Похищение с сюрпризом
Шрифт:
– Мы понятия не имеем, где его искать, - проворчала Лизетта.
– Первые два найти тоже не надеялись, - усмехнулась ведьма. – Однако они на шее у мужа твоего никчемного. Заполучи медальон истины первая, поняла? Коли наденет его муж на шею, все три сольются воедино. А мне два других не нужны. Слишком огромна у них сила. Разрушает и людей, и магов изнутри. Управлять ими способны лишь Пенетьери.
– Как же тогда Гастон? Он ведь тоже пострадает.
– А тебе какая печаль? Я же обещала разорвать вашу связь, чтобы с тобой ничего не стряслось, коли муженек в мир иной отправится. Достань
– Зачем тебе медальон? – спросила Лизетта прямо, отлично понимая, что та не ответит.
– Исправить содеянное хочу, - нагнала туману ведьма и исчезла.
Увы, на этом «приключения» не закончились.
– А это чья корова?
Пока Лизетта подставляла пятнистые коровьи бока солнышку и размышляла, сразу возвращаться назад или постоять тут немного, на поле появились новые действующие лица – два пастуха, гонящие с собаками стадо. Оба озадаченно разглядывали одинокую корову, гадая, как она тут оказалась.
– Клейма не видно. Странно.
– Ничейной быть она не может. Не с неба же свалилась. Берем с собой, а там отыщем хозяев – старых или новых. Иначе волки сожрут.
Лизетта открыла рот, чтобы просветить пастухов, что она очень даже «чейная». В смысле, своя собственная, но вспомнила, что говорящие коровы не существуют, а последнее, что им со спутниками надо – это привлекать к себе очередное внимание. В конце концов, упомянутые ведьмой рога имеются. Можно ими всех на место поставить.
Вот только пастухи оказались опытными в своем деле. Еще и псов крикнули. Скрутили общими стараниями быстро, то бишь, веревку на рога накинули и потянули за собой. А попытка взбрыкнуть закончилась знакомством коровьих ног с собачьими зубами. Цапнули не сильно, но дали понять, что в следующий раз мало не покажется. Пришлось покорно топать за новыми «владельцами», выжидая удобный момент для побега и вынашивая планы мести. Знаменитой Лизеттиной мести!
И она отомстила. Постаралась! Обманула чужую бдительность притворной сговорчивостью. А потом… потом и веревку перегрызла (даром, что корова – живность травоядная, клыками острыми похвастаться не может), и ограждение загона проломила. Сама удрала и «соседей» взбаламутила. Пастухам с собаками не до новенькой, когда родное стадо улепетывает в полном составе. А что ж ему не улепетывать-то? Кто угодно перепугается, коли обычная с виду корова по-волчьи зарычит…
Теперь даже смешно это вспоминать. Всё приключение, а не сидение в четырех стенах.
– Тоска… - протянула Лизетта горестно.
– Ух! Зверюга! Говорит!
Бегемот с перепуга завертелся на месте. Точнее попытался это сделать. Но габариты помешали. Филейная часть врезалась в стену, да так, что весь амбар качнулся.
– Ой, мамка! – взвыл кто-то позади.
Бегемот гневно закряхтел и повернулся. На него во все округлившиеся глаза взирал вчерашний продавец газет – мальчишка, что им с Гастоном к матери посоветовал обратиться на постой. Белый, как новая простыня, он не мог сдвинуться с места. Только дышал тяжело, будто воздуха в легких не осталось.
– Не мамкай, - посоветовала Лизетта. – А расскажешь ей про меня, обоих съем.
Но,
– Ты магическая зверушка? Из лесных?
Лизетта вздохнула и вместо того, чтобы припугнуть сильнее, покачала головой из стороны в сторону.
– Магическая. Но не из лесных. Сама по себе.
– Значит, тетка, что тут поселилась – ведьма? Тебя заколдовала? Иль украла у кого?
Лизетта хмыкнула и, с трудом поборов желание ответить утвердительно (ведь украли, и именно «тетка»), пояснила:
– Я с рождения заколдованная. Но постоялица ваша – друг. Она ни при чем.
Мальчишка шагнул ближе.
– Так ты – девочка?
Вопрос обескуражил. Да какая разница?
– А что ты умеешь? – не унимался мальчишка.
– Оборачиваться. В разных зверушек.
– Покажи! – на детской физиономии расцвело любопытство.
– Завтра приходи. Я один раз в день меняюсь. Это не от моего хотения зависит.
– Приду, - пообещал мальчишка и уселся напротив. – Расскажи что-нибудь. Откуда ты?
Лизетта ломала голову, как прекратить этот поток вопросов, но всё же ответила.
– Из Алмании.
– Ого! – глаза мальчишки загорелись пуще прежнего. – Как там живется?
– Не знаю. Меня под замком держали. Лучше расскажи, как живется тут.
Юный собеседник нахмурился. Будто старичок.
– Мамка говорит, об этом нельзя болтать.
– Мудрая у тебя мамка. Но кому я разболтаю?
Мальчишка засмеялся – звонко, задорно, явно представив, как бегемот разгуливает по улицам и рассказывает каждому встречному о его «проступке».
– Зовут-то тебя как?
– Ратмир. А тебя?
– Роми…
Она сама не поняла, почему назвала настоящее уменьшительное имя. Может, оно больше подходило зверушке, чем Лизетта. Или же просто чувствовала, что мальчишке можно доверять. Отчего-то Ратмир казался гораздо надежнее, чем та же Огонёк.
– Рассказывай, - вновь попросила она.
– Ну… мамка говорит, у нас всё неправильно. В столице. Мамка с папкой раньше у меня по всей стране ездили – настойками целебными торговали. Их папка готовил. В других местах люди обычные, хоть и осторожные, а тут, - он помолчал, вспоминая слово, - тут все, как зомби. Это существа из мифов. У них нет своей воли. И радоваться они не умеют. И роптать тоже. Вот.
Лизетта кивнула, мол, тоже подметила, что в столице Эндории все люди не как люди, а упомянутые зомби, пусть она и услышала это название впервые.
– А вы с мамкой и папкой не такие, значит?
Мальчишка вдруг приуныл. Шмыгнул носом и вздохнул горестно.
– Папки у меня нет больше. Забрали его прямо с улицы. В темницу. Стражнику не понравилось, как он на него посмотрел. Да папка и не смотрел вовсе. Но стражнику разве докажешь. А коли в темницу забрали, считай, пропал человек. Никто его больше не увидит. Вот и мы не видим. Уж три месяца прошло. Теперь мы с мамкой вдвоем, - Ратмир потер глаз. Нет, он не плакал. Мальчики не плачут. Но глаз жутко чесался от непролитых слез. – И папки нет, и настойка скоро закончится. Придется нам в зомби превращаться, как всем, или уезжать из столицы…