Похищение века
Шрифт:
– А я Валерий Дьяков, директор театрального музея. Звучит очень громко, правда? Добро пожаловать в мои владения!
За дверкой, после того как Валерий включил свет, меня подстерегал неожиданный эффект: оказывается, стеклянная галерея отделяла лишь узкую полуокружность коридора, а не просторное, обширное помещение! Противоположная глухая стена, увешанная старыми афишами, фотографиями и картинами, была совсем близко. В ней я заметила еще одну дверь, она была чуть приоткрыта, демонстрируя полоску непроницаемой тьмы. Почему-то шум сцены
Валерий прикрыл эту самую дверь поплотнее и развел руками, как радушный хозяин:
– Вот, Таня, и все мое хозяйство. Там, - он кивнул на стену, - к сожалению, уже чужая территория. Вам может показаться, что экспонатов здесь не так уж много. Но это не так, совершенно не так! Коллекция богатейшая! Пойдемте, Таня, я вам все покажу и расскажу...
Следующие двадцать минут я вынуждена была посвятить знакомству с историей развития оперно-балетного дела на земле тарасовской. Особый акцент директор музея делал почему-то на балете.
Причина выяснилась между делом: оказывается, я общалась сейчас с бывшим солистом нашей балетной труппы. Но театральная судьба Валерия Дьякова сложилась трагически: десять лет назад бедняга получил тяжелую травму позвоночника, чудом остался на ногах, но на танцах пришлось, конечно, поставить жирный крест. Расстаться с театром он оказался не в силах и с тех пор освоил несколько профессий: работал билетером, администратором, сотрудником литчасти, а теперь вот дали крошечную ставочку музейного директора...
Вырваться из владений Дьякова добром не было никакой возможности, а грубить ему не хотелось - особенно после того, что он рассказал о себе. Его бесцветные глаза пылали сейчас огнем фанатической страсти к театру. Нет, что ни говори, а все они, театральные люди, немножко того...
"сдвинутые". Мне этого никогда не понять.
Единственному посетителю удалось лишь несколько сократить экскурсию мягким напоминанием о том, что его (то есть меня) ждет Федор Ильич.
– Ну конечно, конечно...
– Валерий сразу стушевался.
– Не смею задерживать. Но вам ведь было интересно, Таня?
Я рассыпалась в подтверждениях и благодарностях.
– Валерий, а что за этой дверью?
– спросила я невзначай, когда он проводил меня к выходу.
– Да ничего особенного. Так, всякий хлам.
Просто большое пыльное помещение, которое комендант приспособила под склад. Хотите взглянуть? Ключ сегодня у меня, я там кое-что подбираю для оформления новой выставки.
Я выразила такое желание - одним глазком и только из женского любопытства.
Дьяков распахнул дверь - и еще прежде, чем он щелкнул выключателем на складе, меня буквально оглушил рев Вешнева, раздавшийся, казалось, прямо за порогом:
– Ольга! Мамина!! Что ты раскорячилась, как корова на льду, право слово... Поднимайся на помост, легче! Ты же Иоланта, а не театральная тумба!!!
– Владимир Леонидыч, я не могу туда влезть!
– ответил плаксивый голос нашей
– Это платье слишком узкое!
– Ах, слишком узкое... Ха-ха! Я не виноват, что ты разъелась, матушка. Теперь будешь у меня выходить на сцену только в балахонах для беременных... Массовка! Что там у вас за веселье, дьявол вас раздери?!
Мой гид смущенно улыбнулся:
– Вот, Таня... Теперь вы знаете маленький секрет этого помещения, который позволяет иногда узнавать самые большие тайны. Над нами партер, и здесь слышно каждое слово. А если говорят поблизости от осветительной - то даже самый тихий шепот.
– Вот это да!
– Я сама понизила голос до шепота.
– Весело вам тут живется... Можете неплохо зарабатывать шантажом!
– Говорите громко, Таня: там ничего не слышно. Эффект односторонний. А насчет вашего последнего замечания... Я совсем не болтлив.
– Но как же ваши местные "власти" терпят такую утечку информации? Ведь можно как-то усилить звукоизоляцию.
Мы вышли из захламленного, пыльного и к тому же очень шумного помещения.
– Знаете, как ни странно, об этой особенности склада почти никому не известно. Люди здесь бывают редко. Артисты и тем более руководство - вообще никогда. Этакий "дальний ящик", куда засовывают все самое ненужное, что, возможно, никогда и не потребуется.
Валерий Дьяков проводил меня наверх, до того самого прохода через сцену, который показывала мне, только с другой стороны, директорская секретарша. Я опасалась, что меня там заметит свирепый Вешнев, но Валера успокоил:
– Нет, кулисы очень глубокие, а маэстро сидит в партере. Да и вообще там, наверно, сейчас все перекрыто ширмами, так что вы вряд ли кого увидите.
Он распрощался со мной - ему надо было к главному администратору, кабинет которого размещался в вестибюле при входе. А я с опаской двинулась в сторону сцены, откуда долетали сейчас фрагменты известной (даже мне!) арии: "Кто может сравниться с Матильдой моей..."
Распахнув обитую железом дверь с табличкой:
"Посторонним вход воспрещен", я оказалась в густом полумраке кулис. Осторожно сделав несколько шагов, я совершенно неожиданно для себя была увлечена вбок чьей-то уверенной рукой и, не успев даже ойкнуть, увидела перед собой знакомые желто-зеленые глаза. В них плавали блики каких-то далеких осветительных приборов.
– Привет!
– Лебедев нахально улыбался.
– Какая встреча... Что же вы сегодня без охраны?
– Пустите... Вы напугали меня, Николай!
Надо разыгрывать дурочку, попавшую в его сети.
Он ослабил хватку, но локоть мой не выпустил. Наоборот, свободной рукой оперся о стену возле моей головы, так что я оказалась у него в плену по всем статьям.
– Прощенья просим. Но к чему нам церемонии, Танечка? "Вы", "Николай"... Можешь называть на "вы" своего дядю Мишу, у него возраст для этого подходящий. Я для тебя просто Коля.