Н. стояла на бойком месте — глубокие щели, где так легко укрыться от глаз, удобные броды, отдаленность от жилых мест… Все это могло вселить нарушителям надежду именно здесь пройти незамеченными.
Так было однажды ночью, когда в наряд ушли Василий Паутов и его напарник Алексей Моргунов. Над пустыней висела полная желтая луна. На контрольно-следовой полосе они не обнаружили ничего подозрительного. Спокойно дойдя до погранзнака, Паутов и Моргунов повернули обратно.
Начинало светать.
Поднявшись на холм, оба солдата замерли разом, точно по команде.
Впереди они увидели человека.
Переходя КСП, он тщательно заравнивал палкой свои следы… Не успел неизвестный и опомниться, как перед ним с автоматами наперевес появились пограничники.
В другой раз… Хотя, впрочем, не с этого надо начинать.
Давно известно, что нарушители обычно сторонятся населенных пунктов, опасаясь нежелательных встреч с жителями советских пограничных районов. Чаще всего под покровом ночи они стараются уйти подальше в глубь пустыни, к колодцам.
А вот сержанту Дмитрию Мазеину пришлось столкнуться с такими, которые действовали совершенно иначе.
Он, еще молодой в ту пору солдат, был назначен часовым по заставе. Стемнело быстро. Словно кто-то одним махом накинул на солнце черное покрывало. Мазеин спустился с вышки, пошел в обход территории.
Но вот он задержал шаги: два неясных силуэта на фоне неба… Наряд возвращается? Так вроде еще не время… И Мазеин, пригнувшись, бесшумно перебежал к сухому арыку, где рос густой камыш.
Двое в темных халатах двигались прямо на него.
Вот они уже совсем близко…
У Мазеина от волнения пересохло во рту. Он неожиданно поднялся им навстречу и хриплым голосом крикнул:
— Стой! Руки вверх!
На следствии потом выяснилось, что лазутчики вовсе не заблудились, как они утверждали при первом допросе. Они не случайно оказались возле заставы. В эту сторону они направлялись сознательно, уверенные, что здесь-то их во всяком случае не станут искать.
В полах их халатов были обнаружены искусно зашитые ампулы с мгновенно действующим ядом.
Такие простые невыдуманные истории из жизни заставы передавались от поколения к поколению, они помогали молодым солдатам лучше представить себе службу на границе.
Среди слушавших был и Анатолий Курсаков.
И он пережил все то, что неизбежно переживает молодой парень, попавший на границу. Воображал, что начнет хватать нарушителей чуть ли не в тот же час, когда вступит на заставу. Тяготился замедленным ритмом жизни здесь и беспрестанными учениями. Вскидывал ночью автомат, принимая какой-нибудь бугорок или куст за притаившегося нарушителя.