Погружение

Калашников Максим

Подъем угас. Произошел надлом во всех слоях общества. Идеи и идеалы потускнели. Наступила «отсроченная победа» американцев. То, на что они рассчитывали сразу после 1945 года, пришло в конце 1970-х. Народ устал бороться и гореть энтузиазмом.

Когда у тебя нет идеалов – на их место приходит колбаса. Когда нет национальной культуры – ее заменяет попса. Если ты не создаешь национальных способов управления экономикой – воцаряется бардак. Дитя закостеневшей системы, уже неспособный предложить обществу никаких новых идеалов кроме заезженных примитивно-коммунистических штампов (в кои уже никто не верил), преемник Хрущева, Брежнев (1964-1982

гг.), заменил идею посулами сытной жизни. Брюхо победило ум. Мол, народ так долго страдал и жил плохо – пусть теперь поживет. А заодно и мы пошикуем.

Элита, неспособная дать новый национальный проект, была просто вынуждена заключить с массами Большую сделку. Эта элита (1900-х – 1910-х годов рождения) была худшими остатками сталинской системы. Худшими не потому, что в той среде собрались наиболее жестокие люди. Нет, просто лучшие погибли на войне, сгорели от чудовищных напряжений трех рывков, ушли в могилы не столько от репрессий, сколько от рано нажитых инфарктов. При Брежневе остались лишь те, кто отсиделся в тылу, кто не высовывался и был всего лишь исполнителями, а не вершителями или творцами. Осталась больная элита…

Именно тогда мы потеряли инновационный порыв. В России еще были сильнейшие научно-технологичные кадры, многие из которых подготовлены еще при Сталине. Казалось – направь поток нефтедолларов в эту сферу – и Советский Союз станет второй Японией. Нет, даже Японии за нами не угнаться – ибо мы способны дать миру не горы дешевых магнитофонов, а совершенно невиданные вещи, машины и лекарства. Но…

Хотя наука еще продолжала финансироваться хорошо, и русские ученые создавали отличные технологии, оборудование и машины, все шло на склад, в архив и под сукно, не внедрялось. Партийная номенклатура предпочитала не утруждать себя и все покупала за рубежом на нефтедоллары. Ведь это – и заграничные командировки, и взятки. Наша «элита» в те годы становится антитехнократической, ей с тех пор наплевать на развитие собственной страны.

Когда вам говорят, что отставание русских в компьютерах началось из-за того, что «Сталин разгромил кибернетику как буржуазную лженауку», можете смеяться этим вралям в лицо. Именно при Сталине работал и получал лавры победителя академик Лебедев. Именно тогда закладывалась мощная учебная база для подготовки компьютерщиков. Лебедев создал серию машин БЭСМ – лучших компьютеров в мире на тот момент. Они имели громадный потенциал для развития. Отставание же начнется при Брежневе – когда работы над серией БЭСМ были свернуты, и «сверху» дали команду стоить серию «ЕС», копию американских компьютеров фирмы «Ай-Би-Эм».

Примерно в те же годы окончательно закрывается финансирование лучшей в мире советской микроэлектроники, создаваемой под руководством бывших американцев – советских разведчиков.

Надолго замораживаются работы над отечественной версией многоразового космического корабля-самолета. И это – несмотря на то, что к тому моменту мы опережали американцев.

Фактически свертываются исследования в области промышленных биотехнологий, где у СССР был неоспоримый приоритет. А мы ведь уже успели получить белковую черную икру, которая все чаще стала появляться на прилавках магазинов.

И эти примеры можно множить и множить. Наступала инерция. Позор – но именно тогда массовое производство в России и наука начинают жить совершенно отдельно друг от друга. Конечно, не все было плохо, и существовал «архипелаг

ВПК», наш Китеж, «Красная Атлантида», в которой продолжали ценить квалификацию, прогресс и высокие технологии. Но если в США все лучшее из «оборонки» перекочевывает в гражданские отрасли («двойные технологии»), то при Брежневе ВПК огородили непроницаемым занавесом.

Не менее катастрофическими были и социальные последствия «нефтяного бума». Страна стала привыкать к грандиозной «халяве». Зачем делать самим, если можно купить, продав нефть?

Именно в это время инженер в нашей стране превращается в нищего, в парию, который зарабатывает меньше квалифицированного рабочего. А мастер цеха – меньше своих подчиненных. Зарплата водителя троллейбуса сравнивается с жалованьем кандидата наук. Оно и понятно: деградировавшая верхушка правящей Компартии решила стать «добренькой» и купить доверие неквалифицированных масс. Сталинская здоровая дифференциация: «Чем больше квалификация – тем больше зарплата», исчезает. Поэтому научно-технический прогресс при Сталине шел семимильными шагами, а при Брежневе – увяз в болоте.

При Брежневе унаследованная от Хрущева уравниловка усиливается и доходит до маразма. Осуществляется мечта Шарикова из «Собачьего сердца». Всех загоняют в одинаковые убогие квартиры в убогих многоэтажках. Зарплата отрывается от реальной производительности труда и от качества производимой продукции. «Добрая» партийная знать снижает цены. Другое дело, что импорт – это дефицит, и его нужно покупать у работников советской торговли из-под полы, с переплатой. В итоге в стране начинает возникать целый класс государственных торговцев-распределителей, надувшихся криминальными деньгами. Быть продавцом или рубщиком мяса становится выгоднее, чем летчиком, инженером, воином или ученым. Вызревает развращенный «халявой» класс, который погубит Империю. Практически все общество теряет веру в коммунизм, но по-прежнему тупо посещает никому не нужные партийные собрания и хозяйственные активы.

Миллионы людей в России-СССР благодаря брежневской «доброте» весьма быстро опускаются до положения ленивых двуногих скотов, жаждущих поменьше работать, но при этом иметь все. Начинается буйный рост человечьего стада, которое затем с радостью продаст свою страну за колбасу. Мы хорошо помним большую часть советских горожан тех лет: послушные инфантилы с полудетскими представлениями об окружающем мире, уже совершенно лишенные гордости за собственную державу, не знающие толком ее истории даже в пределах школьной программы.

В этой среде очень быстро погибли всякие представления о высоких идеалах, о патриотизме, воинской доблести и любознательности исследователей. Умерла здоровая трудовая этика, которая во все века настаивала: хочешь жить хорошо – трудись эффективно. Именно в эти годы расцвело безудержное пьянство, появилась наркомания, разгулялась преступность. Улицы наших городов заполнили стаи агрессивных и жестоких человечьих щенков, ошалевших от безнаказанности. Кто жил в те годы, тот знает, как небезопасно было тогда ходить по вечерним улицам. Если послевоенные мальчишки сбивались в уличные банды от бедности, от того, что отцы либо погибли на войне, либо пришли искалеченными, то эти уже бесились с жиру. То был симптом глубочайшей болезни общества –появление мутноглазых обитателей блочных кварталов, человекозверей в подворотнях, пожирателей дешевой бормотухи, носителей уголовной этики.