Пока цветет жасмин
Шрифт:
Она лежала без сознания и почти не дышала. Авария была серьезная, и врезалась Орабель в дерево хорошо. И вот, лежа без сознания и почти умирая, она почувствовала странное и непонятное для себя ощущение. Душа как будто стала покидать её тело… Это состояние Бель не смогла описать.
— Кармен, что происходит? Ты успокоишься? Что тебя тревожит? — спросил Габриэль, посмотрев на собаку, которая терлась около его ног.
Та грустно и печально скулила и только смотрела на Гейба. Он нахмурился, а Кармен завыла. Она так стонала, как будто её резали. Неожиданно Кармен спрыгнула с
И вот он вместе с Кармен, которую чудом догнал, пересек большое поле. Собака внезапно остановилась. Удивленный архангел сделал тоже самое и окинул взглядом поле. Неожиданно он заметил такую знакомую машину… Та стояла где-то вдалеке, под большим и старом дубом. Габриэль быстро бросился к машине и, подбежав к ней, увидел ужасную картину. Его любимая Орабель лежала в этой машине, склонив голову на руль. На её лбу была кровь, а лицо всё было в кровавых ранах.
— Орабель! — вскричал он, вытащив девушку из машины.
Он склонился над ней, прижал к себе. Архангел потрогал пульс, а затем взглянул на бледное, синее лицо Орабель. Француженка была бледнее стены, а пересохшие губки потрескались и теперь тоже кровоточили. На её лице были раны и кровь. Тело её было холодное, а закрытые глаза совсем безжизненными. Габриэль понял, что подруга не дышала. Кармен печально потерлась об ногу сладкоежки и грустно завыла.
— Только не это… Нет… Орабель! — закричал Габриэль, все ещё прижимая тело девушки к себе.
Её длинные, черные волосы, небрежными прядями стали спадать на безжизненное лицо, а его закрытые глаза наполнились слезами и горем.
«Прости» — Последнее, что услышал в галлюцинациях Проказник.
Закончив свой рассказ, на глаза сладкоежки навернулись слезы. Он почувствовал, как теперь его сердце разрывала ужасная, адская, душевная боль. Он вспомнил, как погибла на его руках Орабель. Габриэль опустил голову, вытерев слезы с мокрого лица.
— Как-то так… — прошептал Габриэль, закрыв лицо ладошками.
Теперь архангел даже не смотрел в сторону Бальтазара.
— Поверить не могу, — прошептал тот, склонив голову, подобно своему военачальнику и брату.
Ангел опустил глаза, стараясь не смотреть на красного от слез архангела. Бальт чувствовал, что это он виноват, что друг всё вспомнил, и что именно он сделал больно Гейбу.
— Успокойся, Бальтазар. Ты не виноват, — словно прочитав мысли ангела, проговорил Габриэль. — Я сам тебе всё рассказал, а, значит, здесь нет твоей вины. Подними глаза. Ты как провинившаяся школьница перед злыми родителями. Не могу… Она умерла у меня на руках… Она была такой… Израненной… Орабель собственное милосердие погубило! Она пожалела ту собаку, не задавила её, при этом сама разбилась. Она спасла собаку, но не спасла себя!
— Ты себя винишь? — спросил Бальтазар
— Да. Я не должен был её в тот день отпускать в церковь. Если бы я тогда сказал свое твердое «Нет» ничего бы не случилось! Я должен был её остановить, сказать, что опасно садиться за руль в дождливую и грозовую погоду. Что опасно ехать ночью по мокрой трассе. Но я просто махнул рукой и позволил ей поехать! Я придурок, потому что сам посадил девушку за руль.
— Ты не виноват, Габриэль… Так было предначертано Судьбой, а против неё не пойдешь. Судьба — капризная дама. Пойми, Орабель было это суждено, и ты бы не смог изменить её историю. Это ужасно больно и жутко это признавать, я знаю, но так оно и есть, — сглотнув, сказал поникший Бальтазар.
— Я знаю про Судьбу, Бальт, знаю. Но мне от этого не легче!
— Гейб, успокой своё сердце… Прошлого не вернуть…
— Ничего мне сейчас не говори, — тихо промолвил он и встал с лавочки. — Бальтазар, я очень ценю тебя и уважаю, но мне сейчас нужно побыть одному. Прости меня. Если что, вечером я сам тебя найду.
— Конечно, — понимающе ответил ангел.
Габриэль щелкнул пальцами и исчез из Небесного Сада, а Бальтазар молча присел на лавочку.
— Как бы ты дел не натворил. Теперь твоя девчонка на Небесах. Погубит она и тебя и себя. Нет, я должен что-то, определенно, сделать…
Комментарий к Прошлого не вернуть (Часть 2)
========== Мой Бог, мой Крест, верни мое спасение… ==========
Говорят, воспоминания делают нас теми, кто мы есть. Прошлое нас определяет. Но нельзя забывать расти, развиваться…
Потому что память — такая мощная штука, что мы можем застрять в каком-то одном моменте.
(Генри Морган)
— С добрым утром тебя, с добрым утром тебя, с добрым утром, мой братишка, с добрым утром тебя-я-я-я! — пропел Люцифер весьма бодрым голосом, заставив Михаила медленно открыть глаза.
Михаил засопел и посмотрел на веселого Дьявола. Уже третий месяц, каждое утро, Люцифер будил его двумя фразами: “С добрым утром” или же “Доброе утро, Вьетнам!” и архистратиг привык к веселому братику и не обращал на того внимание.
— Слушай, Люцифер, когда же ты, наконец-то, повзрослеешь? Мы долго сидим в темнице и каждое утро одно и то же. Ты постоянно меня заставляешь просыпаться от одних и тех же фраз. Нет, я не спорю, это прикольно и весело и как-то скрашивает твоё заточение, но это не смешно!
— Какой же ты нудный, Михаил. Я, наоборот, пытаюсь развлечь тебя и да, я пытаюсь скрасить наше заточение. Сидеть тут и страдать вечность это как-то не комильфо! Да я и не буду этого делать. Я же Люцифер…
— Ага, — ответил с ухмылочкой Михаил. — Кстати, доброе утро, Палами!
— Доброе утро, родная моя, — подхватил Люцифер, присев на пол. — Ну, как тебе спалось? Что сегодня снилось? Расскажи нам с Михаилом, а то мой братишка старшенький совсем впал в уныние и не принимает мои шуточки. Хочет вечность сидеть хмурым и нудным. Нет, меня это определённо расстраивает, ибо нам тут века ещё коротать, а видеть кислую мину Михаила… Не комильфо! Какая интересная фраза. Теперь я буду её произносить постоянно.