Поиск-89: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Слова Броновского потонули в грохоте оваций. Начинался его триумф, триумф будущего директора! Множество рук подхватило его. Все, что до сих пор лишь теплилось в сознании, теперь вспыхнуло, взорвалось сумасшедшим ощущением счастья. Волны людей плыли под ним, бережно передавая драгоценную ношу из руте в руки. А он плакал и смеялся одновременно, глотая текущие по лицу слезы…
Взгляд, чужой, презрительный, бурун среди спокойного моря, шилом воткнулся в него, больно уколов сознание. Случилось что-то необъяснимое. Броновский еще не осознал это, но понял: что-то разладилось. Общая картина радости и ликования рушилась на глазах. Но почему? За что… Человек, невидимый в гуще людей, продолжал смотреть на него с ненавистью, и Броновский видел теперь только эти прищуренные глаза. Страшные, непрощающие… Оглянувшись, он вдруг разглядел, что глаза всех остальных людей закрыты. Они двигались подобно лунатикам, они продолжали нести его… Но
Крики, пятна незрячих лиц — страшное шевелящееся одеяло! У него закружилась голова. Звуки поплыли, заскользили к высокому потолку и начали пропадать. А вместо них Броновский услышал знакомый нарастающий свист падения. Руки, державшие его, исчезли — он летел куда-то вниз, сквозь бесчисленные потолки этажей, пробивая подвальную темноту.
Тусклый сумрак ослепил его. Он вновь прикрыл веки и трясущимися руками обхватил голову. Опухшее небритое лицо в собственных ладонях показалось ему мерзким, каким-то совсем чужим. Броновский застыл в кресле, переживая первые тяготы пробуждения. С каждым разом это становилось для него все труднее. Сегодня все окончательно спуталось. Он не понимал, откуда явился к нему этот странный сон… Броновский с трудом оторвался от кресла, тело подчинилось ему со скрипом, с каким-то костяным скрежетом, точно его давно не смазывали и все там, внутри, рассохлось до жухлой ржавчины. Когда же он поднимался в последний раз? На глаза попалась закаменелая хлебная корка, лежащая на столе среди высохшего крошева. Значит, давно… С кряхтеньем он прошаркал к небольшому изумрудного цвета бассейну и, согнувшись в три погибели, напился теплой, безвкусной воды. Внутри потекло и ожило, сухой ком в горле растаял. Броновский посмотрел на свое колышущееся отражение и невольно поднес руку к лицу. Да, за последнее время он совсем сдал. Почти старик… Он осторожно выпрямился, и в голове тотчас застучали остренькие молоточки — по вискам, по затылку. Дождавшись, когда болевой вихрь чуть стихнет, Броновский растер впалую грудь и шагнул к окну. Мутное, в прожилках грязноватых подтеков, оно искажало светивший сквозь него мир до неузнаваемости. Напряженно вглядываясь, Броновский скорее угадал, чем увидел, в пыльных разводах контуры небоскребов. Там, где стоял памятник Неизвестным Ученым, низко над землей стлался желтый, нездоровый туман. Или это тоже фокус загаженного стекла? Броновский вытянул шею и скосил глаза вниз. Все то же… Тысячи фигурок — змеящаяся очередь к зданию института. Коченея на мраморных ступенях, люди покорно ждали — многие, должно быть, простояли сутки и больше… Он поскреб отросшими ногтями стекло и вернулся к столу. Мимоходом прошелся взглядом по массивному корпусу главного генератора. От низкого мерного гудения воздух в кабинете чуть дрожал, — сердце института не переставало биться ни на секунду.
И все-таки, до чего странный сон! Совсем непохожий на другие. Во-первых, тот человек с прищуренными глазами, а во-вторых… Машина вдруг полезла в прошлое, чего раньше никогда не делала. Может быть, расстройка в программаторе? Или в генераторах? Он оглянулся на гудящие блоки. Нет. В надежность генераторов он верил. Значит, стойка…
На столе заверещал телефон. Вздрогнув, Броновский испуганно посмотрел на него. Первый живой звук… Он протянул руку и взял трубку — она показалась неожиданно тяжелой.
— Директор института? — голос был молодой и злой.
— Я слушаю, — Броновский устало привалился к спинке кресла.
— Вчера я побывал у ВАС! Как это произошло — не имеет значения. Важно — ЧТО я увидел!
— Что же?
— Я увидел полный институт мертвецов! Живых, но уже отказавшихся от жизни…
— Вам, очевидно, не хватило места, — Броновский равнодушно прикрыл веки.
