Поиски счастья
Шрифт:
Роузен бросил накидку на диван, наполнил два больших бокала.
— Ты решил споить меня? — она взглянула на него своими большими наглыми глазами.
— О, пьяная, крошка, ты бываешь превосходна.
Элен вспомнился минувший вечер, проведенный в этом же кабинете с Эриксоном.
— Что такое? Откуда такая задумчивость? Тебя не подменили?
Она резко повернулась.
— Я давно хотела сказать тебе. Мне надоело за тысячу долларов годовых и днем и… — она запнулась, сама поразившись своей неожиданной смелости. Но тут же, вспомнив о золотом самородке, полученном накануне от Эриксона, и о ключах от сейфа главного директора, решительно закончила: — Мне надоело быть нищей любовницей миллионера! Пока я молода…
— Элен… — растерянно произнес Роузен и широко развел руками. — Что с вами, Элен?
— Вы не умеете ценить людей. Я веду все ваши дела. Работаю, как драга! И что же? Сколько вы утаили от компании? Миллион, да? А мне привезли это дрянное ожерелье и накидку? Возьмите! — она быстро сняла с себя драгоценную нитку и, не одеваясь, направилась к дверям.
— Элен! — испуганно вскрикнул Роузен. — Вы с ума сошли, Элен!.. — он не без труда удержал ее и усадил на диван.
Нет, Роузена никак не устраивало лишиться такого секретаря. Не говоря уже о том, что она теперь слишком много знает, он никогда не простил бы себе утрату такой женщины, этой поистине звезды Аляски. Особенно досадно, что неожиданная сцена произошла именно сейчас, здесь, в этом уютном кабинетике, о встрече в котором он столько дней мечтал в пути. И вот, не угодно ли, вместо того, чтобы провести приятный вечер, извольте утешать эту разбушевавшуюся красивую дрянь…
Но утешать ее пришлось.
— Вы преувеличиваете, дорогая Элен, — вкрадчиво начал он, вытирая вспотевшую лысину. — Ну, откуда же миллион? Ведь мне приходится содержать шхуны, экипажи. Вам известно, что, кроме убытков, они ничего не приносят… К тому же ряд проспекторских партий не оправдал себя. Тот же Ройс, Устюгов, Джонсон…
— Слушайте, Роузен, — дерзко перебила его Элен. — Не морочьте мне голову. Вы забыли ключи, и я поинтересовалась содержимым вашего сейфа.
По лицу главного директора растеклась бледность. Лысина взмокла, язык отяжелел. Пораженный услышанным, он не мог произнести ни единого звука. Ключи, которые он считал потерянными в дороге, оказывается выкрала она! Секунду Роузен молча смотрел в наглое лицо своего секретаря; в прищуренных глазах Элен затаилась недобрая усмешка. Однако усилием воли он пытался изобразить на лице радость и хриплым, дрогнувшим голосом воскликнул:
— Так они у вас, Элен? Где же они?
— Ключи или бумаги? — невинно спросила звезда Аляски.
— Что? — глаза главного директора выпучились.
— Я все отправила правлению компании в Петербург. — Зная, что, конечно, он ей не поверит, она все же сказала это, намекнув улыбкой, что если она и не поступила так, то еще имеет возможность…
— Проказница! — облегченно вздохнул Роузен и стал целовать ей руки.
Но сердце его по-прежнему билось тревожно. Элен узнала слишком много! «Что же делать? — сверлила голову неотступная мысль. — Какой убыток!» Даже внезапная смерть Элен — уже и этот вариант промелькнул в его сознании — могла быть ею предусмотрена, раз она пошла на такой шаг.
Роузен слишком долго и бесстрастно целовал руки своей секретарши, не замечая ее напряженного взгляда.
— Если этой ночью со мной что-нибудь случится, учтите: вас ожидает тюрьма, — как бы читая его мысли, продолжала осуществлять свой план Элен.
— Что? Что ты сказала? — главный директор «Северо-Восточной сибирской компании» вскочил на ноги, — Оставь эти шутки!.. Сколько ты хочешь за ключи?
Кажется, впервые в жизни он почувствовал себя воробьем в когтях у кошки, которому достаточно шевельнуться, чтобы острые зубы впились ему в горло.
— Сто тысяч, — спокойно ответила Элен, — и завтра бумаги вернутся в сейф.
— Шантаж! Грязный шантаж! — возмущенный Роузен забегал по кабинету.
— Еще одно оскорбительное слово — и я удвою эту цифру.
— Что? — Роузен застыл на месте.
