Похождения бравого рядового Гувер
Шрифт:
— Курсанты Гордон и Маккензи, сэр.
— Благодарю, рядовой. — Разочарованно сказал передатчик, ожидавший хотя бы процедуры снятия отпечатков пальцев и потожировых следов.
Радисты тоже скучали, найти устроителя неуважительного прикола было их единственным развлечением, а за поимку неуловимого Фантома даже была объявлена награда. Дилетантизма они не уважали, как и Гувер. Верх непрофессионализма — оставлять свой запах на предметах розыгрыша.
— Как вы… — Доктор круглыми глазами посмотрел на присоску в руках Гувер.
— Запах, сэр. Одеколон курсанта Гордона.
— Неужели он один таким пользуется?
— Одинаковые ароматы по-разному пахнут на разных людях. — Гувер прищурила глаз. — Вы сами должны знать это, сэр.
— Да, но как вы…
— Как узнала запах? Нас учат годами, сэр.
— А второй? Маккензи?
— Маккензи заказывал четыре месяца назад коробку присосок этой фирмы. — Гувер показала доктору полуистершийся ярлычок.
— Это они — Фантом?
— Нет, сэр. Фантома никто не может вычислить, сэр.
— А что он делает?
— Фантом?
Гувер впервые задумалась об этом. Фантом стал частью ее жизни, так же, как и Кейдж, Мария Кри, доктор Брандт, снайпер Джо, Стиви.
— Фантом устраивает розыгрыши. Иногда злые. Иногда смешные. Никто его никогда не видел. Несколько раз мы думали, что взяли его с поличным, сажали нарушителя в карцер, но в это время появлялся настоящий Фантом, и доказывал, что мы снова взяли не того. Еще он помогает агентам и курсантам. Мой друг Стиви рассказывал, что не успевал начистить картошки к завтраку, а я в это время сидела в карцере, и не могла ему помочь. Он вышел в туалет, а когда пришел, вся картошка была вычищена. Не очень хорошо, правда, но он успел выковырнуть глазки. У Эмили Рид погибли родители в автокатастрофе, и с этого дня она каждое утро находит у себя под подушкой шоколадки.
— Неравноценная замена. — Скептически хмыкнул доктор.
— Наверное, сэр. Но воскрешать людей Фантом не умеет. Иногда он устраивает погромы в лабораториях. Пару раз выпускал генетические эксперименты из клеток, нам приходилось их пристреливать.
— А вы его видели, Гувер?
— Никто никогда не видел Фантома, сэр.
— Я имел ввиду…
— Я поняла. Нет, сэр. Мы думаем, что Фантом — это дух погибшего агента. Он не хотел уходить… куда бы там ни было, и остался на базе. Здесь его дом.
— Что за глупости. — Фыркнул Коннор. — А вы не думали, что он не один? Просто вы придумали себе дурацкую легенду, а шайка приколистов ее поддерживает.
— Нет, сэр. — С достоинством отозвалась Гувер, которую неприятно покоробили эти слова. — Эту дурацкую легенду поддерживаем все мы.
Она открыла дверь в шестнадцатую комнату и пропустила доктора вперед. Опустила руку в карман и тихо щелкнула кнопкой глушителя сигналов.
— И если ты, гребаный янки, будешь выступать на Фантома, то он придет за тобой, и на твоих штанах, кроме коричневого, появится еще и желтое пятно!
Коннор застыл и медленно повернулся к уже сидевшей на столе Гувер. Его поразило изменение, которое произошло у нее в лице. До этого он почти даже и не приглядывался к ней, не найдя в ней ничего занимательного, но вот в одно мгновение в пустых исполнительных глазах прорезался вдруг холодный ум, а в линии губ — жесткая насмешливость.
— Что? — Спросил он, подумав, что ослышался.
— Давай начистоту, док. У меня свои проблемы, а ты — мой шанс не вылететь отсюда со свистом.
— Но ты…
— Да-да, Кейдж тоже думает, что я солдатик. И все думают. И пусть себе думают. А ты мне сейчас очень нужен. Говорю открыто, потому что со своей стороны тоже могу тебе кое-что предложить. Ты медик или ученый?
— Ученый. Но…
— Заткнись. Не смей выступать на чужую религию, придурок, а то ее приверженцы порвут тебе жопу, а я даже не подумаю тебя защищать. Это раз. Естественно, все знают, что Фантома не существует, это просто байка, сочиненная, чтобы прикрыть нарушения и излишний альтруизм, который здесь не поощряется. Мы не в детском саду, и проявлять чувства нам тут не положено. Это два. Зачем тебя сюда прислали? От честного ответа на этот вопрос, я раскрою тебе три и четыре.
— Я должен исследовать влияние военных условий на психику детей. Вас вербуют в весьма юном возрасте.
— Ясно. А отдельный пункт?
— Какой отдельный пункт?
— Вот этот.
Гувер спрыгнула со стола, взяла доктора за руку и вывернула ее.
— Черт!
— Ломать не буду. Но больно будет ужасно.
— Да какой еще отдельный пункт?!
— Знаешь, док, ужасно нежное место — рука. Уязвимое. Интимное, я бы даже сказала. И поэтому, если сделать вот так, то особенно больно.
Гувер сложила пальцы и ткнула доку в точку на открытой ладони. Коннор вскрикнул и не удержался на ногах.
— Даже несколько приятно. — Продолжала Гувер, продолжая надавливать. — Стимулирует мыслительный центр. Вот же как, бывает любовь-ненависть, а бывает и удовольствие-боль. Ну давай, раскалывайся уже, и я тебе тоже кое-что расскажу.
— Они хотели, чтобы я изучал тебя-а-а-а-а-а! — Коннор вывернулся и прижал руку к груди. — Чертова садистка!
Гувер выдвинула стул, поставила его спинкой вперед, и села, возвышаясь над доком.
— Отлично.
— Ты не удивляешься?
— Я на дуру похожа? Что конкретно тебе надо изучать?
— Я не понял толком. Реакции на различные возбудители. Тип темперамента. Характер. Зачем только?
— Секреты. — Гувер усмехнулась, это было так в духе Кейджа.
— Одно ясно, что тобой очень дорожат, но не хотят, чтобы ты знала.
— И поэтому выделили мне отдельный отсек и научили пользоваться интернетом. Как наивно.
— Ты из гениев?
— Что-то вроде того. Быстро соображаю, быстро запоминаю… У меня есть плохой парень.