Поиск-89: Приключения. Фантастика

Другаль Сергей Александрович

Марсилио Фичино не в силах был разгадать эту загадку, а между тем история эта имела продолжение.

Новое лицо вступило в тот миг на подмостки.

Монна Мадалена была дочерью богатого венецианского негоцианта Джованоццо ди Томазо Эспиньи. Он часто бывал в разъездах, особенно после смерти жены. За домом присматривал младший брат Джованоццо — Бартоломео. Человек он был желчный, тщеславный, как и все бездельники, к тому же пожар, случившийся однажды, обезобразил его лицо, покрыв его красными рубцами, которые время от времени гноились. Слуги старались не смотреть в лицо Бартоломео, который вдобавок еще чуть раскачивался при ходьбе, клоня голову вправо: в детстве его нечаянно уронила кормилица и позвонки срослись неправильно.

Одна

Мадалена не боялась уродства дяди, становилась необычайно ласкова при его появлении и с такой нежностью заглядывала ему в глаза, что угрюмый Бартоломео краснел, как роза, и тайный огонь любви сам собою вспыхнул однажды в его душе, и никто не в силах был теперь его погасить. Все притягивало Бартоломео к племяннице: и голос, и красивое гибкое тело, скрытое в шуршащих складках платья, и глаза, нежные и ласковые… О, какие только сцены не возникали в воображении Бартоломео, ему казалось, что один лишь ее поцелуй в силах прогнать страшную болезнь, да и разве не говорят поэты и философы, что только любовь в состоянии исцелить проказу, разве не о том вещают сказания?!. Но пока был жив старший брат Джованоццо, этой мечте не суждено было сбыться. Лишь однажды заикнулся об этом Бартоломео, но Джованоццо лишь недоуменно взглянул на брата, объявив через день, что по возвращении из Англии немедленно подыщет для Мадалены жениха и сыграет свадьбу.

Через неделю Джованоццо уезжал в Англию. Бартоломео призвал своего слугу Луку Сакетти и, не таясь, поведал обо всем. Выложил на стол четыреста золотых флоринов, двести — после того, как Джованоццо не вернется. Сакетти попросил еще четыреста. Бартоломео согласился. За двести Лука нанял матроса, некого Христофора, пообещав двести по возвращении. Все и случилось, как заказывал Бартоломео. Фрегат «Медуза» привез вместе с товарами мертвое тело Джованоццо.

Опекуном Мадалены и хозяином дома стал Бартоломео. Управляющим — кривой Лука Сакетти, умевший неслышно появляться в любом месте, знавший все, о чем говорят в лавке, на кухне, в гостиной у хозяев. Теперь оставалось лишь завоевать любовь Мадалены и найти для отвода глаз мужа-дурачка, дабы не приводить в волнение церковь.

Но первое же объяснение Бартоломео в любви вызвало у Мадалены смех, попытка объясниться повторно встретила резкий отказ. С тех пор Мадалена стала избегать встреч с дядюшкой, один вид его приводил ее в раздражение, глухая ненависть поселилась в сердце. Ей пошел шестнадцатый год, и соседние почтенные семейства стали засылать сватов, но Бартоломео отказывал всем подряд.

Дождь встретил ее у моря. Мадалена всегда ездила с толстым Бальдонофри на песчаную косу, где никого не было и можно не думать ни о странной смерти отца, ни о притязаниях Бартоломео. Толстяк Бальдо любил Мадалену и, конечно же, был посвящен в те слухи, что ходили вокруг Луки и Бартоломео. Изредка появлялся и Христофор, громко требуя денег у Сакеттти, и все это слышали, уши же не залепишь воском… Ветерок убаюкивал Бальдо, и он засыпал.

В один из таких утренних снов и появился Дождь. Когда Бальдо проснулся, солнце уже припекало, по берегу шел долговязый парень. И Мадалена долго смотрела ему вслед. Но тогда Бальдо еще не придал этому никакого значения и на вопрос Бартоломео, как обычно, пожал плечами: а что вообще может случиться?.. Но острый глаз Бартоломео тотчас заметил перемену. Мадалена сидела во внутреннем дворике у фонтана задумавшись. Книга лежала в стороне. Бартоломео наблюдал за ней сверху, когда подошел Лука. Он сообщил, что она почти не притронулась к еде. Служанке Франческе девушка сказала, что плохо себя чувствует. Но когда себя плохо чувствуют, то ложатся в постель…

