Похождения бравого рядового Гувер
Шрифт:
— Да-да, ты все точно описал. — Устало усмехнулась Гувер, болтаясь в его руках, как тряпичная кукла.
Дантон престал ее трясти и просто обнял. Прижал так, что у нее затрещали ребра. Пальцы зарылись в непривычно короткие волосы, сошлись на затылке.
— Хочу тебя! — Жарко выдохнул он ей в висок. — Прямо здесь. Сейчас.
— Момент неподходящий! — Ответила Рид, но все же поцеловала его, жадно и крепко, вцепившись в плечи, как клещ.
— Скоро все кончится. Скоро все… — невнятно шептала она между поцелуями.
Потом вдруг с неожиданной силой резко оттолкнула Джо, с оттягом вытерла рот и сплюнула на пол.
— Ну ты и пидор!
Резко щелкнула рубильником, и лифт засветился.
— Счастливо оставаться! — С хохотом крикнула она, запрыгивая в него. — Передай Корки, что он едет следующим рейсом!
Наверху ее уже ждали. Неприятно выходить из лифта под дулами двух десятков автоматов.
— Досадно, правда? — Осклабился Доусон. — Где Дантон и Кейдж?
— В добром здравии. Эй, Доусон, скажи своим людям, чтобы убрали оружие, а то хуже будет.
— С чего бы? Твои люди все у нас.
— У меня есть еще. А вот второго меня нет ни у кого.
— Не думаешь ли ты, что ты очень важная птица?
— Не думаешь ли ты, что мной не было предусмотрено подобное развитие событий? И я не птица, детка, я Вельзевул!
Моритц театрально взмахнул руками, и на агентов неизвестно откуда, поднялась целая туча мух. Она была такой густой, что закрыла видимость на несколько метров вокруг, насекомые бросались на людей, кусали их до крови, забирались в уши, рты и глаза. Кто-то, не выдержав, принялся стрелять, но насекомых это не остановило. Через несколько минут, когда поднялся лифт с Дантоном и Кейджем, насекомые уже снова мирно ползали по камням, и агенты, матерясь, с хрустом давили особо нерасторопных ботинками.
Глава 58. Право сильного
Вернувшись в убежище, которое мало чем походило на закрытый бункер, и вообще являлось шикарным частным зданием, Гувер первым делом направилась в подвал. Кивнула охранникам и прислушалась к звукам, раздающимся из-за белой железной двери.
— Давно не орет?
— Дня два. — Ответил тот, что стоял справа.
Гувер хмыкнула, потом озабоченно потерла пальцем бровь.
— Открывайте.
За дверью была небольшая камера, а у задней стены, прикованная цепями, сидела Куколка. При виде Гувер она подняла грязную всклокоченную голову и облизала пересохшие окровавленные кубы.
— Лучше? — Хладнокровно поинтересовалась Мерида.
— Иди ты… — прохрипела блондинка.
— Напоить. — Велела Гувер, разгибаясь. — Жрать не давать. И кровь на анализ. И пункцию…
Спустя полчаса ароматно пахнущая Куколка с огромным тюрбаном из полотенца на голове сидела на столе доктора Моритца и болтала ножкой, наблюдая, как солнце играет на рыжих волосах человека, склонившегося над микроскопом.
— Ну?
— Ты скажи. — Рыжая голова поднялась. — Чувствуешь что-нибудь?
— Как-то… не слишком приятно.
— Сначала все неприятно. Твой организм учится самостоятельно вырабатывать адреналин. Ему нужно время. И поменьше острых ощущений, иначе угробишь мой эксперимент.
— И надолго это?
— Пока временно. Сыворотка нестабильна.
— Временно?! — Куколка вскочила со стола, в гневе раздувая тонкие ноздри. — Я чуть не сдохла там от боли! Мне казалось, я с ума сойду!
— Вот потому тебя и обездвижили.
— И ты мне заявляешь, что придется это вытерпеть опять?!
— Может, и не придется. Я работаю.
— А Хейли?! Она этого не выдержит!
— Выдержит. Ее изменения еще не так глобальны, как твои.
— Слушай, ты…
— Что? — Моритц лениво улыбнулся. — Что ты имеешь мне сказать, птичка моя? Ничего? Так захлопни клювик и лети отсюда, пока не начали выщипывать твои яркие перышки. У нас впереди тяжелое время. Веселое. Но тяжелое. И мне надо приготовиться.
Ванная была наполнена горячим паром. Рыжая девушка полулежала в ароматной воде и разглядывала свое тело, будто впервые его видела. Длинные волосы плавали по поверхности, похожие на водоросли, а белая кожа казалась полупрозрачной. Лениться было ужасно приятно, но деятельная натура не давала долго сидеть на месте. Девушка выбралась из ванной, небрежно завернула волосы в полотенце и прошла в комнату, капая на дорогой белый ковер с длинным ворсом, и не обращая внимания на ожидающего в кресле мужчину. Остановилась перед зеркалом и принялась критически себя разглядывать.
— Так жалко моих бедных маленьких мальчиков. Они бы сейчас уже выросли, и мне не пришлось бы довольствоваться этим. Хотя знаешь, Мак, быть в теле женщины, быть способным делать с ним все, что хочешь… они даже ходят по-другому, чувствуют. Другой вкус, другие запахи, другой болевой порог. Интересно, как чувствуют животные? Можно попробовать, но сохранится ли разум человека? Есть ли дорога назад?
— Это все, о чем ты можешь сейчас думать? На нас объявлена травля, знаешь, сколько Совет обещал за наши головы? Везде наши ориентировки…
— Но никто нас особенно не ловит, мой дорогой. Тебе нужно расслабиться. И я знаю, что мы сделаем. Тебе нравится это тело?
— Что… что ты имеешь ввиду?!
Девушка рассмеялась.
— Ах ты извращенец! Я же тебе в дедушки гожусь! Нет, я имею ввиду кое-что другое. Как насчет небольшой охоты?
— Дантон, зайди.
— Как вы, директор?
— Жить буду, но некоторое время хуже, чем хотелось бы. Что ты скажешь?
— Много чего. Сегодня на обед давали кашу с кусочками колбасы. Кто это придумал и зачем? Пришлось выковыривать и есть. Эти долбанные курсанты так намыли пол, что теперь на нем можно кататься, что они и делают. Какой-то урод разрисовал портрет президента в главном холле маркером…
— Что ты скажешь о Стефе?
Вместо ответа Дантон вытащил пачку сигарет и глубоко затянулся, хотя в палате курить было нельзя.
— Вот как тут бросить? Стеф как Стеф. Вы простите, сэр, но он больной на всю голову, хотя и с огоньком.
— Ты бы его смог пристрелить?
— Прикажите?
— Нет. Не сейчас. Но смог бы?
— Я солдат, сэр.
Кейдж усмехнулся.
— Ясно. Подойди к Доусону и передай ему, что пока я не смогу передвигаться, он будет моим временным заместителем. Особо подчеркни слово «временным», в последнее время Грегори и без того нервный.