«Какой убыток, какой убыток!» — теперь уже про себя сокрушался Роузен. Он понимал, конечно, что откупиться за свою оплошность придется. Но такую сумму ему было нестерпимо жаль. «Сто тысяч!..» И вот тут в коммерческом мозгу Роузена шевельнулась, кажется, достойная его мысль. «Сто тысяч, — повторил он про себя. — О-кэй. Ты получишь их». Да, да, она получит, но не по предъявительскому чеку, а по именному и… со счета компании. А потом, перед ревизией, когда ей будет угрожать каторга, он, так и быть, внесет за нее недостающую сумму, но возьмет вексель, вексель! «Конечно, это выход!» — утверждался он в своей мысли. Эти деньги она будет отрабатывать ему всю жизнь. Так он сохранит себя и ее для себя — до тех пор, пока она ему будет нужна. Нет, он не позволит шантажировать себя. Он впутает ее. Эти деньги будут первыми и последними, это будет плата за работу до смерти!
— Ты весь перепачкался, — Элен сняла с его щеки прилипшее зернышко черной икры.
«Конечно, конечно! — лихорадочно проверял он свой расчет. — А чтобы она старалась, не потеряла надежды разбогатеть, я, пожалуй, расскажу ей о наших перспективах. О, она неглупа! Теперь это вполне очевидно. Из такой будет толк. Если меня, Эдгара Роузена, она сумела взять за горло, то этими ручками можно многое сделать. Она жадна, это хорошо. Да, да, я расскажу ей о будущем, о перспективах…»
— О-кэй, Элен! Решено. Признаю себя побежденным. — И тут же он пообещал ей сумму, превышающую ее годовой заработок в сто раз.
Вскоре после этого неприятного разговора они мирно сидели за столом…
— Дорогая, ты будешь у меня самой яркой звездой Аляски. Ни одна женщина в Штатах не осмелится оспаривать у тебя первенство на конкурсе красоты, Я осыплю тебя драгоценностями! Если бы ты знала, сколько золота лежит без пользы у этих русских в их Сибирском крае!
— Сибирь? Но ведь это, Эдди, так далеко от пролива и от владений компании на Чукотке!
— Не беспокойся, скоро мы будем полными хозяевами. За твое счастье! — он поднял бокал. — Основная цель «Северо-Восточной компании», девочка, заключалась в том, чтобы глубоко разведать русские недра. И мы это сделали. Ты убедилась теперь сама. Наивно было бы вкладывать капитал в концессию, срок которой — всего пять лет. О, Вашингтон далеко видит! Ты думаешь, я ездил туда так себе, от скуки? Ты ничего не знаешь. Какие люди говорили со мной! Эдвард Гарриман, Морган, министр финансов Лесли Шоу, Джордж Пеграм, Армстронг, Хилл, директор Национального банка Альфред Куртис. Это же боссы Америки, Элен!
— Мне что-то холодно. Принеси накидку, — попросила она.
— Запомни, если кто-нибудь узнает о том, что я говорю тебе, — мы оба погибли! Гарриман — опасный и страшный человек! Он заинтересован в этом предприятии больше других. За верность! — провозгласил Роузен новый тост.
— Эдди, поцелуй свою девочку! Я так скучала без тебя…
— Понимаешь, Элен, затевается грандиозное дело! — главный директор компании вскочил со стула и заходил по комнате. — Я клялся на библии, что сохраню все в тайне. Но перед тобой я не могу устоять.
— О чем ты говоришь?
— Америка требует у России концессию для строительства Транс-Аляска-Сибирской железной дороги с тунелем под Беринговым проливом.
— А что это нам даст, Эдди?
— Что даст? — переспросил Роузен. — Из Нью-Йорка ты сможешь без пересадки попасть поездом прямо в свой Берлин. Но не в этом дело. Разве это уж так важно — кораблем или по железной дороге вывозить золото? Чепуха! И при чем тут Берлин, Париж? Глупости, болтовня! Нет, Гарриман знает, что делает. Инженер американского синдиката Лойк де Лобель уже вторично в Петербурге и настойчиво добивается концессии. Нас поддержат русские министры и сам дядя царя — великий князь Николай Николаевич. О, это большая сила: он — председатель Совета государственной обороны. Конечно, все это стоит денег, но я думаю, что мы с тобой от этого не обеднеем, не так ли? — засмеялся Роузен. — Концессию мы требуем на девяносто лет. Ты понимаешь, что такое девяносто? Это значит навсегда. Мы получим в собственность, на правах государства полосу отчуждения шириной в шестнадцать миль, проходящую через богатейшие русские земли от пролива до самого Енисея. Америка протянется до Сибири. И ты, Элен, будешь пригоршнями вычерпывать золото из этого дикого края!