Поиграйте с Женечкой
Шрифт:
— Что?
— Да, неважно! — дразня поправляю на нем ворот пуловера, касаясь пальцами шеи: — Завтра мой курсак должен быть готов.
— Всё будет…
— …моя госпожа! Shhh… ах!
— Не в этот раз! — опасно оскаливается.
Как интересно…
* — (тематический жаргон) раб, Нижний без права на пределы, обычно используемый как прислуга
Глава 33 — Игра на вылет (часть 2)
Дверь в аудиторию открывается, в дверях Ревников,
Он с собрания кафедры. Меня вызывают? Выхожу к нему.
— К декану? — морщусь я.
— Неа, поживешь пока. Тебя сегодня другой дяденька хочет.
— Зайдите в аудиторию, — проходит мимо нас наш преподаватель.
Другой дяденька?
Достаю свой телефон. Разряжен. Двое суток меня нет ни на работе, ни дома. И зарядку я забыла…
Это Олег. Чувствую.
— Боречка, скажи пожалуйста, что меня к декану вызвали.
Отрицательно качает головой:
— Меня за это нагнут.
— Если он приехал, значит какой-то ахтунг! И я по-любому сейчас сбегу. Но тебя просто нагнут, а меня…
Недовольно цокает, закатывая глаза.
— Будешь должна.
— Вся в долгах… — хихикаю я, вспоминая нашу сделку с Немцем. — Захватите мой рюкзак, пожалуйста.
Спускаюсь на пару этажей ниже, возле кафедры вижу Олега.
Подхожу.
С каждым шагом к нему болезненные ощущения все туже завязываются узлом.
Всё не так…
Он прячет глаза. Он не делает так обычно. Сначала мы разговариваем глазами, а потом уже… А сейчас короткий взгляд и все.
В груди тревожно стучит.
Но, может, я и ошибаюсь, и он просто по работе.
Хоть бы просто по работе! — вздыхаю про себя я.
— Что случилось?
Отрицательно качает головой.
— Ничего. Поехали, пообедаем? — его глаза слишком ленивые и спокойные, а голос ровный и медленный.
Пообедаем?! В середине учебного дня?! При моих-то завалах??
Полный неадекват!
Забираясь рукой под расстегнутую куртку, прижимаю ладонь к его сердцу — колотится как сумасшедшее. Мхм…
Его взгляд скользит по моей руке, лежащей, на его скачущем сердце, к моим глазам.
Циничная, болезненная ухмылка.
Вот так, да?
Не нравятся тебе такие вскрытия, Зверь мой?
Так, что происходит? — требовательно смотрю на него.
Не отвечает.
— Поехали… — киваю.
Разворачиваюсь на выход, чувствую, что он идет следом. Забираю в гардеробе одежду и не позволяя ему помочь мне надеть ее, быстро справляюсь сама.
До парковки мы идем тоже молча. И опять я открываю себе дверцу сама, не позволяя это сделать ему. Он садится рядом не сразу. Где-то через минуту.
Взгляд скользит по панели, лобовому стеклу, губы недовольно вздрагивают. Делает вдох поглубже…
— Извини. Что-то
— Куда едем?
— Пообедаем, погуляем… — пожимает плечами. — Ты не против?
— Не против.
— Женечка, — трет руками лицо. — Я просто соскучился. Я могу соскучиться по тебе?
В груди от его слов все наполняется чем-то болезненно-невыносимым, и я не могу нормально ни вдохнуть, ни выдохнуть.
— Тебе виднее.
Специально давлю. Потому, что невыносимо тяжело наблюдать за его этим… Нет в моем лексиконе такого слова!
Мне хочется продавить, чтобы он озвучил ЭТО.
Нам обоим стало бы легче. Быть может больнее, но гораздо легче.
Почему он молчит?
Что ты хочешь сказать мне? — ловлю его взгляд в зеркале.
Смотрит в лобовое, кусая изнутри губы.
— Ты хочешь разорвать отношения? — первое, что приходит в голову при ассоциации с исходящими от него чувствами.
Я не чувствую, что он прямо «хочет», но, возможно, есть какая-то причина. И именно это вызывает такое его состояние.
Он переводит на меня взгляд и медленно качает головой.
Выдыхаю — не это! Остальное должно быть решаемо.
В порыве забираюсь к нему на колени, захватываю ладонями его лицо и впиваюсь в губы глубоким поцелуем. Тут же срывается в ответ, несдержанно, требовательно, заставляя меня просто улетать от ощущений. Я обожаю его вкус — мята, дым и еще что-то неописуемое и только его. Но сейчас еще и металлический привкус — кровь…
Притормаживаю и ласкаясь о его лицо своим, заглядываю в глаза.
Уже гораздо лучше, — оцениваю я их выражение и тот факт, что он не отводит их.
— Поехали, пообедаем? — улыбаюсь ему.
Сдержанно улыбнувшись, кивает в ответ.
Садясь на свое место, стягиваю с панели книжку «Чужак в чужой стране». Я люблю эту книгу.
— Мессия всегда обречен, — комментирую я. — Это один из социальных механизмов самосохранения — всё новое и потенциально опасное должно быть уничтожено, а только потом осмыслено.
— Толпа — животное. Инстинкт самосохранения преобладает над познанием. Новое пугает…
— Новое… Я чувствую скорее возбуждение… и страх… но страх тоже дико возбуждает! — анализирую себя я. — А тебя пугает?
— Хотел бы я сказать, что нет, но, видимо, я ближе к животным, чем ты.
— Что пугает тебя?
— ТЫ меня пугаешь, — улыбнувшись, пытается перевести он все в шутку. — Ты мой личный мессия.
— Убьешь меня?
Оставляя без ответа мой вопрос, Олег выжимает газ, и мы трогаемся.
Время идет медленно. Мы не разговариваем уже часа три. И каждая минута, словно песчинка песочных часов, падает вниз, придавливая нас своей тяжестью. Мы делаем что угодно — обедаем, гуляем, едем по каким-то делам… Тишина