Поиски счастья
Шрифт:
— Везет этому Жульницкому! — разговаривали подвыпившие сослуживцы.
— Уж и так, кажется, нахапал, слава богу: усадьба, домище, выезд. Говорят, у него в банке…
— С начальством умеет обходиться.
— Жену, батенька мой, жену-красавицу иметь надобно! Хоть и горюшка, правда, с ней хватишь, но уж чины, и ордена, и назначения — все получишь в срок.
— Жульницкий не таков. Он не позволит.
— Эх, батенька! — укоризненно покачал головой старик-чиновиик. — Так разве жены нам об этом говорят? — Он помолчал. — Вот ты погнался за приданым. Оно, конечно, как же без него! Но красота, мой друг… ох, эта красота! — вздохнул старик.
— Везет, везет разбойнику! И как жена позарилась на такого? Сух, важен, а губы — как у змеи. Такие нынче, видно, нравятся.
В конце лета Жульницкий приплыл на Чукотку, сгрузил свой моторный бот и в сопровождении двух казаков приступил к обследованию.
Корабль держался в отдалении.
Прежде всего статский советник столкнулся с чукчами. Ему доводилось слышать о них, но то, что он увидел своими глазами, превзошло все его ожидания. В жилищах мрак, теснота. «Какая примитивность, какая дикость!» — с отвращением думал он. Казакам он приказал не допускать туземцев близко к боту, когда причаливали к берегу.
Потом все чаще и чаще начали попадаться золотоискатели. Все они, за небольшим исключением, предъявляли права на поиски, купленные ими в конторе главного директора-распорядителя в Номе.
Жульницкий знал, что компании разрешено привлекать к делу иностранцев. «Но… привлекать, — думал он, — а тут же целое засилье!»
Проспекторы лихорадочно ковыряли землю, устремлялись от одного места к другому. Местные жители жаловались на них: обижают девушек, силой отбирают пищу.
До осени горный инженер успел обследовать побережье от Берингова пролива до залива Креста. Прочно обосновавшихся здесь торговых факторий иноземцев он насчитал шестнадцать. Золотой промысел никакого развития не получил. До десяти встреченных им у поселений шхун было загружено товарами, а не промысловым оборудованием. Всюду шла незаконная торговля. Мехов у чукчей почти не было, спирт был…
На мысе Беринга он встретился с Олафом Эриксоном.
Эриксон попытался держать себя надменно, как он уже привык за эти пять лет. Однако форменная фуражка русского инженера, отличное знание им английского языка, документы, подписанные генерал-губернатором, и двое казаков, вскоре подошедших, несколько сбили спесь.
— Кто вы и чем занимаетесь? — повторил свой вопрос Жульницкий, высокий, сухой, с острым ястребиным взглядом.
Эриксон предъявил документы проспектора «Северо-Восточной сибирской компании». Жульницкий просмотрел их, сделал пометки в записной книжке.
— Прошу вас ознакомить меня с прииском.
Это был первый прииск, встреченный им на обследованном побережье.
— Я не уполномочен компанией. Мистер Роузен сейчас в Номе.
— Господин Эриксон, — перебил его Жульницкий, — я не имею ни времени, ни желания интересоваться местонахождением мистера Роузена. Если я правильно вас понял, здесь ведаете прииском вы?
— Это верно, но только…
— Вам известны условия концессионного договора, на основе которого создана компания? — посланец губернатора протянул руку к казаку, державшему его портфель, достал текст договора. — Прошу ознакомиться с пунктами шестым и девятым.
Казаки, знавшие эту процедуру еще по Камчатке, перемигнулись.
Инженер оглядывал проспектора — здоровенного мужчину без шапки, в кожаной куртке и таких же штанах, вправленных в болотные сапоги. Договор в руках Эриксона слегка дрожал. Он умышленно долго читал, чтобы за это время принять какое-то решение.
— Сколько за эти пять лет добыто на прииске золота?
— Золота? — проопектор явно не был готов к ответу на этот вопрос.
Как опытный следователь, Жульницкий не спускал с него глаз.
— Прииск открыт недавно, — уклонился от прямого ответа американец.
— Идемте! — в голосе инспектора прозвучали нотки приказания.
Все четверо направились к распадку вблизи поселения.
Беспорядочными группами то там, то здесь копошились проспекторы; среди них были и чукчи — чего не сделает спирт!.. Никаких разработок в строгом смысле этого слова не было. Как видно, разыскивалась внезапно оборвавшаяся золотая жила.
Жульницкий гневно глядел на эту ораву, уродующую прекрасный участок, заваливая грунт породой.
— Господин Эриксон, — подозвал он Олафа, — сколько взято золота вот из этой выработки? — Жульницкий указал на брошенное уже место.
— О, это только проба!.. Да, да. Мы все время берем пробы и отправляем в Ном, на Аляску.
Направились к следующей группе. Проспекторы прекратили работу.
— Скажи-ка, любезный, — обратился чиновник к одному из проспекторов, — не стоит ли нам бросить этот участок? Тут, я вижу, совсем нет золота…
Золотоискатели насторожились. Что за человек? Не покупатель ли?
— Вы знаете, неподалеку я обнаружил участок, — теперь Жульницкий смотрел уже на Эриксона, — там можно взять по десять золотников ежедневно.
— Ноу, ноу! — засмеялись проспекторы. — Вы еще не знаете нашего участка!
— Да, да! — поспешно перебил их Олаф. — Мы надеемся, — он подчеркнул это слово, — мы надеемся найти золото здесь. Но пока, правда, наши усилия безуспешны…
Проспекторы поняли свою оплошность.
Посланец губернатора ощупал их уничтожающим, надменным взглядом и молча отошел, продолжая осмотр прииска. Прикинул его размеры, занес данные в блокнот.
Возвратясь в поселение, он попросил Эриксона показать ему склад. Олаф запротестовал. В договоре ничего не сказано о праве проверки имущества прииска.
— Да, но я хотел бы убедиться — и это в наших интересах, — что в складе нет золота. Вы, я надеюсь, знаете, что золото должно отправляться через Владивосток?
— О да, конечно! — обрадовался Эриксон удобному случаю провести этого русского. Сейчас он докажет, что в складе нет ни унции золота (оно лишь месяц назад вместе с пушниной было отправлено в Ном).