Похищение с сюрпризом
Шрифт:
– Помогите!
Мужик рванул на лестницу, но качнулся и пропахал упитанными телесами ступени. Лизетту и это не остановило. Она сбежала вниз, громко топая босыми ногами. Нагнала стонущую «добычу» и…
– Стой!
Окрик Гастона подействовал, как приказ хозяина расшалившейся собаке. Лизетта будто вмиг протрезвела. Оглянулась и содрогнулась. Вокруг собралась толпа. Десятки глаз взирали с осуждением, гневом и даже отвращением. Будто, впрямь, не человек перед ними, а взбесившееся животное. Но разве можно их за это винить, если на полу лежит
– Я не… не… - попыталась оправдаться Лизетта. – Он ко мне в спальню… того… и… и…
Язык не повернулся закончить фразу и признаться, что негодяй посмел прикоснуться к ее телу. Стыд-то какой! Почему-то даже в голову не пришло, что стыдиться положено кое-кому другому, а она лишь защищалась. Так, как умеет. Впрочем, ее всё равно никто не услышал. Поднялся невообразимый гул. Народ требовал покарать «безумную девицу» или, как минимум, связать и передать стражам порядка. Пусть суд разбирается.
– Не смейте ее трогать! – потребовал Гастон.
Взгляды устремились на него.
– Так это и есть твоя жена? – усмехнулась девушка, что разносила еду и напитки. – Два сапога – пара! Послушайте! – обратилась она к народу. – Они оба опасны. Этот – муженек ее – недавно зверя рисовал. Того – запрещенного. Ну, рыжего!
Толпа загудела. Мол, как посмел совершить столь непростительное преступление!
– Дык я же не знал, что лис….
Конец предложения потонул в яростных воплях, слившихся в единый гвалт.
Да-а-а… зря помянул лиса.
– Хватайте их! Вяжите! – приказал кто-то.
Но Гастон сориентировался раньше разъяренных жителей Эндории. Вытащил из кармана пузырек с остатками зелья для разжигания огня и крикнул:
– Только подойдите! Всю вашу гостиницу спалю!
Народ струхнул. Многие отступили. Но нашлась и пара смельчаков, готовых рискнуть. Они шагнули к Гастону и спрятавшейся за ним Лизетте. Не сомневались, что странный чужак не рискнет воплотить угрозу в жизнь. Одно дело стращать смертоубийством, другое – причинить людям реальный вред. Огонь – это вам не шутка. Так всё и было: Гастон хотел лишь припугнуть противников. Однако теперь оказался перед крайне непростым выбором. В планы не входило устраивать пожар. Но и сдаваться на милость толпы – не вариант.
– Беги, - шепнул он Лизетте. – Найди лошадей.
А сам сделал пару шагов назад и поднял руку с зельем выше, изображая полную готовность к действию. Парни приостановились, раздумывая и взвешивая все «за» и «против», а потом с воинственным кличем кинулись на Гастона. Тот сориентировался молниеносно. Что-что, а убегать благодаря выходкам герцога Себастьена он умел отлично. Выскочил за дверь, обежал телегу с сеном и швырнул в нее зелье. Расчет был прост: телега, во-первых, между ним и противниками, во-вторых, близко к гостинице – не потушишь огонь сразу, перекинется на строение.
План сработал. Преследователи кинулись бороться с пламенем, призывая на помощь остальных, а Гастон завертелся в
Лизетта не заставила себя ждать. Выехала из конюшни верхом на лошади, аки легендарная воительница. Волосы развивались, а глаза горели, как у лесного хищника.
– Залезай! – крикнула она. – На двух коней времени не хватило!
Гастона не требовалось уговаривать. Он в один прыжок оказался позади жены, и они помчались в ночь. Их никто не преследовал: потушить огонь показалось важнее поимки «преступников», посмевших упоминать запрещенного лиса. Гастон вздохнул с облегчением. Оторваться от погони не так-то просто. Но, самое главное, все вырученные с продажи драгоценностей деньги остались целы. Он всегда держал их при себе – во внутреннем тайном кармане, а вещи – дело наживное.
– Как теперь найти Огонька? – спросила Лизетта взволнованно.
Гастон нахмурился. Вот об этом он не подумал. И правда, как?
…Супруги остановились, лишь оказавшись далеко в лесу. Расположились у ручья. Гастон собрал охапку опавших листьев, а сверху постелил плащ. Хорошо, что ночи летние,
не столь прохладные, и до осени еще недели. А то жена вон в одной ночной сорочке. Пока Лизетта сидела, обхватив руками колени, и мрачно смотрела на бегущую средь камней воду, он собрал хвороста.
– Как ты собираешься разводить костер без зелья? – поинтересовалась она, но не ядовито. Скорее, недоуменно.
– Есть и обычные способы. Отец в детстве нас с братьями учил, коли останемся без магических помощников. То есть, не отец, а… - он махнул рукой и продолжил: - Нужно потереть палку о деревяшку покрупнее из осины или сосны и высечь искру. Давно я не практиковался, но, надеюсь, получится.
Увы, отсутствие практики сказалось. Гастон весь взмок, ладони сводило от напряжения, но искра и не думала появляться. Однако он не сдавался. Упрямился, как обычно.
– Почему ты нарисовал лиса? – спросила Лизетта. – В смысле, не почему лиса, а почему взялся за рисование? Из-за настоящего отца-художника?
– Нет. Просто захотелось. В детстве я любил рисовать, но мне запрещали. Говорили о неком проклятье для всей родни, если кто-то из нас увлечется рисунками. Я сопротивлялся, но глава семейства победил.
Гастон помолчал, сражаясь с несговорчивой дощечкой, а потом продолжил, чтобы отвлечься и не распалиться вместо костра.
– Кстати, о лисе. Мне до твоего эффектного появления поведали кое-что интересное.
И он пересказал жене сведения, услышанные от разговорчивого собеседника: о талисмане клана Пенетьери, подавленном восстании и якобы выжившем мальчике.
– Глупо, конечно, так думать, ведь Пенетьери все погибли от рук предателя. Но почему мне является именно лис? Не подумай, мне вовсе не улыбается считать себя потомком императорской семьи. Это было бы самонадеянно и… хм… нагло. Просто слишком много совпадений: лис, медальоны…
Лизетта тоже думала о совпадениях. Но о других. Ее встревожил рассказ о мальчике.