Поиск-85: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Когда это случилось? Кто видел?
— Да никого не было. Все разошлись, а я вернулся.
— Зачем?
— Так водка же осталась. Да и сигареты я забыл. Сунулся, а курить нечего. Вот и вернулся.
— Васильев еще не спал?
— Не… Он сперва обрадовался, обниматься полез, давай, мол, выпьем. А водку-то я спрятал, он даже не знал куда. А я хотел бутылку втихую забрать да отвалить: чего мне с ним, он уже из соображения выпал. Думал, куревом запасусь и буду рвать, чтобы он мне на хвост не сел. Да и все равно ему лишку было.
— А вас что, кто-нибудь ждал?
— Не… Думал, приму чуток да на похмелку оставлю. Неловко вроде стало, на его же деньги водка-то куплена…
Першунов стал подробно рассказывать, как они еще выпили и как Васильев, окончательно опьянев, стал бросаться на своего гостя. Хватал даже нож со стола, кричал, что не даст себя ограбить.
— Я нож отнял, пихнул его к дивану и — к дверям. Так он меня догнал, в рукав вцепился. А я ведь тоже пьяный был. Маленько озверел. Схватил бутылку, что на столе стояла, крутанул его да легонько и стукнул. Ей-бо, чуток, чтобы отвял он. Его и спичкой свалить в тот момент можно было. Ну, я его подтащил к дивану, забросил. Постоял малость, послушал — дышит. И пошел. И вот те крест, больше я его пальцем не тронул…
— В какое время это было?
— Откуда мне знать, часов-то у меня нету… На трамвайную остановку пришел — еще двенадцати не было.
Записывая показания Першунова, Евсеев размышлял над создавшейся ситуацией. «Чуток стукнул». Да такой битюг, к тому же пьяный, где ему рассчитать силу удара? Быка свалить может, не только пьяного пожилого человека.
Першунов вздохнул.
— Че мне теперь будет? Я же не хотел…
— Это дело суда разбираться и меру наказания определять. А ты считаешь, видно, что можно людей бить по голове чем придется, да еще благодарности за это ждать?
И все же капитан решил немного приободрить парня. Хотя бы для того, чтобы он ответил на еще один важный вопрос.
— Многое будет зависеть от заключения экспертизы. Если все так, как ты говоришь, если он после удара пришел в себя, а уж потом закурил и погиб от собственной папиросы, то тебя можно будет обвинить лишь в участии в драке и нанесении телесных повреждений, не повлекших за собой особо тяжких последствий. То есть, если бы он не закурил, к примеру, то утром проснулся бы и голову щупал, стараясь вспомнить, где это он ударился.
— Во-во! — обрадованно подхватил Першунов. — Я же говорю…
— Ну ты это адвокату расскажешь. А теперь еще ответь: кроме водки, взял еще что-нибудь у Васильева?
Першунов удивился совершенно искренне.
— Да я что, вор? Водку взял, так она ему все равно ни к чему была. А чтобы я еще что-то… Воровать где ешь-пьешь?
О своей честности Першунов был явно преувеличенного мнения. Что денег он не взял — факт. Но что там какая-то мелочь по сравнению с билетом? Да и деньги, вероятно, еще искать надо было, а местонахождение билета, возможно, было известно.
— А билет?
Можно было более или менее талантливо разыграть изумление, переспросить, чтобы оттянуть время. Першунов просто смотрел на капитана преданными глазами, уверовав в его объективность и доброжелательность. Он просто ничего не понял: какой билет, при чем тут билет? И спросил невпопад:
— Куда билет?
«В кино!» — чуть было не сказал с досады Евсеев. Действительно, как в поговорке: «Федот, да не тот». Не ошиблась, значит, Вера Деева — там все же Толя, а не Коля. С Коли придется пока взять подписку о невыезде, а вот Толю надо искать.
Но все же спросил еще на всякий случай:
— С Вероникой, когда последний раз виделись?
Першунов настолько осмелел, что даже позволил себе улыбнуться:
— Что-то я перестал вас понимать, начальник. Такие имена, я считаю, только в книжках бывают. В натуре мне лично встречать не приходилось…
Глава двенадцатая
Ларчик просто открывался
В утро после той ночи, когда родители Вероники не дождались ее, а капитан Евсеев тщетно пытался выяснить, куда исчезла девушка, сама она тоже не очень четко представляла, где находится. Во всяком случае, первые мгновения. Она очнулась от тяжелого забытья на широкой деревянной кровати под легким покрывалом. В полуоткрытое окно веяло прохладой. Легкое прикосновение свежего воздуха, колыхнувшего легкую кремовую штору, она ощутила, как только откинула покрывало. По обнаженному телу пробежал озноб. Поискала глазами одежду, обнаружила ее на кресле поблизости. По обстановке заключила, что эта просторная комната — гостиничный номер. Поспешно стала одеваться, поглядывая на придвинутый к кровати журнальный столик. Там стояли бутылки с минеральной водой и пивом, лежал на тарелочке виноград; не забыты были и сигареты. Даже открывашка рядом с чистым стаканом… Сумочка с деньгами лежала на кресле под одеждой. Все на месте.
И все же тревога не оставляла ее. Она потянулась за пивом. Пила прямо из горлышка, пока не избавилась от неприятной сухости во рту. Взяла сигарету, присела на кровать. Затянувшись, стала восстанавливать ход вчерашних событий.
Они приехали сюда в этот номер с Мишей. Спутник ее сказал, что снят номер специально для нее, все оплачено, ни о чем беспокоиться не надо. Толик тоже спит в гостинице, там, где его оставили. Проспится, его позовут, если будет в нем надобность. А сначала — в ресторан, там Ашот ждет уже.
…Смутно помнит, как вернулась из ресторана. Там за столиком пыталась вначале сдерживаться, потом отпустила вожжи. Подходили какие-то люди, приглашали танцевать, с соседних столиков присылали шампанское. Когда Миша стал прощаться, она отнеслась к этому довольно спокойно. Только спросила, не забыл ли он чего, не перепутал ли? «Все будет в ажуре!» И прижимал руки к груди. Ашот тоже подтверждал, что все будет как надо.
А потом она полностью перешла на попечение Ашота. На всю ночь.
Она потерла лицо ладонями. Нужен ей этот Ашот… Оставить билет в камере хранения! Какая глупость!
Она вспомнила, что Ашот просил ее утром не беспокоиться, никуда не уходить. Номер за ней. А он с утра съездит по делам и вернется. Ну нет, Надо на вокзал, выручать билет! Сейчас поедет, найдет того, кто там на вокзале за эти камеры отвечает, расплачется, скажет, что бумажку с шифром затеряла. Что ей не откроют, что ли! Эта мысль ей еще вчера пришла в голову. Конечно, она сделала вид, что верит всей этой чепухе с хитроумным набором, когда ни одна душа в мире не знает поставленных на шкале секции цифр.