Похититель теней
Шрифт:
Не дожидаясь ответа, Люк скинул ботинки и побежал по песку к полосе прибоя. Софи посмотрела ему вслед, подмигнула мне и, разувшись, припустила следом. Люк догонял отлив, крича что есть мочи. Недолго думая я тоже побежал. Луна стояла полная, и передо мной вытянулась моя тень. Огибая лужицу, я готов был поклясться, что видел в отблесках соленой воды силуэт маленькой девочки, которая смотрела на меня.
Я нагнал запыхавшихся Люка и Софи. Ноги у нас заледенели, Софи уже стучала зубами. Я обнял ее, растер ей спину. Пора было возвращаться. Мы так и шли через весь городок с ботинками
Софи приняла душ и, юркнув под одеяло, тотчас уснула. Люк посмотрел на нее, спящую, кивнул мне и погасил свет.
Наутро мысль о завтраке в гостинице привела нас в уныние. Обстановка в зале была не самая веселая, а звуки, сопровождавшие трапезу, малоаппетитны.
— Это входит в стоимость, — уговаривал нас Люк.
Но, взглянув на вытянувшееся лицо Софи, с тоской смотревшей на тосты с маслом, он оттолкнул стул, велел нам ждать и скрылся в кухне. Через пятнадцать долгих минут постояльцы за столиками подняли головы, принюхиваясь к непривычному запаху. Наступила тишина, все старички, отодвинув тарелки, с живым интересом уставились на дверь.
Наконец появился Люк, перепачканный мукой, с корзинкой, полной оладий. Он обошел все столы, дал каждому по две штуки, затем, вернувшись к нам, положил три на тарелку Софи и сел.
— Стряпал из того, что нашлось, — сказал он. — Надо бы нам купить три пакета муки и столько же масла и сахара, я, кажется, исчерпал хозяйкины запасы.
Оладьи, вкусные, теплые, просто таяли во рту.
— Знаешь, не хватает мне этого, — вздохнул Люк, оглядевшись. — Я любил утром встречать в булочной первых клиентов с хорошим аппетитом. Посмотри вокруг, как они все счастливы, медицина в полном смысле слова тут ни при чем, но мне кажется, это им на пользу.
Я поднял голову — пансионеры лакомились от души. Давешняя тишина сменилась оживленными разговорами.
— У тебя золотые руки, — произнесла Софи с полным ртом, — в конце концов, может быть, это тоже медицина.
— Вот он, — Люк указал на старика, сидевшего прямо, точно кол проглотил, — мог бы быть Маркесом через несколько лет.
Все наши соседи были как минимум втрое старше нас. Среди этих веселых лиц — то там, то сям даже слышался смех — меня вдруг посетило странное чувство, будто я вернулся в школьную столовую, только мои одноклассники немного постарели.
— Пойдем посмотрим, как выглядит море днем, — предложила Софи.
Мы поднялись к себе в номер и, надев свитера и пальто, вышли из гостиницы.
На пляже мое вчерашнее ощущение подтвердилось: этот маленький курортный городок был мне знаком. В конце дамбы виднелся в утреннем тумане маяк, маленький заброшенный маячок, сохранивший верность моей памяти о нем.
— Ты идешь? — спросил меня Люк.
— Что?
— Там есть кафе, подальше, на пляже. Мы с Софи ужас как хотим настоящего кофе, в гостинице была просто бурда.
— Идите, я вас догоню, мне надо кое-что проверить.
— Тебе надо что-то проверить на пляже? Если ты боишься, что море убежит, обещаю тебе, оно вернется вечером.
— Ты
— Он еще и не в духе! Слушаюсь, ваш покорный слуга проводит мадам, пока месье будет считать ракушки. Что передать на словах?
Не слушая больше глупостей Люка, я подошел к Софи, извинился, что оставлю ее ненадолго, и пообещал скоро вернуться.
— Куда ты?
— Мне тут вспомнилось кое-что. Я на четверть часа, не больше.
— Что же тебе вспомнилось?
— Кажется, я уже приезжал сюда когда-то с мамой на несколько дней, которые очень много значили в моей жизни.
— И ты только сейчас это понял?
— Это было четырнадцать лет назад, и с тех пор я здесь не бывал.
Софи повернулась и, взяв под руку Люка, ушла, а я направился к дамбе.
Проржавевшая табличка по-прежнему висела на цепи. От «Вход воспрещен» уцелели только «о» и «е». Я перешагнул через цепь, толкнул дверь — разъеденного солью замка на ней уже не было — и полез по лестнице на смотровую площадку. Ступеньки как будто уменьшились, мне казалось, они были выше. Я поднялся под самый купол, стекла были целы, но черны от грязи. Я протер их руками и приник к двум появившимся кругам — эти два круга были словно бинокль, направленный в мое прошлое.
Моя нога за что-то зацепилась. На полу, под слоем пыли, я увидел деревянный ящичек. Я нагнулся и открыл его.
Внутри лежал старый-престарый воздушный змей. Каркас был цел, но крылья орла почти истлели. Я взял птицу в руки, погладил — очень осторожно, казалось, она вот-вот рассыплется. Потом я заглянул в ящичек, и у меня перехватило дыхание. Длинная дорожка песка изгибалась в форме половинки сердца. Рядом лежал свернутый листок бумаги. Я развернул его и прочел:
«Я ждала тебя четыре лета, ты не сдержал обещания, так и не приехал. Воздушный змей умер, я похоронила его здесь. Как знать, может быть, когда-нибудь ты его найдешь».
Внизу стояла подпись: «Клеа».
Сорок метров. Катушка была тщательно смотана. Я спустился на пляж, разложил змея на песке, скрепил деревянные планочки. Проверил, крепок ли узел, размотал пять метров шпагата и побежал против ветра.
Крылья орла напряглись, он метнулся влево, вправо — и взмыл ввысь. Я пытался изобразить в воздухе змейки и восьмерки, но ветхий змей плохо слушался. Я ослабил шпагат, и он взлетел еще выше. Его тень плясала на песке, и этот танец пьянил меня. Я услышал смех — смех, звучавший из самой глубины моего детства, несравненный смех, похожий на звуки виолончели.
Где она теперь, моя наперсница одного лета, девочка, которой я без страха поверял все мои тайны, потому что она не могла их услышать?
Я зажмурился, мы бежали вдвоем, запыхавшись, увлекаемые парившим впереди орлом. Ты умела управляться с ним как никто, и часто прохожие останавливались, чтобы полюбоваться твоей ловкостью. Сколько раз я брал тебя за руку на этом самом месте? Что с тобой сталось? Где ты живешь? На каком пляже проводишь летние дни?
— Что это за игры?
Я и не слышал, как подошел Люк.