Похождения бравого рядового Гувер
Шрифт:
— Тогда кто такая Линда?
— Может твоя мать или бабушка?
— Слишком похожа.
— Ну и что?
— Все равно слишком похожа. Чересчур, понимаешь? И что у нее за странные характеристики? При чем тут уши, цвет волос?
— Моритц был…
— Ты достал!
— Я хотел сказать, что он был безумец. — Обиделся Коннор. — И многие вещи, которые он делал, не поддавались логике.
— Или просто нужна была другая логика. — Не поддержала его Гувер. — Иной обобщающий признак, нежели мы думаем.
— Так как первоначальный осмотр ничего не выявил, я хочу изучать тебя дальше. — Коннор посмотрел на нее глазами маньяка. — Для начала проверим реакцию на возбудители, как просил Кейдж, потом проведем тест Роршаха, потом…
— Смени штаны для начала. — Посоветовала Гувер. — А мне нужно кое с кем поговорить. Не высовывайся из лаборатории и остерегайся Фантома. Он обожает посвящать новичков… хоть его и не существует.
Итак, задание обернулось крахом. Хотя теперь жизнь определенно стала интереснее. Гувер вздохнула. Ей нужен был друг. Такой, чтобы мог выслушать, вникнуть в проблему, поддержать, и не пойти докладывать Кейджу. Ну, друг не друг, а тот, кто мог с интересом ее выслушать и подкинуть пару дельных советов имелся. Гувер завернула на склад и вытащила из общей кучи пару небольших коробок. Вытаскивала осторожно, потому что банки были аккуратно составлены так, что одно лишнее движение могло с грохотом обрушить всю конструкцию ей на голову. Конструкция была известная, так обычно развлекался снайпер Джо, когда его запирали на складе в качестве наказания. У карцера были слишком тонкие стены, а некоторые агенты не очень любили песни Джастина Бибера, особенно в исполнении агента Дантона, да самого агента Дантона тоже.
Гувер шла по коридору. Гражданский на ее месте воровато оглядывался бы по сторонам, Мерида держалась спокойно, только изредка бросала вокруг стремительные взгляды, не поворачивая головы, привычка, отличающая агентов, разведчиков и воров-карманников. Второй раз это оказалось страшнее, чем в первый, но так оно обычно и бывает.
Мак-Гинти спал. Сидя. В позе лотоса.
— Умеешь же, когда хочешь! — Громогласно восхитилась Гувер.
Трой вздрогнул и открыл глаза. Гувер через прорезь в клетке прицельно бросила в него коробками и посмотрела на терморегулятор. Температура была та же, которую она оставила, уходя в прошлый раз. Никому и в голову не пришло, что кто-то посмеет повернуть ручку.
— Что это? — Хрипловато спросил Мак-Гинти пересохшими губами, открывая коробки.
— Это тебе для поддержки штанов. На вкус… не знаю. Оно питательное, легко усваивается и не вызывает проблем, связанных с принятием пищи после длительной голодовки. Тебе сейчас самое то.
Мак-Гинти достал тюбик, похожий на зубную пасту, и, не задумываясь, выдавил содержимое себе в рот.
— Похоже на детское питание.
— На что? — Переспросила Гувер.
— На детское питание. Каким кормят маленьких детей. Не знаешь? У мамы не спрашивала?
— Я бедная сиротка.
Мак-Гинти окинул ее оценивающим взглядом.
— И снаружи ни разу не была. — Сказал он.
— Точно. Я еще не прошла подготовку.
Трой склонил голову набок.
— Ни разу? Тогда тебя ждет большой сюрприз, если ты вдруг все-таки выберешься.
— Какой именно?
— Люди. Они не такие… как здесь. Жалкие. Слабые. Глупые. И ты живешь, чтобы их защищать.
— Так, давай ты не будешь включать мне промывку мозгов. Я же говорила, со мной это не сработает.
— Я и не хотел. — Мак-Гинти вдруг посмотрел на нее с жалостью. — Но ты даже не представляешь, что там. Вы спасаете людей на заданиях, рискуя собой, и они вам благодарны, все плачут, машут. И вы чувствуете, что делаете что-то важное. Но там, за пределами экстремальных ситуаций, они совсем другие. Впрочем не важно. Зачем ты пришла?
— Посмотреть на твою недокормленную рожу.
Мак-Гинти и вправду очень сильно сдал. Чего только стоили утомленные глаза с красными жилочками сосудов. Зеленые, зеленее даже, чем глаза Татьяны Михайлоф. Но сквозь серую пелену усталости проглядывал стальной цвет упрямства. Сдаваться он не собирался.
Гувер села возле клетки и выложила ему все. О странном поведении Кейджа, о докторе Конноре, о Линде Крейвен и о Стефане Моритце. Об экспериментах Моритца Мак-Гинти был наслышан гораздо больше, чем Коннор.
— И что ты на это скажешь? — В итоге спросила Гувер.
— Скажу, что я близок к тому, чтобы выиграть наш спор.
— И не мечтай. Я, кстати, посмотрела твое дело. Впечатляет. И разочаровывает одновременно.
— У вас есть только седьмая часть.
Гувер озадаченно замолчала, потом хмыкнула.
— Тогда впечатляет в квадрате. Но все равно, с твоими способностями ты бы мог править миром.
— А я к чему стремлюсь?
— Я имела ввиду другое.
— Результат все равно один.
— Но не из-за детских же комплексов желать всем зла!
— Гитлер желал всем добра.
— Проехали. Если ты такой умный, скажи, какая связь между всем тем, что изучал Моритц? Между сознанием, подсознанием близнецами, эмпатами, переселением душ, реинкарнациями, искусственным интеллектом, регенерацией и болезнями, связанными с остановкой старения?
— Это все есть, — Мак-Гинти глянул на нее исподлобья, — в засекреченном проекте под названием «Гувер».
Гувер ласково ему улыбнулась. Он явно надеялся ошеломить ее этой информацией, но здорово промахнулся.
— Это засекреченная информация. — Сказала она, накручивая на палец волосы, выбившиеся из косы. — Очень сильно засекреченная.
— Тогда я скажу следующее. — Мак-Гинти улыбнулся не менее ласково. — Прежде, чем ставить контрольный проект, делается несколько тестовых экспериментов. Одни из них более удачные, другие менее, и методом проб и ошибок с их помощью выясняется главное. Создается совершенный образец. Тесты же утилизируются, а наиболее удачные варианты служат на случай замены или последующего тестирования. Такими были эксперименты «Гувер», «Адель» и «Солджер».
Глава 7. Перспективный парнишка
Агент Джозеф Дантон хмуро созерцал свою небритую физиономию в большое круглое зеркало. Зверская красноглазая рожа резко контрастировала с розовой меховой оправой. Джо оскалил зубы и высунул язык. Татьяна Михайлофф лениво следила за его кривляньями с узкой кушетки, вделанной в стену. В городе у Татьяны, как и у всех агентов, была шикарная квартира, но на базе роскошествовать было некогда, дай Боже дотащиться до жесткой кушетки и упасть лицом вниз. И хорошо, если на подушку, а не на бетонный пол. И хорошо, если от усталости, а не от жутчайшего алкогольного опьянения. Хотя Дантон бы поспорил на этот счет с кем угодно.