Похищение столицы
Шрифт:
— Кутузку?.. Что он есть, кутузка?
— А это ты там узнаешь, когда тебя в камеру вместе с кавказцами посадят.
— Камера? Тюрьма, значит. Зачем камера? Что плохого делает иностранный коммерсант? Я не стрелял. У меня нет пистолета.
— Там расскажешь, что ты делаешь. Лагерь-то твой!.. А теперь вот — фабрика будет — труба, дым, грязь. Кто захочет сюда ездить? Крышка тебе, Корея! Бери ноги в руки и валяй домой.
Подошла Екатерина. И — к корейцу:
— Ты лагерь хотел продавать?
— Да, да —
— Сколько же?
Кореец замялся, стал что-то на руках показывать. Видно, слова какие-то забыл. Но потом сказал:
— Двести тысяч долларов!
— Ну, ты загнул парень! — пропел Петрунин. А Катерина предложила:
— Бери любую половину.
— Что есть половина?
— Ах, косоглазый бес! — вскинулся Петрунин.— Слов русских не понимаешь, а имущество наше к рукам прибрал.
Кореец догадался и замотал головой:
— Хорошо есть, хорошо! Давай половину.
Катя поручила Петрунину оформлять документы, а сама пошла в детскую столовую, где томились в ожидании своей судьбы девушки. За ней неотступно следовал Каратаев.
У дверей их встретил омоновец:
— Плачут девушки.
— Чего ж они плачут, дурочки?
— Боятся, задаток от них потребуют. Им по тысяче долларов дали. Г оворят, истратили половину и взять их теперь негде.
Катя и Каратаев вошли в помещение, и девушки, онемев от страха, смолкли. Катя громко спросила:
— Вас триста душ должно быть. Г де остальные?
— На втором этаже они, в спальных комнатах сидят.
— Зовите всех сюда. А вы, красавицы, чего нос повесили? Вот ты... как тебя зовут?
Подошла к рослой кареглазой девице:
— Ишь, Венера Милосская. Да за такую-то и сто миллионов не жалко. Ну, вот вы, Олег,— повернулась к Каратаеву,— дали бы за нее сто миллионов?..
— Дал бы и двести, но лишь в том случае, если бы вы от своей милиции отказались и воспитанием этой девушки занялись. Она ведь еще несовершеннолетняя.
Катя села рядом с кареглазой, обняла ее за плечи, заговорила в раздумье:
— Мне такой ваш проект нравится. Я только сегодня поняла, как опасно в милиции работать. Пулю в голову получить не желаю. Я хоть уже пожила на свете, но каждый день встречаю, как самый первый и единственный.
Тряхнула за плечи девушку:
— Ну, рассказывай, как тебя зовут?
— Марией.
— Машенька! Вот молодцы, родители! Самым красивым именем назвали.
Со второго этажа по живописной лестнице стекали разноцветные стайки девиц. Одеты изысканно, броско и по последней моде. Прически, туалеты — все так, будто они приготовились к смотру на конкурсе красоты. Глаза сияли весенними цветами, ноги длинные, шеи лебединые.
Русская элитная порода готовилась на вывоз в арабскую страну.
Бледность щек и тревожные взгляды выражали беспокойство и взволнованность.
За столами все не умещались, многим пришлось стоять. Тишина воцарилась такая, что и полет мухи можно было услышать.
— Кто из вас самая старшая? — спросила Катя.
Девушки молчали.
— Кому из вас двадцать лет?
С десяток рук взметнулись над головами.
— А кому двадцать один год?
Поднялись три руки.
— Вот вы, «старушки», и сядьте здесь, со мной рядом.
Три девушки, неся в руках стулья, приблизились и сели рядом с Катериной. Она сказала:
— Давайте знакомиться: я Екатерина Михайловна, хозяйка швейной фабрики, что тут по соседству, и одновременно майор милиции. Мы этот лагерь покупаем для фабрики. Тут будут отдыхать семьи рабочих, милиционеров, дети. В будущем устроим базу и для иностранных туристов. Вас мы вырвали из лап мафии. Вы были в плену.
— Нас пригласил Судан, мы туристы.
— Туристы? А кто же и зачем вам дал по тысяче долларов? Нет, милые, вас купил богатый человек, чтобы часть из вас оставить в своем гареме, а другую часть перепродать другим богатым людям. Вы стали живым товаром и чуть было не попали в рабство.
Наступила тишина, и Катя долго ее не нарушала. Из дальних рядов раздался чуть не плачущий голос:
— А как же деньги? Мы их потратили.
— Деньги возвращать не станем. Мы хотим устроить вашу судьбу. Приглашаю всех на работу. Часть из вас, кто захочет, будет трудиться здесь, а другие пойдут на мою фабрику. Всем вам будем платить по двести долларов в месяц. Ну, как? Принимаете мое предложение?
И снова тишина. Машенька, сидевшая справа от Кати, робко спросила:
— А если тут... что будем делать?
— Пока будем приводить в порядок помещения, территорию, а потом кто пойдет на кухни, кто в столовые залы официантками. Другие будут хозяйничать в бильярдной, кинотеатре, на спортивных базах. Желающие возьмут ножницы, научатся стричь газоны, разбивать цветочные клумбы, содержать в чистоте территорию. Те же из вас, кто захочет продолжать учебу, жить и работать в городе — милости просим, оставайтесь в городе. И еще скажу: для тех, кто пожелает работать у нас, выдадим зарплату за три месяца вперед. Ну, а теперь послушаем вас.
Рядом сидящая девушка — из «старушек», сказала:
— Меня зовут Ксения. Хочу спросить, а если у кого есть брат, или молодой человек, и он без работы, можно и ему здесь устроиться?
— Да, можно, но это в том случае, если он нам покажется надежным и порядочным парнем.
Заговорила другая «старушка»:
— Меня зовут Таня, хотела бы знать: что надо понимать под словами «надежный» и «порядочный»?
— У нас будет «сухой» закон. Согласятся ли они на абсолютную трезвость?.. Каждый пройдет медицинскую комиссию. Если чем болен, пошлем на лечение.