Что же произошло? Если б Мадалена сама могла рассказать, то вряд ли бы Бартоломео что-нибудь понял. Они встретились и долго смотрели друг на друга. И не могли оторвать взглядов…

В Венеции Дождь никого не знал. Правда, деньги

у него были, их оставил ему еще Козимо. Зная, что кроме Кареджи и Флоренции есть еще другие места, Дождь решил посмотреть их. Спрашивать у Марсилио или Лоренцо разрешения не стоило, они, чего доброго, бы увязались за ним, а он устал от их опеки и любви. Это как рабство. Поэтому и сбежал. Надоест, можно вернуться, а пока дыши свободой. От Лоренцо Дождь слышал о Венеции, поэтому и поехал сюда. Остановился в вонючей гостинице, но это не беда — лагуны, каналы, собор Сан-Марко и море привели его в восторг. И вдруг она, Мадалена… Он даже не спросил, на каком из островов она живет, лишь попросил прийти завтра. И она пришла.

В саду у Лоренцо, посреди этой роскоши скульптур и беседок, картин, стихов и обильных обедов, он не видел ни одного женского лица. Фичино убеждал его, сколь капризны, ленивы и тупы женщины, как они некрасивы в своих откровенных плотских приступах, как уродливо их тело со всякими выпуклостями, он говорил, сколь они грязны и каким смрадом веет от их душ и сколь прекрасны мужчины, юноши, как гибки и пластичны их тела, какой свет исходит от их ума… И поскольку женщин Дождь не видел, то приходилось верить на слово. И все-таки сомнения жгли его душу. Тогда Фичино привез из Флоренции женщин, но, прежде чем привести их к Дождю, он велел слугам напоить их и вволю повеселиться с ними. Когда их увидел Дождь — пьяных, грязных, дурно пахнущих, тотчас полезших к нему, — он невольно отшатнулся и убежал прочь.

Увидев Мадалену, он хотел пройти мимо, подозревая, что она тоже будет приставать к нему, но незнакомка, застыв на месте, не сводила с него глаз… Так они долго рассматривали друг друга, и ее чистое смуглое лицо, кровь, играющая под кожей, заставляющая щеки то пламенеть, то светиться нежным румянцем, эта смена чувств и настроений в глазах, игра света и тени настолько поразили его, что он, точно оглушенный, стоял на берегу, впитывая в себя радость новых ощущений.

На следующий день они заговорили, и он обнаружил, сколь тонко она все подмечает и чувствует, как точно и красиво передает в слове, сколь нежно и волнительно ее прикосновение…

Весной не думают об осени. Сколько длится жизнь? Мгновение. А любовь обладает длиной вечности. Не каждый рождается с этим даром, не каждого любовь одаряет бессмертием.

Они стояли друг перед другом, а толстый Бальдо хмуро сидел поодаль, опасливо оглядываясь по сторонам. Кто знает, что на уме у Бартоломео?.. Поэтому, благодарно принимая за свое молчание два ежедневных флорина, Бальдо постоянно наставлял девушку, как вести себя дома, чтобы Бартоломео ничего не заподозрил. И Мадалена оказалась столь примерной ученицей, что тревожные сомнения, зародившиеся у Бартоломео, рассеялись после первого же урока Бальдо. Улыбка Мадалены вернула Бартоломео к жизни. «Нет, не все еще потеряно! — сказал он себе. — Вода камень точит, а время — чувство. Она еще полюбит меня!..»

— Вам дай волю… — сказал Бальдо служанке Катерине, затискавшей его в объятиях на широкой кровати в своей каморке. — Дай волю, так вы такого понаделаете. На что уж монна Мадалена…

— Что монна Мадалена? — тут же насторожила уши Катерина.

— Ничего, — ответил Бальдо и, зевнув, через минуту захрапел.

Катерина же долго не могла уснуть, гадая, о чем же намекал Бальдо.

А Бальдо и не думал, произнося имя Мадалены, что это сможет как-то повлиять на его такую лениво-мудрую и довольно безопасную жизнь. Даже если Бартоломео и узнает о встречах на берегу, всегда можно сказать, что они встречались в первый раз, да и потом пора такая у Мадалены, хочет не хочет Бартоломео, а замуж отдать придется. Он только опекун, не больше. В конце концов она сама найдет женишка, как только ей исполнится шестнадцать и получит в конце концов все наследственные права. Так что не лучше ли брать сторону хозяйки, чем Бартоломео. Бальдо будет рад от него убраться…