— Я хочу сказать вам… Вы преступник, Броновский! Ваш яд опасней самой страшной отравы! И я сделаю все, чтобы покончить с вами, спасти тех, кого еще можно…
Броновский хрипло рассмеялся, это вышло у него само собой. Он просто сразу увидел толпы мерзнущих, переступающих с ноги на ногу и все же упорно ждущих разрешения войти в храм, отдаться во власть сна, избавиться от серых, неприглядных будней. И еще он вспомнил, как группа студентов-молокососов пыталась бить окна. Неизвестно, что бы с ними сотворила толпа, если б не помощь властей, — юнцов с трудом отбили, еле живых. Помнится, пришлось даже расплатиться парочкой свободных мест. Кому-то из управления… Он швырнул трубку на стол и выпрямился. Увы, все куда примитивней. Парню просто не досталось места, вот и злится бедолага. И все-таки… Броновский задумчиво оглядел кабинет — что-то сегодня не так. Сон? Или… Стоп! Какое-то неясное воспоминание робко проталкивалось наверх… Вен! Конечно же, он! Его
Он вышел в прихожую и, подняв с пола обветшалый халат, накинул на плечи. Почему-то знобило, хотя с терморегуляцией все было в порядке. Наверное, просто давно не ел. Броновский вернулся к столу и подобрал высохшую корку. Все равно придется пройтись, по дороге догрызет… Он вдруг подумал, что двери внизу могут быть открыты, иначе как бы попал к ним этот звонивший?
Липкая темнота прижала его к дверям кабинета. Закрыв их за собой, он словно очутился в другом мире. Невнятное шебуршание, душная, повисшая в воздухе тяжесть… Он попытался вспомнить, отдавал ли распоряжение выключать в коридорах свет. Сейчас во всем экономили, даже в самой малости. Впрочем, нет, его заведения вся эта экономия не касалась. Должно быть, обычная неполадка. Теперь, немного привыкнув к темноте, он мог уже видеть почти весь коридор. В самых различных позах люди сидели, лежали на полу сколько хватало глаз, и от каждого змеями тянулись, исчезая в темных каменных аппендиксах, пучки проводов. Там, в этих тупичках, мигая розовым светом индикаторов, стояли стойки электросна. Счастливого, светлого, именно такого, какого все они так страстно желали…
Вот он, простой металлический шкаф, густо усыпанный глазками светодиодов. Из обнаженного бока мощным жгутом выпирало множество темных шлангов, расползающихся по полу отдельными рукавами. На конце каждого из рукавов цепким кольцом сжимал голову человека сверкающий датчик. Броновский привычно сосчитал — ни одного свободного места. Стойка работала в полную нагрузку.
Он хотел двинуться дальше, но почему-то задержался, чем-то его остановило это зрелище. Он вдруг понял, что картина не нравится ему. Все эти причмокивающие губами люди, отдавшиеся во власть железного монстра… С испугом Броновский откачнулся назад. Нечто влекущее, гипнотическое почудилось ему в сиянии глазков стойки. Они точно звали его, и он всерьез испугался, что сейчас покорно двинется к ним. Шагнув в сторону, он наступил на что-то мягкое и торопливо отдернул ногу. Черт! Опустив глаза, Броновский разглядел человека. Нет! Сперва успокоиться… Он прислонился к стене и перевел дух. Стена оказалась влажной и скользкой от дыхания сотен легких, и он поспешил тронуться дальше. Только смотрел под ноги, старательно обходя и перешагивая через людей.
Не стоило брать корку. Только разбередил себя. Плохо, что пропала еда, — он здорово ослабел. Раньше ему доставляли ее прямо в кабинет. А теперь что-то разладилось. И эти люди… Помнится, были кресла, врачи, операторы. Или нет, это давно… а потом количество стоек утроили. По требованию масс. И кабинетов стало не хватать, в ход пошли коридоры. Из персонала осталась фактически одна охрана. Где-то она должна быть… Броновский в очередной раз остановился, ухватившись за стенку. Он брел по коридору и параллельно — по памяти. Реальная жизнь, переслоенная снами, вспоминалась тяжело, точно лопатой выскабливали мерзлую землю, и каждый пласт требовал значительного напряжения. Может быть, все всколыхнул этот чертов звонок? Или все-таки сон… Да! Он ведь что-то хотел вспомнить о Вене!
Броновский огляделся, словно отыскивая случайную деталь, которая подтолкнула бы его застывшую память. Все то же недвижимое, сонное окружало его. Гул стоек спокойно вливался в общее протяжное гудение аппаратов. Гибкая система, завязанная с главными генераторами, продолжала варьировать и выбрасывать программы, и спящие вокруг люди ненасытно поглощали их порцию за порцией, требуя новых и новых… Броновский окинул взглядом лежащих вповалку пациентов. Спрут! Нет, скорее паук, раскинувший паутину с глупыми, обезволенными жертвами. Директор презирал сейчас всех лежащих на полу, как презирал и себя за полнейшее бессилие противостоять сну. Пройдет десять — пятнадцать минут, и, ощутив жестокий голод, он снова вернется в кабинет, чтобы нырнуть, погрузиться в выдуманный феерический мир, превратиться в такой же полутруп.
От этой мысли ему стало не по себе. Даже не от самой мысли — его устрашило, что он НАЧАЛ так думать. Что-то происходило с ним. Броновский растерянно потер лоб.
На скоростном лифте, ослепившем его залитой светом кабиной, он спустился в вестибюль.
На первый взгляд там все было в полном порядке. Ярко горел свет, прозрачные толстого стекла двери были надежно заперты. За ними Броновский, на этот раз уже совсем близко, увидел неподвижные фигуры людей, ожидающих своей очереди. Многие из них сидели или лежали на подстеленных газетах, вяло что-то пережевывая. Другие с поднятыми воротниками стояли спиной к ветру, вперив взгляды в пустоту. Они ждали, когда откроется дверь.