Похищение века
Шрифт:
Первое, что я сделала после этого, - достала из пакета огромную тонкую шаль с люрексом. Наброшенная на плечи, она полностью скрыла под собой мое платье (что было совсем не трудно), а заодно и большую часть меня.
Я дала своим клиентам последние наставления, мы сверили часы, и...
И мне, собственно, было уже пора.
Сцену безмолвного прощания Татьяны и Мигеля я опускаю. Герой выглядел раскаявшимся грешником в аду. По-моему, он все осознал.
В пять минут шестого я свернула с широкой мраморной лестницы в знакомый
Из его нагрудного кармашка торчал уголок белого платка. Это означало, что мой "клиент" (еще один!) уже на месте.
"Дорогой Коля" - надо отдать ему должное!
– тоже принял меры, чтобы мне понравиться. Разумеется, моя шаль здесь не понадобилась, он ее сразу отложил в сторону. К тому, что обнаружилось под шалью, Лебедев отнесся гораздо спокойнее, чем Мигель: ведь он, в отличие от "дядюшки", знал, что все это предназначается ему. Так что мне пришлось начать "жертвоприношение" в первые же секунды нашего свидания. Должна отметить, было не очень трудно притворяться; что мне все это нравится.
На мое счастье, "одинокий странник" не стал гнать лошадей. Получив некоторый аванс, он расслабился и решил, что теперь можно немного потрепаться, благо имелась и подходящая тема.
– Слушай, Танек, а правда, что ли, у твоего "дона" плащик свистнули? Все только об этом и болтают.
– Ой, да я-то почем знаю? Меня уж все замучили сегодня вопросами... Думаешь, он со мной это обсуждает?
– А ты его не спрашивала, что ли?
– Как это не спрашивала? Спросила, конечно. Так он мне то же самое и сказал, что по телику. Ты видел?
– Видел, видел. Ты думаешь, темнит?
– А Бог его знает? С директором он все секретничает, с Федором Ильичом... Ко-оль! Что это ты все про плащ да про дядю...
Я потянулась к нему, демонстрируя, что тема плаща меня нисколько не интересует. Лебедев исполнил, что требовалось, но было понятно, что его-то сейчас больше интересует как раз разговор.
– А ты сама видела плащ Радамеса?
– Нет, откуда? Он же все время у Мигеля в номере, под замком. А я у него не была.
Ему наверняка известно от Аннушки, что я была у Мартинеса, но будет выглядеть естественно, если я постараюсь это скрыть.
Лебедев взял меня за подбородок (терпеть этого не могу!), пристально-насмешливо посмотрел в глаза:
– Не была?
– Нет...
– Ну ладно... А со стороны посмотреть, так отношения у вас очень теплые!
– Скажешь тоже!
Я осторожно взглянула на часы: оставалось две минуты.
– Это он на публику работает. Нужна я ему больно.., бедная родственница! Ему от меня другого тепла требовалось, Коленька.
Ой, держите меня... "Одинокий странник" решил тоже разыграть сцену ревности!
– Ка-зел! Из самого уже песок сыплется, а туда же!
– Ну уж прямо и "песок",
– Чего?
– Лебедев отстранился, не отпуская моих рук, и смерил меня презрительным взглядом:
– Так, может, ты его уже испробовала, а?
Вернее, он тебя...
– Ах, ты мне будешь мораль читать!..
– Я сделала ненастоящую попытку вырваться, и у меня, конечно, ничего не получилось.
– Иди сюда...
– Он не грубо, но очень настойчиво притянул меня к себе вплотную.
– Сейчас я тебе покажу, как это делается, твоему дяде Мише и не снилось...
Мы сидели на банкетке неподалеку от двери склада. Вернее, теперь уже почти лежали.
И тут за этой самой дверью раздался отчетливый шорох. Я схватила нового "героя-любовника" за руку.
– Коля! Там кто-то есть...
– Не ерунди. Никого там нет.
Шум повторился, хотя и несколько слабее.
Театральный звукорежиссер постарался на славу: было полнейшее ощущение, что шорох слышится со склада, хотя на самом деле источник звука находился вверху, над нами.
Лебедев тоже прислушался.
– Мыши, наверное. Не бойся.
– Мыши!
– взвизгнула я.
– Как это: "мыши" и "не бойся"! Там заперто, Коля?
– Нет, Валерка забыл запереть, балда. Я смотрел, там никого.
– Коль, посмотри еще! Если это мышь, она может выскочить сюда. Я с ума сойду!
– Дурочка...
Однако новое шуршание за дверью заставило Лебедева чертыхнуться и вскочить на ноги:
– Да это уже и не мышь, а будто кабан! Может, кошка забралась?
Он распахнул дверь темного склада и прислушался. Я с опаской выглядывала из-за его спины, чтобы он, чего доброго, не повернул обратно.
Сделав шаг вперед, Николай включил свет.
Ни кабана, ни кошки, ни даже мышки в пределах видимости, конечно, не было. А шорох явственно слышался теперь сверху, из партера.
– Черт, как я сразу не догадался!
– усмехнулся Лебедев.
– Это наверху. Здесь слышимость аховая.
Он увлек меня к выходу, но внезапно приостановился:
– Постой-ка, Танек...
Бессвязный шорох в партере постепенно облекся в форму мужских шагов, затем послышались голоса.
– Вы закончили здесь?
– начальственно спросил кого-то директор.
– Да, Федор Ильич, ухожу, - ответил женский голос.
Мягкие шаги и - звук прикрывшейся двери партера.
– Вот, Мигель, теперь мы одни. Отойдем подальше.
– Здесь нас не услышат, Федор?
– спросил нервный голос фамозо кантанте.
– Исключено. До первого звонка нам тут не помешают. А то у меня в кабинете сами видели, что творится.
Я попробовала увлечь Лебедева к выходу, но он крепко обхватил меня за плечи и не двинулся с места.
– Федор с твоим...
– Он мотнул головой в сторону потолка.
– Послушаем, Танек. Может, что интересное расскажут, а?