Похищение с сюрпризом
Шрифт:
– Есть идеи?
– спросил Габриэль-старший Дину.
А кого спрашивать? Она же чародейка. А тут магия. Но дочь пожала плечами и сделала шаг назад, не представляя, как бороться с напастью. Гастон мысленно выругался и подошел к черепу. Нет, он не собирался сражаться голыми руками и вообще дотрагиваться до магической штуковины. Просто хотел посмотреть, что будет. Как и следовало ожидать, ничего хорошего. Череп вспыхнул пуще прежнего. Гастона обдало жаром, не хуже драконьего пламени. Почудилось, уши загорелись. Не то, что шевелюра.
– Гейб! Ты цел?!
– испугался отец.
– Ох,
– Он не думал, он действовал. Как обычно, - съязвила Дина.
– Ты зато много надумала, - не сдержался Гастон.
В самом деле! Он хоть что-то делает! Пусть и идет напролом!
БУМ!
По стене-двери будто молотом ударили, но благодаря магии Огонька она выстояла.
– Попробуем победить медальонами, - Габриэль-старший стащил слившуюся семейную реликвию с шеи и подул на буквы. Мгновение, и вместо одного медальона в ладони оказалось три.
– Пусть каждый берет свой. Нет, Гейб, не удачи. Власти, - остановил он сына, потянувшегося к тому, что носил несколько недель.
– Он принадлежит Дине.
Последние потомки императорского клана встали вокруг черепа. На равном расстоянии друг от друга. Вытянули, по распоряжению отца, правые руки с зажатыми в кулаках медальонами. Гастон чувствовал себя глупо. Какой от этого стояния толк? Надо что-то делать. Может, заклинание почитать? Ведьмы всегда так работают, когда магию творят.
Отец подумал о том же.
– Андре, - обратился он к лису, лежащему на полу серебристой тряпочкой.
– Ты еще помнишь лисью песнь Пенетьери?
– Конечно, господин, - тот героически попытался подняться, но слабые лапы разъехались.
На помощь вновь поспешил Елисей. Поднял старика зубами и подставил бок, мол, обопрись, я не позволю упасть.
– А ты не забыл слова песни, что я заставлял тебя заучивать в детстве?
– спросил его Андре.
– Помню. Ты думаешь, песнь поможет?
– Нет. Ее недостаточно.
Ответил вовсе не Андре. А полупрозрачная старуха, что регулярно являлась Лизетте, но Гастону встретилась в истинном обличье лишь однажды - в алманской глуши, во дворе ветшающего замка Винзуров. Ведьма Клотильда стояла перед ними, грозно сведя брови.
– Бравый отряд, ничего не скажешь, - проговорила она ядовито, не обращая внимания на упорные попытки черного принца прорваться внутрь.
– Ни плана, ни идей. А еще императорские потомки.
– На себя посмотри, ведьма, - не сдержался Гастон.
– Испортила жизнь и невинной девчонке, и родному внуку. Не трать время на ехидство. Коли помочь пришла, помогай. Майло-то твой тут с нами застрял.
Лизетта бросила одобрительный взгляд на мужа. Так ее, старую каргу!
– А самим пораскинуть мозгами не судьба?
– не смягчилась Клотильда.
– В черепе этом столько магии собрано за десятилетия, что медальоны ваши - не лучше оберегов простеньких, что на ярмарках за бесценок продают. Лисья песнь - вещь полезная, но вспомогательная. Посмотрите на череп и скажите, что символизирует его цвет?
– Кровь!
– выпалили в один голос Габриэль-старший и Дина.
– Агрессию!
– вскричал Гастон.
– И то, и другое верно. Потому и бороться надо по обоим фронтам. Вы трое - семья, а взаимопонимания никакого. Решите
Ба-бах! Стена снова содрогнулась. На этот раз едва устояла.
Ведьма с шумом выдохнула воздух и начертила левой рукой в воздухе незнакомый никому знак с множеством завитушек. По стене пронеслись золотистые искорки, вмиг превратившиеся в броню вроде драконьей.
– Я выиграла вам время. Действуйте.
– Погоди! Что значит жертва-зверь? Один из лисов?!
– попытался Габриэль-старший прояснить ситуацию.
– Сами додумайтесь. Уж точно не волк. Смерть Майло вам никак не поможет.
Сказала и исчезла, не потрудившись дать дополнительные подсказки.
Гастон в ужасе посмотрел на отца.
– Нельзя трогать лисов!
– Конечно, нельзя, - согласился тот.
– Андре и Елисей связаны с нами. Умрет лис, умрет и хозяин. Это чистое самоубийство.
Гастон скривился. Он вовсе не собственную сохранность имел в виду. Но какой смысл об этом теперь говорить. Хотя... Гастон чуть по лбу себя не хлопнул. Смысл-то как раз есть.
– Я начну, - объявил он, крепче сжимая в кулаке медальон власти.
– Борьбу с семейным разладом.
Но слова не шли. Точнее, шли. Не те, что надо. Гастон отчаянно придумывал, как бы сказать помягче всё то, что накипело.
– Вы мне не нравитесь, - наконец, выдал он. Получилось совсем не мягко. Ну и пусть!
– Ты водила меня за нос с первой встречи, обернулась матерью, заставила думать о ней невесть что, - упрекнул Гастон сестру.
– Могла сразу во всем признаться. Вместе бы решили, как действовать дальше. По-семейному. А ты, - он повернулся к отцу, - слишком легко распоряжаешься чужими судьбами. Будто не люди, а пешки. Прямо сейчас идет сражение простых горожан со стражей. Видно, я не гожусь в правители, коли так рассуждаю. Но ты тоже. Подданные – не пушечное мясо. И всё же... Всё же мы - семья. Я очень хочу узнать вас обоих поближе.
Красный свет от черепа слепил глаза, и Гастон не мог точно сказать, как отреагировали на его слова отец с сестрой. Ждал их очереди с волнением.
– Я от тебя тоже не в восторге, Габриэль, - оповестила Дина.
– Я так долго искала старшего брата, а нашла слабовольного мальчишку на побегушках у герцогского сыночка-увальня. Потому и не открылась, наблюдала издалека, помогала в дороге. Помнишь нищенку на постоялом дворе? Торговку, что к чародейке Каре отправила? А мужчину, что тебе о лисах рассказывал? Это всё я. С наложенной иллюзией. Я следовала за тобой, брат, и постепенно поняла, что в тебе есть потенциал. Предстоит много работы, но ты способен стать кем-то выдающимся.
У Гастона в ушах загудело от негодования. Мало того, что следила, так еще и другими людьми прикидывалась! Но он заставил злость раствориться. Призналась сестрица в обмане, уже неплохо.
– Отец, - Дина, тем временем, обратилась к Габриэлю-старшему, и голос дрогнул от обиды.
– Я никогда не прощу тебе одиночества. Мне всё равно, какими причинами ты руководствовался. Факт остается фактов. Я росла и без матери, и без отца. Но брат прав, мы семья. И должны постараться стать ею по-настоящему.