Погружение во мрак

Петухов Юрий Дмитриевич

– Меня никто не должен видеть, – сказал Иван. – Не беспокойся обо мне.

– Ну, как знаешь.

Задребезжала ржавая жесть, дверца упала.

Иван сполз по стене. Перешел через два канала по узеньким мостикам, выбрался на берег, прошел квартал, Другой, и затерялся в толпе.

Больше всего ему не хотелось тащиться в Триест. Воспоминания о диких попойках, мордобоях и прочих мерзостях наждаком продирали растравленную душу. И все же через полчаса после прощания с Луиджи он стяял на углу площади Процветания и бульвара Желтых Роз. Оставалось сделать несколько шагов. Адреса надежные, Гуг

не стал бы подставлять своего друга. Вот только если их всех накрыли… нечего гадать. Иван шагнул за угол, распахнул дверь, скрылся за ней – всего лишь миг. За ним никто не следил, никого поблизости не было, хотя всякое бывает. За дверью таилась еще одна – решетчатая, узорная с овальной кнопкой старинного звонка. Иван нажал, но вместо дребезга дверь раскрылась, и он прошел во внутренний дворик – над головой засияло безоблачное небо, пахнуло запахом роз. Тут все пропитано этим пряным навязчивым запахом, аж тошнит от него.

– Вы что-то хотели? – из ниши в стене вышел молодой человек в красной рубашке поверх белой короткой юбочки с вышитой золотом монограммой. Иван терпеть не мог этой идиотической молодежной моды, но вида он не показал.

Надо было говорить напрямую. Иначе он и не мог.

– Гуг Хлодрик дал мне этот адрес. И сказал, что здесь всегда помогут.

– Надо спуститься вниз. Там надежней, – молодой человек улыбнулся, сверкнув заостренной стальной коронкой – это была отличительная черта членов Гугова клана, Иван все вспомнил, значит, он не ошибся, значит… Молодой человек продолжил резковато: – Там спокойней. Да и… если вы не тот, за кого себя выдаете, вам там придется остаться навсегда. Пойдемте?

– Да, – обрубил концы Иван.

Лифт спускался долго. Но никакой это был не лифт. Иван сразу понял – камуфляж. Это кабина продольных перемещений. Куда они волокут его? Может, Триест уже не наверху, может, они под морем? Спрашивать не годится, недоверчивых не уважают. Иван молчал.

Дверь распахнулась в темноту и сырость. Опять подземелья, опять трубы, заброшенные коммуникации, позабытые ходы-выходы!

В мрачной комнате с низким потолком сидели двое. И смотрели на экран – отслеживали весь их путь, Иван сразу понял это. Молодой человек в юбочке обратился к плешивому толстяку.

– Ганс, проверь этого парня.

– Может, сразу шлепнуть? Так надежнее! – предложил сутулый блондин с наколкой у виска. Наколка была русской: православный крест и буква «В». Но говорили все на новонемецком.

– Буйный тебе разъяснит, что надежно, а что нет, – сказал плешивый толстячок в зелено-желтом джинсовом костюме с кожаными заплатами на локтях и коленях, Ганс.

– Буйный никогда не вернется, болван! – отрезал сутулый.

Они долго молчали. Иван тоже не решался нарушить молчание.

Наконец Ганс указал на кресло в углу комнаты.

– Садитесь!

Иван подчинился. Огромный колпак накрыл его полностью, погрузил в черноту.

– Ага-а!!! – завопил вдруг сутулый, будто не было преграды, будто он стоял за спиной. – Чего это у него-о?! Отвечай, падаль! Ганс, снимай колпак, его надо кончать!!!

– Что у вас в кармане, верхнем, внутреннем? – спокойно спросил Ганс.

– Яйцо-превращатеяь, подарок Гуга Игуифельда Хлодрика Буйного, – напрямую ответил Иван.

Сутулый

затих, но было слышно, как он суетно и нервно сопит. Больной. Наркоман. Иван навидался таких. Но сейчас он был в руках у этих негодяев, ничего не поделаешь, только они могли ему помочь.

– Это он, – выдал наконец Ганс. – Хватит ломать комедию. А ты, Костыль, успокойся. Гуг вернется, он тебе почистит харю.

Сутулый огрызнулся, затих.

Колпак вместе с чернотой ушел вверх.

– Говорите, – предложил молодой человек.

Иван огляделся по сторонам, будто отыскивая более солидную публику, ну, хотя бы гуговых заместителей, ему был не интересен этот щегленок в юбочке, юнец с крашенными волосами.

– Здесь никого больше нет и не будет, – предупредил гостя Ганс, – все заняты делом, они далеко, понимаете?

– Нет, я в этих делах не разбираюсь, – ответил Иван, – но вы должны мне помочь. И Гугу Хлодрику тоже… Мне нужны точные его координаты на Гиргее, вам они должны быть известны, Мне нужна самая полная информация о нем, его вещи – вы понимаете, о чем я говорю?

– Догадываемся, – тихо произнес плешивый Ганс. – Я не стал бы открываться никому другому. Но вам скажу. Группа освобождения готовится уже полгода. Это не так просто. Мы вложили в дело две трети всех запасов. Но акция намечена на декабрь, понимаете? Придется потерпеть.

– У меня, к сожалению, нет столько времени. Сегодня вечером я ухожу на Гиргею.

Иван говорил размеренно, ровно, без нажима. Он не любил повторять, разжевывать.

– Его надо убрать, – вновь предложил сутулый Костыль. – Он сорвет акцию, он угробит дело.

– Я семнадцать раз был на Гиргее. Я начинал ее геизацию, дружок. Я пойду на нее в восемнадцатый раз. И я вернусь с Гугом. Без него мне нечего делать на Земле. Гуг обещал мне в случае чего не меньше трех сотен крепких и толковых ребят, готовых на все, ясно? Мы с Гугом кровные братья, мы гибли с ним вместе, и вместе воскресали. А вам одним не хрена делать на Гиргее! Вы можете готовиться еще два года, но у вас ни черта не получится. Кто из вас там был?

– Вон, Костыль! – ответил молодой в юбочке.

– Какой уровень?

– Двенадцать дробь тридцать один ИК, четырнадцатая зона.

– Общая зона?

– Да.

– А Гуг торчит на самом дне, верно я говорю?

– Верно, – ответил Ганс, – мы дадим его точные координаты. Он обернулся к двоим другим: – Он не врет, он сделает все… а мы пойдем с ним, поможем.

– Нет! – отрезал Иван. – Вы все запорете.

– Шустрый малый! – взъярился Костыль. – Ты откуда такой умный выискался?

– И еще мне нужны его вещи! – заявил Иван, не реагируя на слова сутулого.

– Круто загнул…

– Гуг запретил их даже показывать, он велел хранить их, – скороговоркой выпалил Ганс. Он был в растерянности. Он прощупал Ивана, убедился на все сто, что это не агент Европола, не провокатор, что это один из самых близких Гуговых друзей, но… приказ босса есть приказ босса.

– Я с ним поговорю сейчас по-свойски! – В мосластой лапе Костыля сверкнул изогнутый нож. Лезвие сверкало розовым пламенем – агаролийский титан, режет сталь, раны от него не заживают никогда.

Иван, не поворачивая головы, перебил кисть сутулому.