Поиск-89: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Конь под всадником пляшет от нетерпения. Сдерживая его, всадник шагом подъезжает к узкому провалу между стенами домов. Он ждет недолго и облегченно вздыхает, увидев, что наемники возвращаются не одни. Беглец висит у них на руках. Вдвоем они привязывают его к седлу, садятся на лошадей и дают шпоры. Скачут не оглядываясь…
— Ну, видела? — спрашивает Олег. — Как?
Слишком гладко, слишком спокойно, думаю я. Лошади — только что с фрески Пизанелло, красивые итальянские тяжеловозы… Пятнадцатый век… Что ему сказать?.. Неужели он сам не чувствует?
— Извини, —
— Исправляй, — смеется он.
Импульс. Мне он обязательно нужен здесь.
— Дай на секунду. Для импульса.
— Ты ведь этим ничего не улучшишь. Во всяком случае, качества не добавишь. Импульс действует только тогда, когда в картине все уже есть и без него, иначе это просто чужое, поверхностное чувство, — раздраженно говорит Олег.
— Я знаю. Именно поэтому ты боишься его использовать.
— Очень надо, — отвечает Олег.
Импульс.
как хотите и что хотите можете думать беглец хороший человек восприятием ребенка кожным ощущением добрый и сильный
Вот так. Будто я вместе с ним.
…Он шел, держась правой рукой за мокрую стену. Левая висела плетью. Он чуть не упал, потеряв опору, когда рука ощутила пустоту. Он догадался свернуть в проем и затаиться. Он слышал, как всадники вынеслись на площадь, и слышал, как они вернулись.
Между стенами не было и полутора локтей. Пахло сыростью, каменная кладка обомшела. Он шел вперед, стараясь не поддаться боли и усталости, и вскрикнул, когда наткнулся на стену впереди. Тупик.
Феррара повернулся, привалился к камням и стал ждать. У него не было оружия, кроме ножа, купленного в Толедо. Он заметил преследователя раньше, чем тот его. Он двигался правым боком, шаря впереди мечом. Феррара видел, как он боится.
— Остановись, — сказал Феррара.
Тот ахнул и встал. У Феррары было мгновение, чтобы ударить. Но клинок лязгнул о стальной нагрудник. Феррара потерял равновесие и упал на раненую руку…
Олег тронул меня за плечо. Я вздрогнула.
— Что ты делаешь? Зачем это? Кто это?
Я не колеблюсь:
— Хуан Феррара. Испанец. Родился в Толедо в тысяча триста девяносто втором, бежал в Италию, отомстив сеньору захват и разорение родовой земли, и…
— Прекрати! Перестань! Ты не можешь этого знать! — с тревогой говорит Олег.
— Ты прав. Но знаешь, если Артуро не пригласит нас, я сниму ленту полностью…
— И нужно тебе? — равнодушно бросает Олег. — Тема была задана, нужно ограничиться семью минутами. Конец я смазал, ты поддержала. Нормально, хватит.
Отворачиваюсь. Отворачиваюсь от записи, от Олега, я сделала все, что могла, теперь полное безразличие. Смотрю в окно и мысленно вижу снимок из альбома Артуро. Спрашивать Олега о девочке мне не хочется, да я и уверена, что он тоже не знает. Артуро вообще крайне замкнут, и у него не было причин для разговора с Олегом. Я понимаю, что не сделала ничего для Артуро, но Олег уже компонует
— Прости, — говорю, — Олег. Один крупный план. Лицо Феррары.
— Делай, будет интересно.
Всего только интересно, бедный Олег. Интересно: черное от усталости и боли, со слипшимися от крови волосами, распухшими, разбитыми губами, полузакрытыми глазами, которые он медленно открывает, очнувшись. Он не отводит глаз под взглядом сеньора. Сначала в них страх, потом безразличие, а потом ненависть, лицо меняется, на мгновение исчезает боль, и проступает свет, чувство, долгий взгляд, как твой.
Импульс.
случайно или намеренно лицо Феррары стало лицом Олега глаза которого я хочу видеть так же близко
Олег импульса сейчас понять не сможет, и к лучшему, что не сможет. Могло ведь и не получиться.
— Не слишком? — спрашивает Олег. — Два импульса за семь минут?
— Не знаю, ты же не чувствуешь, — отвечаю я. — Ты же не понимаешь, не хочешь понять, боишься понять…
— Что такое?
— Достоверность невозможна без возникновения чувств. У тебя пойдут живые картины и декорации. А ты мастер делать декорации, — говорю я машинально. Не знаю, почему я так упорно хотела ему это высказать. Бессмыслица. При чем здесь декорации?
Олег окажется прав в том случае, если целью отрывка был показ. Я буду права, если целью было понимание. Что, если Артуро проверял именно эту способность? Тогда — средневековая планета, так? Но не для Олега…
— Превосходно, — говорит Олег. — Закончим этим импульсом и крупным планом. Спасибо.
— Ты знаешь что-нибудь об Артуро? Вернее, о том, для чего ему этот фрагмент?
— Ничего, — улыбается Олег. — А неплохо, верно?
Я не отвечаю.
Артуро приходит в студию, когда все поклонники «известного граммера Олега Дуплева» уже в сборе. Или почти все.
— Извините, Артуро, — обращаюсь я к нему. — Можно попросить импульсатор, там должно было получиться…
— Конечно же, можно. Что-то вы опять придумали? — шутливо говорит он. — Настройте кто-нибудь пульсатор.
Мне уже жаль, что я попросила. Но Артуро хотел видеть всю пленку. Я не смогу скрыть, да и не хочу скрывать того, что получилось. Но ведь это и признание, открытое признание. Интересно. Как Олег сказал: интересно, будет интересно.
Пока идет просмотр, все молчат. Артуро, Олег. Ребята. Я не могу поднять глаз. Мои импульсы воспринимаются как чужие. Так и должно быть, успокаиваю я себя.
Конец пленки. Но экран не гаснет, а подергивается рябью, сквозь которую угадывается движение.
— Сработал кто-то из вас, — говорит Артуро и смотрит на меня. — Дал такой импульс, что действие логически продолжается. Теоретически это возможно, но я впервые вижу.
«Возможно, логически, теоретически…» И вдруг я кричу:
— Олег! Феррара, они тебя убьют! Олег, помоги же!
— Это же запись! — тоже кричит Олег.
— Дуплев, — спокойно говорит Артуро, — делайте, что просят.