Похищение с сюрпризом
Шрифт:
Мгновение и все три слились в один, подарив Гастону мощную волну энергии. Почудилось, что сами боги, в которых он никогда не верил, поделились могуществом. Темная магия принца больше не мешала медальонам Пенетьери, и они проявили себя во всей красе. Гастон не видел себя со стороны. Зато остальные застыли, глядя, как он, покрытый серебристым сиянием, идет на противников, держа в руках слившиеся медальоны, а рядом шагает величественный лис...
Первым сложил оружие предводитель стражи. Опустил меч и преклонил колени. За ним последовали и другие бравые охранники, признавая
Глава 24. Прыжок через костёр
Ветер нещадно трепал волосы, в лицо брызгал мелкий дождь - не сильный, но противный. Однако Гастон не замечал неудобств, как и толпа, собравшаяся на главной столичной площади. Все жаждали правосудия. Или, лучше сказать, расплаты. За годы, что они сами и их близкие провели в рабстве, даже не подозревая об этом. За потерянное время. Время, которое не вернуть и не восполнить. Ничто на свете, даже наказание виновных, не изменит того факта, что жизнь годами проходила мимо.
Гастон стоял перед толпой в белых одеждах, но не ощущал на себе взглядов, хотя за каждым его движением следили сотни глаз. Чудилось, всё это происходит не с ним, будто он наблюдатель, а не участник событий. Лишь присутствие серебристого лиса свидетельствовало, что это не сон и не мираж. Елисею не полагалось являться людям. Считалось, лисов Пенетьери способны лицезреть избранные. Но он решил нарушить многовековую традицию. Пусть жители Эндории смотрят и убеждаются, что лис реален. Как и его господин.
Шел третий день со свержения императора и черного принца, а в городе не осталось ни одного «зомби». Завод по сжиганию мусора дымил двое суток, но горела вовсе не дурманящая трава, а другая, что лекарь Аврелий для защитной настойки использовал. Вот люди и очнулись. Узнали новости о свержении узурпатора с сыночком и теперь ждали от истинного наследника перемен. Хороших перемен.
А он... он пока плохо представлял, что делать с обрушившимися обязанностями и чужими ожиданиями. Хотелось спрятаться подальше, а лучше - в Алмании, и забыть, что на свете существует соседняя страна. Но Гастон держался, подозревая, что дело не в его решимости, а в поддерживающей магии сестры. Единственное, что он решил не откладывать - это суд над свергнутым императором и принцем. Но сначала состоялись похороны отца. В новом склепе. Старый, где находили последний приют поколения клана Пенетьери, уничтожил еще министр-предатель, дабы тот не превратили в святыню.
– Выводите первого заключенного, - приказал Гастон страже, собравшись с духом.
Это было печальное зрелище - старик с детской улыбкой на губах. Он не понимал, что вокруг происходит, и куда его ведут. Просто шагал, с любопытством разглядывая толпу. Столько лиц сразу, а ему надоело сидеть взаперти. Дина с Елисеем пришли к выводу, что всё дело в магии черепа. Постепенно те, кто ею пользовались, сходили с ума. Неслучайно и черный принц показался Гастону безумцем.
– Казнить его! На эшафот!
–
Мгновенье, и «предложение» поддержали остальные. От шума заложило уши. Стража по привычке кинулась разбираться с «бунтарями» проверенными методами, то бишь, раздавая палками тумаки направо и налево, но Гастон поднял руку, и наступила тишина.
– Этот человек сотворил много зла, - проговорил он, а люди вокруг жадно ловили каждое слово.
– Всё верно, он заслужил наказание. Но сейчас это немощный больной старик. Его даже собственный сын держал пленником.
Толпа недовольно заворчала. Заволновалась, что истинный наследник готов простить узурпатора и отпустить на все четыре стороны. Но поднялся лис, увеличился в размерах и щелкнул хвостом, из-под которого посыпались серебряные искры. Это мигом закрыло все рты. Тишина стала мёртвой. Нарушал ее лишь свист ветра.
– Наказание имеет смысл, когда оно приносит боль и горечь, - продолжил Гастон.
– А этот человек и себя-то не осознает. Думаю, он уже наказан. Разве лишиться рассудка - не ужасная участь? Пусть он и дальше сидит взаперти под присмотром нянек. Всё равно он пленник собственного разума. Хуже, чем есть, ему уже никто не сделает. А мы не убийцы. Казнить безумца - тоже преступление.
Тишина, по-прежнему, оставалась всепоглощающей. Бесконечной. Народ переваривал слова Гастона. А потом ее разрушил выкрик:
– Ваша правда, принц Габриэль! Убивать юродивого - великий грех!
– Правда-правда!
– заголосили со всех сторон.
Гастон вздохнул с облегчением и снова поднял руку, призывая дослушать.
– Настало время разобраться с тем, кто отлично понимает всё, что натворил, и даже не раскаивается. Привести второго заключенного!
Толпа «загрохотала» в разы сильнее грома, пока стража вела черного принца - растрепанного, небритого, с наглой улыбочкой на разбитых губах.
– На костер его!
– Кожу живьем содрать!
Гастон прикрыл веки и сжал зубы, борясь с соблазном пойти на поводу у толпы. Этот человек выслеживал его, желая одного - стереть с лица земли, а в итоге отнял отца, которого они с Диной даже не успели узнать. Принц Валериан заслуживал смерти, и всё же Гастон отчаянно не хотел ему уподобляться.
– Я не меньше вашего желаю, чтобы мерзавец понес наказание, - объявил он.
– На его руках кровь моего отца. Но смерть... даже мучительная смерть для него будет лишь избавлением. Мы с семьей посовещались и придумали иную расплату.
Улыбочка сползла с лица Валериана. Он быстро смекнул, что затея наследника клана Пенетьери и его родственниц покажется не лучше смерти.
– Огонёк!
– позвал, тем временем, Гастон.
Бойкая лесная девчонка, спотыкаясь с непривычки в новых туфлях, поднялась по лестнице на помост, грозно посмотрела на черного принца (даром, что снизу вверх) и сдернула с шеи бусики, что Гастон купил на ярмарке. Красные шарики, похожие на ягодки, брызнули негодяю под ноги и... тот скрылся в сизом дыму. Народ заохал, решив, что Валериана таки сожгли. Но дым рассеялся, и на месте принца появился кое-кто другой - чёрный лохматый пёс.